Сюгоро Ямамото - Красная Борода
Дорога пошла в гору. В этот послеполуденный час солнце палило нещадно, хотя по календарю уже приближалась осень. Стояла тишина, ни малейшего дуновения ветерка. И, как назло, на небе ни облачка. Солнце жгло спину, казалось, лучи его стали физически ощутимы и их можно было потрогать руками. Нобору обливался потом, а Такэдзо, тащивший на спине корзину с лекарствами, буквально изнемогал. Пот стекал по лицу, попадал за воротник, и Нобору едва успевал утираться. Лишь Ниидэ шествовал как ни в чем не бывало, и даже испарины не выступало у него на лице. Нобору уж давно обратил на это внимание. Ниидэ был человеком плотного телосложения, плечи бугрились мышцами, руки большие, с толстыми, как у крестьянина, пальцами, лишь бедра были узкие, как у юноши. Чем-то он напоминал грозного, матерого быка. Казалось, по своей комплекции он должен был потеть вдвое сильней, чем обычный человек, однако не потел, и это удивляло Нобору.
— Неужели вам не жарко? — спросил он.
— Конечно, жарко, — ворчливо отрезал Ниидэ.
У Нобору не хватило смелости спросить, почему в таком случае на нем не заметно ни капельки пота.
— У нас в стране чересчур влажный климат, — продолжил свои рассуждения Ниидэ, — а циновки впитывают в себя влагу и пыль. Зайди в любой дом и попробуй потрясти циновки, которые только что чистили. Обязательно поднимется столб пыли. Они словно созданы для того, чтобы впитывать и накапливать в себе влагу, пыль, грязь. Само собой, в богатых домах их стараются часто менять. Беднякам же такое не по карману. Ты и сам это видел, посещая больных, живущих в бараках. Там десятилетиями не меняют циновок, чистят их редко и кое-как. В результате они треплются, становятся рассадником заразы, там заводятся вши и блохи. Мало того. Как правило, жилища бедняков расположены в низких местах, полы их жилищ соприкасаются с влажной, непросыхающей почвой, циновки набухают от влаги, хоть выжимай, и неудивительно, что люди, живущие в таких условиях, заболевают.
Поэтому-то мы и предпочитаем обычные подстилки в нашей больнице — их без труда можно просушивать на солнце. Разве это не гигиеничнее и не рациональней?
Слушая Ниидэ, Нобору думал не столько о том, согласен ли он со своеобразной теорией, выдвинутой Красной Бородой, сколько об удивительной решимости и энтузиазме этого человека, который гнет свою линию, несмотря на протесты и недовольство окружающих.
Пожалуй, только Ниидэ способен руководить столь необычной больницей, подумал он про себя, утирая струившийся по лицу пот.
Они уже добрались до района Хонго, когда Нобору обратил внимание на молодого человека, шедшего им навстречу. Он был одет в застиранное летнее кимоно, на ногах — соломенные сандалии. Юноша не только не уступил дорогу, но даже толкнул Ниидэ. Шедший чуть сзади Нобору догадался, что сделал он это неспроста. Ниидэ пошатнулся, но устоял на ногах.
— Эй, старик, не видишь, что ли? Разуй глаза, — завопил юнец.
Ниидэ внимательно поглядел на него и спокойно сказал:
— Извините, не заметил.
— Нет уж, старая образина, тут извинением не отделаешься! На такой широкой улице — и не можешь уступить дорогу! Ты нарочно меня толкнул, — продолжал вопить незнакомец, засучивая рукава.
Вне себя от возмущения, Нобору выступил вперед, но Ниидэ отстранил его, вежливо поклонился и спокойно сказал:
— Как вы изволили сказать, я в самом деле старик. Уж вы простите великодушно, задумался и вас не заметил.
— Тьфу! — Юноша зло оглядел Ниидэ и, не зная, к чему бы еще придраться, сплюнул. — Все настроение испортил старый черт! Глядеть надо, когда идешь по улице.
— Ну и тип! — возмутился Нобору, когда тот удалился. — Он нарочно толкнул вас — я видел!
— Да, нарывался на ссору, — ответил Ниидэ. — В молодости люди иногда приходят в подобное состояние. Помнится, и со мной такое бывало.
«Я бы избил этого негодяя до полусмерти», — хотел сказать Нобору, но промолчал и, сжав кулаки, двинулся вслед за Ниидэ.
2
В районе Микуми есть квартал небольших веселых домов. Одноэтажные дома, разделенные на маленькие комнатки с отдельным входом. В каждой комнате — по две женщины. Временами им запрещали заниматься своим ремеслом, потом снова разрешали — все зависело от снисходительности или строгости местных властей, — так что количество увеселительных заведений и обитавших в нем женщин все время менялось.
Раз в десять дней Ниидэ совершал обход этого квартала и нередко силой подвергал осмотру женщин, заставляя их лечиться. Мори рассказывал, что осенью позапрошлого года три женщины пришли в больницу просить о помощи. Все они были заражены сифилисом и истощены до крайности. Ниидэ принял неотложные меры и потребовал, чтобы в больницу пришла их хозяйка. Та заявила, что этих женщин в глаза не видела. Тогда-то Ниидэ вместе с представителями власти впервые отправился в район Микуми. С тех пор он регулярно подвергал осмотру и лечению тамошних женщин.
По словам Мори, вернувшись в тот день в больницу, Ниидэ несколько раз повторил одну и ту же фразу: «Нет в этом мире плохих людей». Это, конечно, не означало, будто в мире вообще одни лишь хорошие люди. Просто он пытался сам себя убедить, что плохих людей вообще не должно быть. Что до трех проституток, которые пришли в больницу просить помощи, то одна из них умерла, а двоих Ниидэ выхаживал полгода. После выздоровления одна уехала в родительский дом в Мито, а другая сбежала. У нее не было ни родителей, ни родственников, и Ниидэ предложил взять ее на кухню судомойкой, но вскоре она исчезла, и сколько ее ни разыскивали, найти не могли.
Об этих событиях двухлетней давности Нобору узнал от Мори, но и теперь в больнице находились две девицы легкого поведения, и Ниидэ поручил ему заняться их лечением.
В районе Микуми Нобору оказался впервые.
— Тебе не приходилось бывать в веселых домах? — неожиданно спросил Ниидэ, замедляя шаги.
Нобору сначала растерялся, потом ответил:
— Три раза, когда ездил на практику в Нагасаки.
— Ты заходил туда в качестве врача или как гость?
— Меня пригласил школьный товарищ. Но женщин я не коснулся, — подчеркнул Нобору, утирая обильно выступивший пот.
— Вот как? — удивился Ниидэ.
— В Эдо у меня оставалась девушка, с которой мы обручились. Правда, потом она нарушила обещание и в мое отсутствие вышла за другого, но это к делу не относится. Тогда я верил, что она меня ждет, и мне не хотелось ей изменять с женщинами из публичных домов.
Ниидэ молча сделал несколько шагов, потом сказал:
— Прости за глупый вопрос. Забудь и считай, что я ни о чем не спрашивал...
Квартал увеселительных заведений был огорожен низким дощатым забором, покрашенным в черный цвет. Сбоку от небольших ворот стояла пожарная будка. Забор был старенький, покосившийся, кое-где доски были отодраны и зияли дыры. В будке с открытым настежь окном сидели трое мужчин. Двое были в набедренных повязках, третий — голый по пояс. Заметив Ниидэ, они о чем-то пошептались и с подозрением уставились на него, изредка переводя взгляды на Нобору.
— Неужели в это время года днем дежурят в будке? — удивился Нобору.
— Это только для вида, — ответил Ниидэ. — На самом деле их обязанности иные.
Нобору не понял.
— Видишь ли, — пояснил Ниидэ, — здешние гости по большей части слуги самураев. Прикрываясь именем своих господ, они подчас ведут себя нагло, и тогда молодчики, сидящие в будке, вышвыривают их вон. Кроме того, они следят за тем, чтобы женщины не сбегали отсюда. Таких вышибал специально нанимают хозяйки здешних заведений, у них там свои особые отношения. В общем, всего не расскажешь, да и нет в этом нужды. Скоро ты сам поймешь. Только об одном хочу тебя предупредить загодя: что бы ни случилось, ни в коем случае не вступай с ними в пререкания. Ниидэ обошел семнадцать домов и осмотрел восемь женщин. Среди них была тринадцатилетняя девочка, которая, по словам хозяйки, служила посыльной. Хозяйка пояснила, что взяла ее по просьбе родственников. Девочка сказала, что ей пятнадцать лет, но по внешнему виду, по совершенно не развитым груди и бедрам, по детскому выражению худенького лица Ниидэ понял: девочке не более тринадцати. Он встречал ее здесь не впервые и после насильственного осмотра в самых резких словах обругал хозяйку:
— Как тебе не стыдно приглашать к ней мужчин — ведь она еще ребенок! — кричал он. — Ну погоди, я сообщу об этом властям, узнаешь тогда, что такое тюрьма.
— Все это несусветная чушь! — завопила та в ответ. — Мне ее оставили родственники. Я не новичок, мне и в голову бы не пришло продавать эту девочку мужчинам. Плохо же вы обо мне думаете!
— Смотри, — Ниидэ указал на нарыв на ягодице. — Это же сифилис. Нарывы пошли уже по всему телу. У нее болезнь, которая передается лишь мужчинами, зараженными сифилисом.
