Рихард Вейфер - Данте
— Разве вы не знаете? Послезавтра их всех отправляют в изгнание: Корсо и его людей — в Масса-Требария, а Гвидо Кавальканти — в Сарцану…
В душе Арнольфо вновь ожило все, что напоминало ему о доме мессера Камбио. Любовь к нему Лючии казалась ему сперва детским увлечением, но мало-помалу его самого охватило сильное чувство. Конечно, Лючия еще ребенок, невинное дитя, но в то же время она уже глубоко чувствующая, любящая женщина! И Арнольфо ощутил блаженное желание: она должна стать моей!
Тут, правда, возникла одна трудность. Арнольфо вовсе не одобрял политические махинации ее отца. Казалось, Камбио да Сесто собирается склонить его, молодого купца, сыграть некую роль в политической игре черных. Иначе для чего же он несколько дней назад представил его старому Корсо Донати, сказав: «Вот, мессер Корсо, взгляните на этого молодца, Арнольфо Альберти, он наверняка станет неплохим борцом за наше славное дело!» При мысли, что он позволяет втянуть себя в такое опасное предприятие, ему стало страшно. На сегодняшний вечер он получил приглашение принять участие в совещании, которое состоится в церкви Санта Тринита. Все это следовало хранить в строжайшей тайне, и если бы не Лючия, Арнольфо и в голову не пришло впутываться в дела заговорщиков.
Размышления Арнольфо прервала громкая речь.
Один из молодых членов семейства Черки поднялся с земли, собираясь сложить свой плащ. В это время с противоположной стороны, где располагались Донати, донесся крик:
— Вы обратили внимание?!
— А что случилось?
— Там, это движение! Он подал условный знак, чтобы напасть на нас!
Арнольфо показалось, что он внезапно очутился в сумасшедшем доме…
Донати повскакали со своих мест и обнажили шпаги. Черки быстро опомнились и приготовились отражать нападение.
На помощь к Донати поспешили Пацци, на подмогу к Черки — Адимари.
Прежде чем большинство людей успело понять, что, собственно, произошло, свободное место, отведенное для траурной церемонии, превратилось в поле сражения.
В это время из широких дверей палаццо на роскошном катафалке, запряженном четырьмя лошадьми, выехал открытый гроб. Из-под опущенных на лица факельщиков капюшонов, представлявших собой непременный атрибут их мешковатых монашеских одеяний, виднелись только глаза. И эти глаза расширились от ужаса, когда перед ними предстало невиданное прежде зрелище: они увидели расколовшуюся на две части толпу участников траурной церемонии, противостоящих одна другой с оружием в руках!
Наконец некоторые из членов семьи Фрескобальди, собравшись с духом, разняли сражающихся.
— Вы с ума сошли? — кричали они. — Неужели вам не стыдно? Слыханное ли это дело? Эти люди не питают уважения даже к погребению усопших! Убирайтесь прочь, если намерены вести себя как варвары!
Разгоряченные, озлобленные противники мало-помалу приходили в себя. Они складывали шпаги в ножны и уходили, понурив голову…
Тело покойной было доставлено в церковь и выставлено для торжественного прощания. Звучали траурные песнопения; едва шевеля пересохшими губами, люди читали молитвы за упокой души скончавшейся, но в головах поющих и молящихся вертелась одна и та же мысль: о расколе, который затронул Флоренцию и всю Италию, о жгучей ненависти, которую питали друг к другу черные и белые, а также о самом насущном, волнующем любого человека, — что же сулит будущее?
Погруженный в собственные мысли, Арнольфо отправился в родительский дом. Внезапно к нему подошел маленький босоногий мальчуган; ребенок осторожно огляделся по сторонам и прошептал:
— Мессер Арнольфо, вот письмецо для вас от вашей донны! Она просила передать вам сердечный привет.
Арнольфо почувствовал себя счастливым; быстрым движением он извлек из своего кошелька полфлорина и вознаградил посланца, который сердечно поблагодарил его и исчез так же неожиданно, как появился.
Дрожащими от нетерпения пальцами Арнольфо вскрыл письмо и застыл, пораженный, увидев всего несколько слов, написанных явно измененным почерком: «Держись подальше от Санта Тринита! Воспользуйся любой отговоркой!»
Легкое разочарование юноши быстро прошло. Он осознал всю серьезность предостережения, сделанного любимой девушкой. Он приложил письмо Лючии к губам и прошептал:
— Благодарю тебя, дорогая, ты — мой добрый ангел!
Данте Алигьери только что прослушал вместе с остальными приорами в капелле Сан Бернардус, которая примыкала непосредственно к правительственному зданию, святую мессу. Теперь он торопился домой, чтобы провести воскресенье в кругу семьи. Джемма рассказала мужу о своих домашних делах, а двое мальчиков пристали к отцу, прося рассказать им о Дворце приоров, и спрашивали, правда ли, что на днях кардинал разъезжал по двору палаццо верхом на осле, и повелел ли отец хоть раз обезглавить убийцу. Мать отослала привязчивых говорунов и спросила про своего родственника Корсо Донати. Хотя она и не питала к нему симпатии, ей было больно, что один из того семейства, к которому она принадлежала, в глазах всего народа считается предателем и убийцей.
— Завтра утром он должен отправиться в изгнание, — ответил Данте, — и это хорошо, потому что во Флоренции будет больше спокойствия и порядка.
Вошедшая служанка объявила, что пришла какая-то дама и хочет поговорить с мессером Данте.
— Даже в воскресенье тебя не оставляют в покое! — возмутилась донна Джемма и поднялась, чтобы выйти, но не успела — посетительница уже вошла в комнату.
— Останьтесь, дорогая Джемма, вы тоже должны послушать, о чем я буду говорить с вашим мужем.
— Это вы, донна Бизе?! — удивленно воскликнул Данте, глубоким поклоном приветствуя жену Гвидо Кавальканти, которая откинула вуаль и с грустью протянула руку обоим супругам.
Дочь знаменитого предводителя гибеллинов Фаринаты дельи Уберти была все еще хороша собой. Посеребренные сединой волосы покрывали прекрасной формы голову с бледным, серьезным лицом. Плащ фиалкового цвета, накинутый на плечи, придавал ей некое сходство с Мадонной.
— Вы оба не ожидали увидеть меня, — сказала посетительница, занимая отведенное ей почетное место, — вы удивлены, что я явилась сюда после того, как мой муж так обидел вас, дорогой Данте. Я пришла передать вам, что Гвидо просил извинить его. В первый момент он был слишком возбужден, а вам известно, что Гвидо вспыльчив, но добр.
— Он таков, — воскликнул Данте, — и никто лучше меня не знает, насколько он благороден и справедлив, хотя временами он скрывает свою истинную натуру под личиной напускной грубости!
Жена друга кивнула, выражая свое согласие с мнением Данте.
— Он убедил себя, что вы не могли поступить иначе, и поэтому он не желает порывать прежнюю дружбу, хотя завтра утром и вынужден покинуть Флоренцию.
Тут донна Бизе не смогла сдержать своих чувств и закрыла лицо руками.
В комнате воцарилась напряженная тишина. Наконец донна Бизе поднялась и стала прощаться.
Данте и Джемма просили передать сердечный привет ее супругу.
Прежняя любовь пересилила вспыхнувшую было ненависть.
— Вы уже слышали самые последние новости? — спрашивали друг друга флорентийцы, и всякому, кто еще не слышал их, сообщали:
— Корсо Донати провел в церкви Санта Тринита тайное совещание, в котором участвовали вожди гвельфской партии. Они возмущены тем, что кардиналу Маттео д’Акваспарта ничего не удалось добиться, и теперь намерены просить Папу, чтобы он передал управление Флоренцией какому-нибудь французскому принцу.
— Какие негодяи! Выходит, мы должны пожертвовать нашей исконной свободой и перейти под власть монарха!
— Надеюсь, приоры знают, что нужно делать!
Приоры и в самом деле знали, в чем состоит их ближайшая задача. Назревавшую государственную измену следовало пресечь в зародыше. Теперь для Корсо Донати мало было одного изгнания — только смерть от руки палача могла искупить его прегрешения! Всем прочим, кто присутствовал в церкви Санта Тринита, также предстояло испытать на себе суровость закона!
Для незамедлительного ареста Корсо Донати были посланы судебные стражники, но они вернулись ни с чем: гнездышко оказалось пустым — птичка успела упорхнуть.
Как закоренелый преступник, Донати был заочно приговорен к смерти с конфискацией имущества.
Воспользовавшись случаем, приор Данте стал настойчиво требовать возвращения Гвидо Кавальканти и остальных белых из ссылки, и его красноречие возымело действие!
Возле больного Гвидо Кавальканти стоял врач в длинном, полагающемся ему по должности одеянии с многочисленными складками. Он щупал у пациента пульс.
— Как я уже говорил вам, мессер, вас свалила лихорадка. Да, да, нездоровый климат этой болотистой местности вынесет не всякий! Но я пропишу вам питье, которое по крайней мере облегчит ваше состояние.
