Петер Фёльдеш - Драматическая миссия (Повесть о Тиборе Самуэли)
На эту поездку ушло три дня. И когда вчера вечером он вернулся в столицу, на вокзале его встретила молодая студентка медицинского факультета Лиза Арвале, связная партии. Она и привела его в Приют инвалидов войны. Приют принадлежал военному ведомству, и у ворот его стоял часовой. Товарищи решили спрятать Тибора здесь, потому что вряд ли кому придет в голову искать руководителя партии в здании, охраняемом военными.
Раз-два, раз-два…
— На минутку, Тибор, — обратился к нему Хаваш, доставая ампулу из докторской сумки. — За то время, что тебе придется провести у нас, ты должен поднабрать энное количество килограммов…
Удивительный малый этот доктор! А встреча с ним на этой необычной конспиративной квартире и вовсе необыкновенна!
Когда-то еще в школьные годы Тибор заступился за бедного сироту, волею судеб заброшенного в чужой город. Маленького Банди Хаваша донимал своими придирками небезызвестный учитель Циммерман. По злой воле того же Циммермана они потеряли друг друга; Тибору пришлось не только уйти из школы, но и уехать из города. И мог ли он тогда предположить, что судьба сведет их вновь? Теперь запуганный мальчик стал прекрасным врачом. И конечно же, буржуазный радикал доктор Хаваш, соглашаясь укрыть одного из руководителей коммунистической партии, не подозревал, что предоставляет убежище Тибору Самуэли — своему однокласснику, тому, кто некогда смело заступился за него.
— Как ты можешь думать сейчас о килограммах, Банди? Не для отдыха нахожусь я здесь. Да и вообще имеешь ли ты представление о том, какому риску подвергаешь себя, меня укрывая? В январе, когда мне предстояло сделать в Ниредьхазе доклад на тему: «Кто победит — империализм или пролетарская диктатура?», — министр внутренних дел позвонил по телефону городскому голове и весьма недвусмысленно намекнул, что правительство с нетерпением ждет сообщения о «непоправимой утрате». Ты понимаешь, какую беду можешь навлечь на свою голову?
— Понимаю. Потому и хочу хоть немного поддержать твое здоровье. Небольшой курс лечения мышьяком — и никаких возражений!
Хаваш решительно подошел к Тибору, держа в руках шприц.
— Мышьяк так мышьяк, — покорно вздохнул Тибор. — Даже его превосходительство министр внутренних дел не пожалел бы для меня мышьяка и с удовольствием всадил бы мне лошадиную дозу, чтобы сразу отмучиться…
Хаваш улыбнулся.
— А теперь завтракать, — сказал он, сделав укол и бережно спрятав шприц.
Он разлил чай, придвинул Тибору тарелку с тонкими ломтиками подсушенного хлеба и вдруг заговорил не то задумчиво, не то застенчиво:
— Раз уж судьба свела нас, я хочу поговорить с тобой. Понимаешь, я как бы повис между небом п землей. Ну кто я? Радикал? Согласен. Но вряд ли уже буржуазный. А вместе с тем еще не коммунист.
— Что же тебе мешает стать коммунистом?
— Тот, кто не хочет победы реакции, верит: победите вы. Это бесспорно. Я понимаю, что на смену капитализму с его страшными катаклизмами должен прийти новый строй. Только мне кажется, слишком большие надежды возлагаете вы на массы. Массы легко подвержены влияниям! И напрасно ты обольщаешься тем, что самое трудное уже позади и вы на пороге победы.
— Я постараюсь сейчас тебе все объяснить… — живо отозвался Тибор.
Хаваш подался вперед:
— Буду очень рад… Меня это волнует…
В коридоре вот уже несколько минут слышалось однообразное постукивание костылей. Приют инвалидов проснулся. Доктор взглянул на часы, потом на Тибора и решительно поднялся со стула. Возле двери он с сожалением сказал:
— Прости меня, но уже половина восьмого… Меня ждут больные.
— Что ж… — мягко ответил Тибор. — У нас еще будет время поговорить.
Хаваш открыл было дверь и вдруг, опомнившись, хлопнул себя по лбу: — А как же быть с тобой? Запри дверь и никому не открывай.
Тибор встал из-за стола.
— Нет-нет, напротив! Еще до обеда мы с тобой пройдем по лазарету и ты представишь меня, скажешь: «Ко мне приехал двоюродный брат, чиновник Ференц Краузе».
Хаваш наклонил голову, задумался.
— Тебе видней… — помолчав, сказал он. — У тебя в таких делах больше опыта.
Доктор ушел, а Тибор уселся за письменный стол. Чьи-то заботливые руки аккуратно сложили книги, освободив стол для работы. В сторонке — несколько стопок папиросной бумаги и целый набор остро заточенных карандашей. «Для меня», — догадался Тибор. «Днем вас просят не выходить, — сказала вчера связная. — А часов в шесть, когда стемнеет, идите на прогулку по направлению к Тэтэню. К вам подойдет знакомый товарищ и попросит папиросной бумаги. Вы отдадите ему одну стопку, а взамен получите номер газеты «Пешти хирлап» («Пештские новости»)».
Так, на папиросных листках и на газетных полях будет осуществляться переписка с партийными руководителями.
Тибор тут же приступил к работе. Отточенный карандаш забегал по тонкой, как пленка, бумаге.
«Первое. Через адвокатов-коммунистов необходимо установить связь с товарищами, брошенными в пересыльную тюрьму.
Второе. Обсудить сложившуюся обстановку в Центральном Комитете и перейти к новой тактике: от обороны к наступлению. Нам не в чем оправдываться. Ударные группы коммунистов сосредоточить на Вишеградской улице, возле здания партийного центра и типографии. Сорвать полицейские печати п занять здание. Полиция не имеет права отбирать и опечатывать эти помещения. Массы поймут и одобрят наши решительные действия. Правительство не решится на обострение отношений с коммунистами. Рано или поздно ему придется представить веские доказательства нашей вины, в противном случае провокация будет немедленно разоблачена. У правительства таких доказательств нет, и потому оно вынуждено отмалчиваться. Мы сумели, наперекор всему, обеспечить выход своей газеты. Теперь очередная задача — добиться, чтобы «Вёрёш уйшаг» печаталась открыто, и не в провинции, а в Будапеште, в нашей собственной типографии. На виду у всех мы восстановим ее в правах. Провокацией и клеветой правительство связало себе руки, и у нас сейчас есть возможность одержать верх над ним. Конечно, оно не сложило оружия. Не имея возможности помешать нам административными мерами, оно будет искать иных путей. Возможны новые провокации. Оба помещения, особенно типографию, нужно усиленно охранять. Привлечь для этой цели матросов с «Крепета» и «Иштенеша» или другие воинские подразделения, готовые поддержать нас.
Возвращение силой наших помещений, самочинный выпуск газеты, установление вооруженной охраны сами по себе явятся первыми революционными шагами…
Если нынешнее партийное руководство сочтет полезными мои рекомендации, оно должно дать указания об их осуществлении. Тем самым будет сделан важный шаг на пути установления пролетарской диктатуры. Пусть она восторжествует сначала хоть в небольшом!
Революционные массы сторицей воздадут нам за нашу преданность, за нашу смелость. Венгрия станет вторым форпостом мировой революции!..»
Принесли утренние газеты. Доктор Хаваш, согласившись с тем, что гость будет жить у него открыто, прислал их с санитаркой. Газетные статьи не вызвали у Тибора особого интереса, за исключением нескольких маленьких заметок. На них надо было бы откликнуться на страницах «Вёрёш уйшаг». Тибор достал из кармана тужурки небольшие блестящие ножницы и аккуратно вырезал заметки.
Закончив обход, доктор Хаваш зашел за Тибором.
— Пойдем… Все уже знают, что ко мне приехал гость.
Широко распахнув дверь, он пригласил:
— Прошу, братец Фери…
Хаваш провел его по всем кабинетам, представил главному врачу, познакомил с персоналом. И после каждого нового знакомства шепотом наставлял в коридоре:
— С этим будь осторожней… А тот — свой парень, сочувствующий…
Когда они вышли от пожилой аптекарши, Хаваш шепнул на ухо Тибору:
— Эта старая ведьма реакционнее любого бывшего министра.
Зашли они и в караульное помещение у ворот, хотя Хаваш сам был едва знаком с солдатами охраны. Караульные сидели в одних рубашках, греясь у железной печки, пышащей дровяным жаром.
Доктор представил солдатам своего гостя. Вдруг один из них, коренастый, широкоплечий молодой парень шагнул вперед из полумрака караульного помещения и, приставив правую ногу к левой, лихо щелкнул каблуками:
— Антал Габор… — громко представился он. — Запомните, господин Краузе! Если что-нибудь понадобится, можете рассчитывать на меня…
Открытый взгляд карих глаз, окруженных паутинкой морщинок, внушал доверие.
Однако какие могут быть у Тибора дела с караульными? Проверять документы и так навряд ли будут… А впрочем, кто знает… И Тибор на всякий случай внимательно вглядывался в лицо ладного, приветливого парня.
— Кто он? — спросил Тибор у доктора, когда они вышли из караульного помещения.
