Нафтула Халфин - Победные трубы Майванда. Историческое повествование
В основу «гилдхоллского» выступления премьер-министр положил мысль: «Судьба Англии — в руках Англии». Он призывал каждого англичанина упорно и самоотверженно трудиться на своем посту, не обращая внимания на жизненные сложности и уповая на правительство, которое будет и впредь стараться справиться с ними.
Затем Биконсфилд перешел к вопросам внешней политики, прежде всего на Востоке (ведь именно там находит сбыт основная масса английских промышленных изделий). Одобрительные возгласы и рукоплескания сопровождали его слова об укреплении британских позиций в необъятном Китае, на Средиземном море и Ближнем Востоке.
Он не видел необходимости скрывать от слушателей, что северо-западную границу Индии правительство считает «случайной и ненаучной» и что принимаются меры для ее исправления. С удовлетворением воспринимая аплодисменты, он вдруг чуть ли не физически ощутил безмолвие первого ряда. Взглянув на коллег по кабинету, премьер был поражен их видом: недоумение, разлитое на лице Норскота, перекликалось с беспокойством, которое проявляли Кросс и Крэнбрук, тогда как Солсбери нахмурил брови, словно поставленный чем-то в тупик.
Биконсфилд завершил речь под бурную овацию, устроенную лорд-мэром и его гостями — столичной аристократией и банкирами Сити, судовладельцами и судостроителями, заводчиками и фабрикантами. И сразу же подошел к сумрачно молчавшим членам правительства.
— Чем вас не устроила мысль о наших действиях в Афганистане? Ведь все давным-давно обсуждено и согласовано.
— Так-то оно так, сэр, — от общего имени ответил Солсбери. Его рта совсем не было видно из-за густых усов и бороды, и порой было непонятно, как словам министра иностранных дел удается вырываться наружу. — Но не кажется ли вам, что мы преждевременно раскрываем карты? Еще до того как в Афганистане что-либо произойдет, этим немедленно воспользуется Гладстон со своими либералами. Да и сторонники лорда Лоуренса обрушатся на нас вовсе не с поздравлениями и пожеланиями успеха…
— Ах, вот как! — вспыхнул Дизраэли. — На нашем месте они делали бы абсолютно то же самое.
— Но ведь на нашем месте пока мы, — возразил Норскот. — И шумиха будет направлена против нас.
…Действительно, на следующий день газеты либеральной партии в статьях под кричащими заголовками информировали читателей о речи премьера, из которой явствовало, что консерваторы без серьезных оснований готовят войну в Азии, выдвигая в качестве ее предлога установление «научных границ» Индии.
11 декабря 1878 года граф Биконсфилд отстаивал в парламенте политику правительства в Афганистане. Но еще до «гилдхоллской» речи и этого выступления, 31 октября, британские власти в Индии завершили подготовку текста ультиматума главе Афганского государства.
2 ноября 1879 года коменданту Али-Масджида кефтану Файз Мухаммаду был официально вручен пакет для передачи эмиру.
Вице-король напоминал Шер Али-хану об отказе принять дружественную миссию британского правительства якобы из опасений за ее безопасность в Афганистане, хотя вскоре русский представитель был допущен в Кабул. И это в то время, когда между Англией и Россией грозила разразиться война!.. Как можно было противопоставлять грубую силу посланцу доброй воли?! Затем лорд Литтон переходил к делу:
«В вашем письме не содержится объяснений или извинений в связи с этим актом враждебности и умалением достоинства императрицы Индии в лице ее посланника; в нем также не содержится никакого ответа на мое предложение о достижении полного и откровенного взаимопонимания между нашими правительствами».
Далее «Великий Могол» без обиняков разъяснял эмиру, чем грозит непослушание и как избежать грозящих неприятностей: «Вследствие враждебных действий с вашей стороны я сосредоточил войска ее величества на вашей границе, но я хочу дать вам последнюю возможность избавиться от превратностей войны. Для этого необходимо, чтобы вы принесли соответствующие исчерпывающие извинения в письменном виде и доставили их на британскую территорию через офицера достаточно высокого ранга.
Более того, так как установлено, что нельзя поддерживать удовлетворительные отношения между обоими государствами, пока британское правительство не будет должным образом представлено в Афганистане, нужно, чтобы вы согласились принять постоянную британскую миссию на своей территории».
В заключение вице-король предостерегал Шер Али против нанесения ущерба сотрудничавшим с англичанами племенам и недвусмысленно угрожал: «Если вы полностью и прямо не примете этих условий, уведомив об этом меня не позднее 20 ноября, я буду вынужден считать ваши намерения враждебными и обращаться с вами как с явным врагом британского правительства».
…Нечего говорить, что переброска войск и снаряжения к афганским границам и другие приготовления не могли пройти незамеченными. Пресса была полна материалами о напряженности в отношениях с Афганистаном, о неуступчивости и «нелояльности» Шер Али-хана. Когда антиафганская кампания в печати достигла небывалого размаха и стало известно об отправке ультиматума в Кабул, редактор полуофициальной «Таймс оф Индиа» послал в Симлу наиболее опытного репортера.
— Роджер, — сказал он ему, — мне отлично известно, что вы близки к окружению вице-короля. Нам нужно буквально несколько слов о перспективах развития событий. Остальное мы сделаем сами.
Вскоре Роджер встретился за стаканчиком виски с одним из адъютантов Литтона. С заходом солнца в высокогорной Симле становилось прохладно. Виски шло неплохо. И когда жидкости в бутылке заметно поубавилось, адъютант произнес наконец то, чего давно дожидался от него газетчик:
— Все готово. Мы беспокоимся главным образом о том, как бы эмир не вздумал извиняться или неожиданно не вмешался Лондон.
Беспокойство оказалось напрасным. К назначенному сроку Шер Али-хан ответа не прислал (его гонец опоздал на несколько часов). Биконсфилд проявил достаточно благоразумия, чтобы не вмешиваться. «Великий Могол» дал войскам долгожданный сигнал: «Выступать!»
Глава 7
ВТОРЖЕНИЕ
Лорд Литтон — виконту Крэнбруку. Письмо от 21 ноября 1878 года из Лахора:
«Мой дорогой лорд Крэнбрук, жребий брошен! Эмир не снизошел до того, чтобы вообще дать какой-либо ответ на наш ультиматум. Срок, до которого мы ожидали ответа с намерением рассмотреть его, истек, если быть совершенно точным, вчера на закате, т. е. 20-го. Ибо магометанский день кончается с заходом солнца. Однако лишь вчера в 10 часов вечера я получил по телеграфу известие из Пешавара, задержавшееся при передаче из Джамруда вследствие темноты и плохой сигнализации, что наши передовые посты не получили сообщений от эмира. Немедленно были отданы приказы генералам, командующим хайберской, куррамской и кветтской колоннами, выступить сегодня утром на заре и пересечь границу.
С тех пор я уже узнал из Пешавара о начале операций в Хайберском проходе и, вероятно, сегодня вечером, прежде чем почта отправится из Лахора, получу дальнейшую информацию об их продвижении.
Между тем задержка в течение последнего месяца не пропала даром, потому что вчера вечером переговоры, на которые я его употребил, успешно закончились заключением письменного соглашения между майором Каваньяри и представителями всех хайберских племен; по его условиям племена, отказываясь от власти эмира, обязываются передать контроль над проходом правительству Индии… Мирахур направил заявление эмиру, что, если британские войска будут продвигаться, позицию в Али-Масджиде нельзя будет удержать и его гарнизону угрожает разгром, если он не будет быстро отведен или не получит подкреплений. Но, насколько мне удалось узнать, эмир ничего не ответил на этот призыв».
Вице-король Индии нервничал, об этом свидетельствовало и его намерение сократить срок ультиматума до «истечения магометанского дня», т. е. до захода солнца. Колли и других также снедало беспокойство. Оно исчезло лишь тогда, когда выдвинутые к передовым постам гелиографические команды (линию телеграфа туда протянуть еще не успели) с первыми лучами восходящего солнца стали посылать сигналы: «Ответа нет! Ответа нет!»
Теперь уже можно было забыть все треволнения и спокойно, как водится в цивилизованном мире, обнародовать ожидавшую своего часа декларацию о начале войны с Афганистаном и ее причинах. Как и было намечено заблаговременно, выпущенное англо-индийскими властями воззвание к сардарам и народу этой страны освещало корни кризиса, вызванного недружелюбным отношением эмира Кабула к его доброжелательным соседям. Центральная мысль этого документа сводилась к констатации того абсолютно неоспоримого и очевидного для всех факта, что британское правительство не желало ссоры с сардарами и афганским народом и не ссорилось с ними. Вся ответственность за происходящее лежит на одном лишь эмире Шер Али-хане, променявшем искреннюю и сердечную дружбу императрицы Индии на вражду с ней.
