Николай Дубов - Колесо Фортуны
— Н-да, — сказал Федор Михайлович. — Довольно впечатляюще… И что означает эта мерзопакостная дьяволиада? Новый номер художественной самодеятельности под названием "Шабаш ведьм в Семигорском лесу"?
У вас разбегутся все слушатели!
— Еще как бежали! — фыркнул Антон.
— Там? — впился в него глазами Сашко.
— Ну да!
— А никто не падал?
— Упал один… — сказала Юка. — А откуда?..
— Тогда я знаю, кто копал, — уже спокойно и деловито сказал Сашко. — То Яшка Яремчук с верхнего кутка.
От них раненько до Голованихи прибегали, ну, до медсестры, колхозного головы жинки…
— Неужели ногу сломал? — ужаснулась Юка.
— Вроде не, сказала Голованиха. Растяжение. Или связки порватые.
— Что все это значит, граждане? — сказал Федор Михайлович. — Что вы натворили? А ну, выкладывайте!
И Юка выложила все. О приезде американца, болезни переводчика, о непонятных слухах, и как начал кто-то копать в развалинах, и как они решили вышибить клин клином, раз навсегда отпугнуть искателей кладов от опасных руин… Федор Михайлович схватился за голову и сказал трагическим голосом:
— Боже мой! Боже мой! Что вы делаете со мною?
И что вы делаете с собой?! — Он опустил руки и уже своим обычным голосом сказал: — Ну ладно! Я не стану объяснять вам, кто вы такие…
— Дураки, да? — спросила Юка.
— Если бы! Тогда какой с вас спрос? Тогда все в порядке вещей и других поступков от вас нечего ждать…
Нет! Назвать вас дураками, это значило бы сильно польстить вам, а лесть не в моих привычках… Клин клином!
Подобное подобным! Есть суеверы? Сплотим и удесятерим их ряды! Так выходит, а? Ударим мракобесием по темноте и невежеству?
Краска от ушей разлилась по Толиным щекам, и теперь уже он старательно гипнотизировал гречишное поле.
— Но ведь мы хотели как лучше, — сказала Юка.
— Вы хотели! Довольно давно известно, что дорога в ад вымощена добрыми намерениями… Но я не допущу, чтобы и вы внесли свой вклад в это дорожное строительство… Кто об этом знает? — показал он на магнитофон.
— Мы. Только мы, — сказал Толя.
— Немедленно стереть. И откусить собственные языки, чтобы никто не узнал. Люди почему-то не любят, когда подобными способами их спасают от суеверий, и вместе с магнитофоном могут запросто переломать вам ребра…
— Точно! — сказал Сашко.
Толя перемотал ленту и включил стирание записи.
— С лентой просто, — сказал Федор Михайлович. — А что делать с вашими мозгами, которые от этих тайн и происшествий съехали набекрень?.. Самые мудрые мысли — простые мысли, но вы еще слишком молоды, чтобы это понимать. И вам, конечно, не пришло в голову, что прямой путь — наилучший путь к истине. Если все началось с приезда американца, то и объяснения надо было искать у него.
— Так что мы могли, когда переводчика нет? — сказала Юка.
— Если вы не смогли, может, мне удастся зацепить конец ниточки, чтобы размотать весь нелепый клубок?..
Как лучше идти в этот местный рай для отпускников, Дом туриста?
— До американца? — сказал Сашко. — Вон он сам идет.
Из-за кустов справа показался мистер Ган. Широко размахнувшись, он забросил блесну почти под левый берег и начал сматывать леску. Крючок был пуст. Мистер Ган прошел несколько метров, поравнялся с ребятами, сидевшими под ветлой, увидел их и осклабился.
— Oh, boys! Hello! — воскликнул он. — How are you? [22]
— How d'you do? [23] — вставая, ответил Федор Михайлович.
Мистер Ган на мгновение осекся, потом раздвинул улыбку до крайних пределов возможного, отбросил спиннинг и закричал:
— Do you speak English? [24] — Yes, I do, but I don't know very much English [25].
— It's really fine! — закричал мистер Ган. — After this peace of news I just feel wonderful [26].
Вскинув руку приветственным жестом и вместе с тем протягивая ее для рукопожатия, мистер Ган зашагал к Федору Михайловичу.
— I'm glad, I'm awfully glad [27], - осклабясь и нещадно тряся руку Федора Михайловича, повторял мистер Ган.
Лежавший в тени вербы Бой поднялся, распушил хвост, пружинистым шагом подошел к незнакомцу и вытянул шею, принюхиваясь. Восторг мистера Гана мгновенно приутих.
— It's just amazing! The gigantic dog! — закричал он, но уже как бы шепотом. — Is it Labrador? [28] — No, a Newfoundland [29]. Все в порядке, Бой, лежать! — сказал Федор Михайлович.
Бой лег, но уже не развалясь на боку в тени вербы, как прежде, а рядом с Федором Михайловичем в напряженной позе чуткого, ежесекундно готового вскочить сфинкса.
Мистер Ган с заметным облегчением перевел дыхание, обернулся к ребятам.
— Hello, boys! What are you… [30] Он внезапно замолчал и странно напряженным взглядом уставился на Юку. Улыбка еще растягивала его рот, но она поспешно гасла, губы сомкнулись в твердую скорбную линию, а он все смотрел и смотрел, словно силясь что-то вспомнить или сообразить. Под этим напряженным взглядом Юке стало не по себе, она оглянулась, как бы ища защиты.
— What's wrong? [31] — спросил Федор Михайлович.
— О! — спохватился мистер Ган. — I beg your pardon, — сказал он Юке и повернулся к Федору Михайловичу: — Evenythings all right. Never mind! Is the girl your daughter? [32]
— No, she isn't [33].
— So, she isn't. If you don't mind. — Он достал свою коробочку с яркими леденцами и протянул ребятам. — Please have some [34]. Кон-фетта, да? Ландрин! Хорошо.
Брови Федора Михайловича приподнялись, но тотчас вернулись на свое место. Ребята, стесняясь, взяли по штучке. Стеснялись они не брать, а того, что их, как маленьких, угощали конфетами. Леденцы были кисленькие, с ментолом, и приятно холодили во рту.
— Давайте сядем, что ли, — сказал Федор Михайлович. — Take you pleace! [35]
Они сели как бы в кружок, так что американец и Федор Михайлович оказались друг против друга.
— Can I give him? [36] — спросил мистер Ган, указывая глазами на Боя.
— Please, but he shalln't take! [37]
Мистер Ган положил перед Боем несколько леденцов, тот понюхал и равнодушно поднял голову.
— О! — уважительно покачал головой мистер Ган. — It's really fine [38].
Он говорил, хлопотал над леденцами, но взгляд его то и дело возвращался к Юке, словно она кого-то напоминала ему, или он не понимал, зачем эта девочка оказалась здесь, и наконец не выдержал:
— May I know your name, please? [39]
— Он спрашивает, как тебя зовут, — сказал Федор Михайлович.
— Я понимаю, — ответила Юка. — Юлия. My name is Юлия [40].
— О, Julia! — восхитился мистер Ган. — A most beautiful name! But where's your Romeo? [41] Антон и Сашко ничего не поняли, Толя понял и покраснел. Юка засмеялась.
— Еще пока нет.
— Не will be! — убежденно сказал мистер Ган и необычайно серьезно, даже торжественно добавил: — May all your dreams come true! [42] Юка взглянула на Федора Михайловича.
— Он желает, чтобы исполнились все твои мечты, — перевел тот.
— Большое спасибо! — сказала Юка.
— Не иначе, как он в тебя влюбился! — сказал Антон и захохотал.
— Фу, какой ты дурак! — рассердилась Юка и даже покраснела.
Мистер Ган, усмехаясь, покивал головой каким-то своим мыслям, потом встал на колени, из заднего кармана брюк достал плоскую флягу.
— Shall we have a drink? [43] — No, thanks, — сказал Федор Михайлович. — It's too early in the morning [44].
— Quite true, — охотно согласился мистер Ган. — All is good… What's the Russian for… [45] Во бла-го-вре-мении…
— Oro! — сказал Федор Михайлович. — Откуда вы так хорошо знаете русский язык?
— Oh, no. It's a very difficult language, but it's a wonderful language too. As well as the country, as well as its people! A great people and a great country! [46] — мистер Ган, как для объятия, широко развел руки. — МатушкаРус!.. А?
Федор Михайлович, прищурясь, внимательно смотрел на него, ребята не поняли, что сказал американец, но их озадачило волнение, вдруг прозвучавшее в его речи.
Мистер Ган, словно устыдясь своего порыва, снова сел как прежде — опираясь о землю коленями, а седалищем о задники башмаков, и замолчал, уставясь в землю.
— I say, Mr. Gun, — сказал Федор Михайлович. — I'm sorry, but I think I must do it anyway. There is a question. I should like to ask you. Who are you? [47]
— I'm an American citizen. A tourist [48].
— I know, and I ask you again. Who are you? [49]
— I don't get you. What d'you mean? [50]
И без того нависшие брови американца сошлись в сплошную черную полосу.
— Вы прекрасно понимаете, и для полной ясности я предлагаю вам перейти на родной язык.
Ган, упершись кулаками в колени, резко склонился в сторону Федора Михайловича, и в то же мгновение Бой вспрянул на передние лапы, Федор Михайлович поспешно схватил его за холку и с трудом вернул в прежнее положение.
