Владимир Шатов - Между жизнью и смертью
- Я тебя арестовываю…
- Ах ты, гад!
Михаил сгоряча бросился на следователя, но вызванные охранники ловко скрутили его. Домой Кошевой больше не вернулся, через месяц ему присудили десять лет лагерей.
Глава 13
Первая остановка этапа, с долгожданной ночёвкой не на колёсах, случилась в городе Вологда, в большой пересыльной тюрьме. Зэков загнали в громадную полуподвальную камеру, набитую осуждёнными под самую завязку.
- Это ж сколько людей у нас по тюрьмам натыкано! – прозревал заключённый Шелехов.
Посредине торчал чёрный куб трёхэтажных нар, где располагались постоянные постояльцы, а пришельцы на одну ночь, замотанные транзитники, валились на заплёванный пол. В Вологду этап доставили в неоднократно списанном «столыпинском» вагоне, на германском фронте в таких возили лошадей.
- Везут, как скот на убой. – Возмущались интеллигентные этапники. - Рабочее мясо…
После следственной тюрьмы и оглашения приговора Григорию всё вокруг казалось вновь интересным, волнующим, словно выздоровевшему после болезни. Он пытливо вглядывался через зарешеченное окошко грохочущего вагона в мелькавший пейзаж, ловил внешние изменения. Разительными были отличия от ровного, как стол горизонта приазовских степей, где он родился и жил. Чем дальше поезд забирался на Север, чем мрачнее становились его мысли:
- Как там люди живут? – гадал Григорий, никогда в жизни не забиравшийся так глубоко в холодные земли. - Боюсь ли я смерти в лагерях? Нет, ведь не раз был к ней близок, какая разница где умирать... То же любопытство, как в тюрьме, было у меня к войне, теперь к каторге. Будет ли страх от заключения, непривычных условий или нет? Сумею ли вести себя достойно, если он будет? Неужели я убил собственный страх? После войны моё отсутствие страха перед смертью, стало примерно, как у животных, у собак или кошек…
Такие мысли метались в голове Григория, подчиняясь однообразному ритму суетящихся колёс. Следующая транзитная пересылка была в Няндоме, железнодорожной станции на полпути между Вологдой и Архангельском. Этап под конвоем загнали в огромные деревянные бараки.
- Гонют и гонют людишек, - возмущались старожилы, вынужденные потеснится под напором вновь прибывших. – Конца и края видно не будет…
Григорий забрался на самый верх голых нар и лёг с края. Ему казалось, будто нары шатаются, куда-то монотонно едут. Тело настолько привыкло к многодневной поездке, что никак не могло остановиться. Видимо задремав, он не сразу понял, что его трясёт за плечо невзрачный парнишка. Шелехов непонимающим взглядом обвёл приземистое помещение. Начинало светать и он, наконец, поняв, где находится, спросил:
- Чего надо?
- Сенечка предлагает меняться. – Вертлявый паренёк протянул рваную, с клочьями торчащей ваты телогрейку. - Давай сюда своё полупальто и будешь жить сытым при Сенечке. Останешься на пересылке, зуб даю!
- Ищо чего? – зевая, ответил Григорий. - Шёл бы ты к своему Сенечке!
- Слушай ты, олень безрогий! – зашёлся дёрганный порученец. - Да мы тебя на ремни порежем…
Больше не говоря ни слова, Григорий, упёрся ему в грудь двумя ногами и изо всей силы выпрямил их. Паренёк вылетел чуть ли не на середину барака, неловко упал там мешком. Молодой уркаган вскочил и кособоко пошёл в угол барака, где на самом верху нар, среди грязных подушек и многочисленной свиты возлежал вор Сенечка.
- Вот сука! – выругался он на ходу.
Криминальный авторитет нехотя приподнялся на локте слабой руки, внимательно посмотрел в сторону Григория и что-то сказал подскочившему амбалу. Тот кивнул и тоже посмотрел на ослушника. Начался подъём, соседи по нарам сумрачно зашевелились. Сосед справа, седой испуганный очкарик, не из их этапа, участливо зашептал:
- Вас теперь точно зарежут!
- Ищо поглядим…
- Третьего дня один блатарь присмотрел добротные ботинки пожилого этапного, тот тоже отказался…Сняли с трупа…
- Хай попробуют!
- Как знаете…
Конвойные стали выкрикивать фамилии отправляемых по этапу. Григорий упруго спрыгнул на утрамбованную землю барака и вышел на улицу. Он прошёл мимо замолкших «хозяев» пересылки и даже спиной почувствовал, как в неё упёрлось несколько злобных взглядов. Через час, после переклички их вывели на этап, на этот раз пеший.
- Хрен вам, а не пальто! – радовался удачному исходу ссоры Шелехов.
Лагпункт «Волошка», расположенный на одноимённой речке, стоял от Няндомы километрах в сорока. Арестанты шли по широкой, укатанной дороге, по четыре человека в ряд, не особо стараясь сохранять строй. По бокам, спереди и сзади шли конвоиры, некоторые с гавкающими собаками на поводках. Неуклюжий толстяк, преодолевая одышку, сказал громко, неизвестно к кому обращаясь:
- Скорее бы прибыть на место.
- Верно, говоришь товарищ…
- Дорога надоела ужасно, хочется стабильности, простой работы на свежем воздухе.
- Подожди, - усмехнулся Григорий. - Будет тебе стабильность, дадут норму, взвоешь.
- Ну что Вы городите? Как Ваша фамилия и профессия, извиняюсь, конечно?
- Шелехов, донбасский шахтёр.
- Куликов, врач, очень приятно.
- Лучше бы мы с Вами в другом месте встретились…
- Согласен полностью! – Куликов засеменил рядом с Григорием.
- Я думаю, что самое страшное осталось в тюрьме, посмотрите какая природа вокруг!
- Разговорчики в строю! – выкрикнул ближайший охранник.
- Тихо, а то шмальну…
На середине пути стоял одинокий бревенчатый дом, квадратный, довольно большой. Осуждённые дошли туда к позднему вечеру и остались ночевать. Места хватало только сесть на корточки, прислонившись спинами, друг к другу.
- Главное не ложится на землю. – Предостерёг доктора опытный вояка.
Снизу, от земляного пола сильно тянуло холодом, температура опустилась до тридцати градусов. Утром этап подняли рано, и измученные люди поплелись дальше. Уже первый день пеший этап, после долгих месяцев в тюрьме, был испытанием, а что же после этой ночи, проведенной в полусне?
- У меня болит всё тело! – жаловался избалованный Куликов.
Через пару часов монотонной ходьбы несколько человек отстали.
- Подтянуться! - Конвойные кричали и подгоняли их прикладами, ослабевшие реагировали вяло. - Не отставать!
Пара стрелков охраны осталась с отставшими. Когда колонна повернула вместе с дорогой за лесок, раздались прицельные сухие выстрелы…
- Они им помогут? – донельзя уставший Куликов ещё оставался в душе врачом. - Им в больницу нужно.
- Помогли уже. – Буркнул недовольно Шелехов. - Им теперь никуда не нужно…
Куликов испуганно оглянулся назад и невольно прибавил шагу. Больше он не жаловался на усталость и старался держаться в середине колонны.
- Быстро учатся интеллигенты! – усмехнулся про себя Григорий.
К вечеру они миновали центральный лагпункт отделения «Волошка», где осталось около половины этапа. Через километров десять, ближе к ночи подошли к третьему лагпункту этого отделения.
- Стой! – прозвучала зычная команда.
Днём значительно потеплело, погода стояла не очень холодная, всего градусов пять мороза. В отсыревшем помещении, куда их завели, печки не топилась, поэтому наученные первыми днями на Севере, даже самые неприспособленные легли спать полностью одетыми, не сняв мокрых валенок.
- Украдут. – Остановил Григорий Куликова, захотевшего снять одежду. – Не нужно раздеваться.
- Как можно воровать у товарищей по несчастью?
- Поверьте, смогут, - усмехнулся Шелехов. - Здесь товарищей нет.
Вдруг открылась дверь, и в клубах пара в барак вошли две закутанные фигуры. Когда пар рассеялся, то оказалось, что это две плотные женщины, нёсшие на палке полное ведро, от которого валил густой пар. Женщины натужно подняли его, тяжко поставили на грубо сколоченный стол, и одна из них сказала:
- Это от женского барака. – Она жалостливо посмотрела на утомлённых путников. - Поешьте, силы вам понадобятся…
Они быстро вышли, на крепко сбитых нарах произошло какое-то хаотичное движение. Григорий сел на край своей лежанки и посмотрел вниз, как раз напротив середины соснового стола. Прошло, вероятно, несколько секунд, хотя ему они запомнились, как ощутимая пауза. Затем с верхних, и с нижних нар хлынул поток по-зимнему одетых, вооруженных кружками или мисками, оголодавших людей.
В происшедшей свалке было сложно разобрать детали, в тусклом свете единственной лампочки различалась серая куча шевелящихся бушлатов, мелькающие в ней руки с мисками и слышалась хриплые выкрики:
- Мне, мне оставьте! – Люди зло отталкивали друг друга, стремясь первыми зачерпнуть пищи.
- Отодвинься, загородил всё.
- Пошёл ты!
