Нид Олов - Королева Жанна. Книги 1-3
— Однако, господа, ближе к делу, — сказала Жанна. — На днях мы устраиваем большой маскарад, не так ли?..
Глава VIII
ПРАЗДНЕСТВА
Motto: Ибо во все времена молодые люди скорее имеют склонность и охоту к шутовству и фиглярству, чем к хорошему.
Иоганн ШписС первыми лучами солнца замок разбудили сигналы фанфар, имитировавших петушиный крик. Во дворе раскатилась барабанная дробь. Этот день был днем большого маскарада.
Жанну все эти звуки не разбудили, она давно уже не спала. Спать ей мешало возбуждение; кроме того, она боялась испортить прическу и старалась лежать неподвижно. От неудобного положения затекла шея; она проснулась, в испуге кинулась к зеркалу — прическа, слава Богу, была в порядке.
Прическу ей сделали мальчишескую. Это заняло полдня: куафер томно ахал по поводу золотых королевских волос, буквально стенал, подрезая их, завивал ей локоны — если бы не Лианкар, который сидел тут же и подробно излагал ей сценарий завтрашнего маскарада, — она умерла бы со скуки. Зато результат был превосходен. Она не узнала себя: в зеркале был Жан, но никак не Жанна.
В тот вечер, когда она за ужином заговорила о маскараде, об актерах, Лианкар воскликнул: «Ваше Величество, а зачем нам актеры? Вы доказали нам, что блестяще умеете перевоплощаться, так давайте испытаем, как умеют перевоплощаться ваши слуги! Мы сами будем актерами!» Жанна загорелась этой идеей, значит, ею загорелись все. Вильбуа и Лианкар показали себя настоящими волшебниками — они придумали сценарий, расписали роли, привезли композитора, который быстро сочинил очень славную музыку. Придворный оркестр в одну ночь разучил ее.
Жанна решила, что женщин на маскараде не будет она пожелала одеться мужчиной, и все дамы, естественно, должны были пожелать того же. Фрейлины были в восторге. Только одна из них, девица Эмелинда ди Труанр, поджала губы: «Как, Ваше Величество, и мне тоже? Но ведь это значит показать ноги…» (Жанна и не подозревала, что сама она, желая надеть мужской костюм, желает именно показать господам свои ножки и вообще всю себя наивозможно отчетливее.) Она вспыхнула. «Что такое, мадемуазель? Вы, кажется, взялись меня учить?..» Эмелинда стояла перед ней, склонив голову в красном фрейлинском чепчике, сложив руки, как монашка на молитве. Пренеприятная особа оказалась Эмелинда. «Ну так вот что, — безжалостно сказала ей Жанна при всех фрейлинах, — коли ваши ноги, мадемузель, не стоят того, чтобы их показывать, разрешаю вам надеть рясу капуцина, под ней ваших ног никто не увидит…»
«Не хватало мне еще бескрылых ангелов, — лениво думала Жанна, лежа в постели с прикрытыми глазами. — Подумаешь, боится показать ноги! Это испанкам нельзя показывать ноги, их этому учат с детства… Но вот Анхела же у меня испанка, а она обрадовалась больше всех…»
Закукарекали фанфары. Пора! Жанна соскочила с постели. Она привыкла одеваться сама; но сегодня она запретила даже Эльвире входить к ней. Почему-то ей было неловко.
Для нее сделали старомодный костюм из белого атласа Это было неспроста: он лучше обрисовывал фигуру Натянув на ноги белое трико и пышные, в разрезах коротенькие штанишки пуфами, Жанна осмотрела себя в зеркале. В самом деле — ноги, обтянутые белым шелком, выглядят как голые… это, пожалуй, слишком. Впрочем, нет. Она забыла, что есть еще длинные сапоги мягкого белого сафьяна, края которых пристегиваются к поясу. Сапоги эти были точно скопированы с военных ботфорт короля Карла, с той разницей, что те были сделаны из грубой, как дерево, кожи.
Сапоги обхватили ноги приятными складками. Жанна развеселилась.
— Ку-ка-реку, ку-ка-рекуу, ку-ка-рекуу… ку-куу… — распевала она фанфарный сигнал, заканчивая свой туалет.
Из зеркала на нее смотрел стройный мальчик в белом костюме начала века. Мальчик повертелся, потуже затянул узенький пояс с кинжалом и шпагой; подумав, сдвинул набекрень свой белый ток с бело-желтым плюмажем. Звякнул шпорами, подправил несуществующие усы и взял с подзеркальника тоненькую тросточку-хлыстик.
Движения у мальчишки были резкие и самоуверенные.
— Странно, — пробормотал он, — тут где-то была девчонка, моя сестра… Куда она делась?
Мальчик расхохотался, затем нахмурился, сделал римский жест и произнес с мужественной хрипотцой:
— Внемлите… гхм, черт возьми. Говорит великий государь маркиз Жан Л'Ориналь. Клянусь адскими сковородками и Христовым…
Тут он покраснел, смутился и немедленно исчез. На его месте была девочка в мужском наряде, для которой искусство лихой ругани и божбы было недосягаемо. Чтобы рассеять смущение, Жанна воскликнула нарочито озабоченно:
— Господи, я ведь ничего не поела! — Сдернув салфетку с подоконного столика, она взяла рукой в перчатке кусок холодной курицы. Есть не хотелось, но она заставила себя проглотить два-три кусочка. Налила лимонаду.
— Король, о король! — послышался зов из-за дверей.
Ага! Начиналась игра.
— Разрешаем взойти! — крикнул мальчик.
Вошла принцесса Каршандарская, вся в зеленом бархате; ее сопровождали две фрейлины в пажеских костюмах: Лаура Викремасинг, дочь маршала, и испанка, гугенотка, Анхела де Кастро.
— Король, я твой верный друг и союзник Джон Фастолф, — представилась синьора Гроненальдо. — Прими мою дружбу и помощь.
— Принимаю, милорд, — сказал мальчик, протягивая руку для поцелуя. — Пажи, что скажете вы?
— Король, тебя ждет народ! — ответили пажи. — Не пойти ли нам?
— Я готов. Пажи, берите мантию. Сэр Джон, прошу вас.
Пажи подхватили короткий плащ, не закрывающий даже штанишек, и торжественно понесли его. На галерее музыка грянула развеселый марш. Впереди истошно вопили: «Даар-рогу кар-ралю!» Бабахнули пушки. Жанна вышла на крыльцо.
Двор замка был перегорожен длинными шнурами — белым и черным. На парадном крыльце, задрапированном белым шелком, стоял трон; под аркой ворот, задрапированных черным шелком, — черный шелковый шатер.
Фанфары запели петушиный сигнал. Анхела и Лаура, вполне освоившиеся со своими костюмами (кстати сказать, куда более откровенными, чем у Жанны), воскликнули свежими глотками:
— Кланяйся, народ, жив-ва! Король здесь!
«Народ» восхищенно смотрел на мальчишку, сияющего, точно беленькое солнышко. Все дружно пали на колени и поклонились до земли. Мальчишка сделал им тросточкой и уселся на трон.
— Я рад видеть вас, мои верные псы и холопы, — сказал он. — А ну-ка, покажитесь. Где наши министры, наши генералы и наши прочие?
Первым подошел, извиваясь гибким станом, Лиан-кар, охваченный черным бархатом, весь мягкий, словно без костей. Небольшая шапочка острым мысом спускалась ему на нос; два петушиных пера торчали, как рога Откидные рукава на огненно-красной подкладке волочились по земле.
— Твой верный раб, твоя вторая тень, государь, — промяукал он вкрадчиво, — Моисей Рубаго, владетель пятнадцати лунных феодов.
За ним следовала фигура в красной полумаске и широкополой шляпе, свободная широкая куртка, вся в звездах и полумесяцах, доходила только до бедер, а дальше были обтянутые красным шелком, прекрасной формы, женские ноги Жанна даже прикусила губу: «Кто же это?»
Полумаска преклонила роскошное колено и сняла шляпу, но Жанна все равно не узнавала ее.
— Я бедный влюбленный Андрогин из страны дипсодов — нараспев сказала полумаска, — странствую по свету в поисках половинной смерти…
«Ах, это графиня Альтисора!» — узнала ее Жанна по голосу и уже хотела было улыбнуться ей, но сдержалась, государю надлежало быть суровым.
— Не понимаю тебя, Андрогин. В кого влюблен?
— В самого себя, король, и это ужасно. Мне надо убить половину себя, чтобы другая стала свободна и смогла любить других, но для этого нужна половинная смерть, а мне всюду предлагают целую… Нет ли у тебя, король?
— У меня есть все. Но найди ее сам, Андрогин.
Подошел человек, зашитый в меха. Лицо его было покрыто коричневым гримом, черная борода торчала вперед, как веник. Огромный меч со скрежетом тащился за ним. Он прищурил глаза на государя и заговорил по-фригийски:
— Kmma tegnlax Qotxanamtalxan tskicen, mecax'al tkolklcen, plq tqenikicen. Plex ajpma, kzza Jast sunsc?[21]
— Благодарю, пришелец, — сказал государь. — Твоя речь мне непонятна, но я верю, что ты желаешь мне добра.
Дикарь закивал, зацокал языком, заулыбался.
— Ее, ее, ajrma, — сказал он, — kk'olxc kmmanke, k'eciq tlin-nuwaxen, nozel, txaltxel.[22]
Жанна силилась понять, кто это, но не могла узнать дикаря ни по лицу, ни по голосу. Перед ней прошли Крион, Кремон, Эрли и Графалья — их маскарад был неинтересен; наконец, как пустое ведро, перед ней рухнул на колени рыцарь и с грохотом ударил себя в грудь.
— Король! — хрипло заревел он, — я честный воин Иуда де Ла Пуль, сиречь Курицын сын, и я силен, как два Геркулеса! Готов служить тебе! Дай только повод, и я обращу твоих врагов в привидения, которые страшны лишь по ночам, а ведь ночью мы спим и ничего не видим! Но, король, сначала я требую денег и кормов! Мои ребята неделю как едят своих лошадей, проклятье Сатаны!
