Камиль Яшен - Хамза
- Аллах вкладывает мудрые слова в ваши уста, байвачча.
Настроение улучшилось. Спровадив Кара-Каплана, байвачча решил совершить омовение перед вечерним приёмом гостей.
Он позвал старшего слугу.
- Приготовь все для омовения и молитвы.
Слуга расплылся в широкой улыбке.
- Чему ты радуешься? - нахмурился байвачча.
- Сегодня вы милостивы к аллаху. Надеюсь, он наградит вас в ответ своим великим милосердием.
- Иди и не болтай лишнего.
Слуга, не спросив разрешения, приблизился к столу, на котором стояла пустая бутылка из-под коньяка, взял её и неслышно вышел.
...После намаза он сидел один на задней веранде дома, выходящей в густой сад, и пил кок-чай. В голове вертелась фраза, которую он должен будет сказать вечером Миркамилбаю в решающую минуту. После этой фразы у Миркамилбая не должно оставаться никаких путей к отступлению. Только деловой союз и объединение интересов на сумму три-четыре миллиона. В ценных бумагах, разумеется. Наличными Муминбаеву нельзя давать в руки ни одной живой копейки. Проглотит, но не вернёт.
Интересно, какой куш на разнице смогут сорвать они вдвоём, если единовременно выбросят такие деньги на туркестанский финансовый рынок?
Конечно, рынок будет потрясен до основания. Кое-кому придётся кое с чем расстаться. Вот в чём состоит главный смысл финансового объединения двух капиталов - присоединить к себе третий.
Естественно, оба они с Миркамилбаем будут в тени. За них станет действовать человек Рябушинского. А когда барыш - миллион? два? - будет поделён, тогда они откроют свое лицо.
И тогда-то уж он задаст праздничный той на весь Туркестан!
И Зубейда, как сказочный алмаз в ожерелье, украсит его дом по всем законам корана и шариата. А Зульфизар займёт место Шахзоды - двухнедельный барашек всегда вкуснее годовалого.
А Шахзода?.. Ничего, ничего, найдётся дело и для Шахзоды.
...Сладкий голос, напевавший ему всё это, неожиданно оборвался - над решёткой перил веранды торчала чья-то незнакомая большая голова с широким морщинистым лицом, жидкой бородёнкой и в старой, стираной-перестиранной чалме.
- Кто такой? - быстро опустив пиалу и положив руку на карман халата, в котором всегда лежал браунинг, нахмурился хозяин дома.
- Не узнали, байвачча? Я Пулат из Гандижирована...
- А-а... Чего надо? Почему влез сюда? Кто тебя пропустил в сад?
- Э-э, байвачча, ваш отец пускал меня к себе в любое время суток. Конечно, он жил не в таком большом доме, а вы были совсем маленьким байчиком, всегда просили меня сделать вам свистульку...
- Ну хорошо, хорошо... Говори скорее, что случилось? Почему ты решился нарушить мой отдых после молитвы?
- Я хочу отдать вам свой долг, байвачча.
- Ты мне что-то должен? Ха-ха-ха!.. Сколько же ты мне должен?
- Двести рублей.
- О-хо-хо-хо! О-ха-ха-ха! Как же тебе удалось выманить у меня такую огромную сумму? Как и когда?
- Семь лет назад я заложил у вас свою землю в Гандижироване.
- Землю? Семь лет назад? А под какой процент ты брал эти двести рублей?
- Вы разрешили мне дать вам беспроцентный вексель.
- Беспроцентный? Я?!..
- Я много лет работал на полях вашего отца, он всегда доверял мне...
- Эй, кто-нибудь!.. Пусть принесут тетрадь векселей по Гандижировану!
Всё оказалось правильно - от Пулата из Гандижирована семь лет назад был принят беспроцентный закладной земельный вексель под ссуду в двести рублей сроком на три года.
- Так ты же дважды просрочил свою закладную! - в сердцах воскликнул Садыкджан, мельком взглянув на запись.
- Вы два раза давали мне отсрочку, хозяин.
- Я?!- Два раза отсрочку? Да ты в своем уме?
- Я говорю правду.
Действительно, срок закладной был продлён дважды. "Вот она, моя доброта, о которой я даже не помню, - с досадой подумал Садыкджан, - доброта и глупость. Миркамилбай уводит у меня деньги из-под носа именно из-за этого моего хорошего отношения к людям. Разве позволил бы он себе продлить какой-нибудь вексель, даже на пять рублей, хоть на один день? Никогда и ни за что! Поэтому он и идёт впереди меня во всём — и в торговле хлопком, и в финансовых операциях, и в общем размере капитала. Он то свои векселя пускает в оборот через банк Рябушинского, а я свои векселя продлеваю из жалости к таким вот оборванцам, как этот Пулат".
- Ты принёс деньги?
- Да, принёс.
- Положи вот сюда. Ну, что ты стоишь? Отдал долг - хвала тебе. Иди занимайся своими делами.
- Мне хотелось бы получить назад мой вексель.
- Назад твой вексель? Но у меня нет его здесь... Или ты думаешь, что все эти семь лет я хранил твою закладную у себя под подушкой?
- Я вас очень прошу, хозяин...
- Да у меня тысячи таких векселей, как твой! Не могу же я держать их все у себя в доме. Они лежат в конторе, на заводе.
- Байвачча-ака, всемогущим аллахом вас заклинаю - верните мне мою расписку за мою землю. Обращаюсь к вам как мусульманин к мусульманину...
- Ещё раз говорю - здесь, в доме, нет твоего векселя... Да и зачем он теперь тебе? Я дал тебе деньги без процентов, дважды продлил закладную, хотя мог бы отобрать у тебя и три танапа твоей земли, и твой сад... Разве я поступил с тобой не так, как должен поступать мусульманин с мусульманином? Сейчас ты принёс деньги, вернул свой долг. Всё сделано по-человечески, мы с тобой в расчёте, не так ли? Без судов, без процентов.
Пулат несколько секунд с тоской смотрел на Садыкджана, потом растерянно оглянулся назад...
И тут над решёткой перил веранды возникла ещё одна мужская голова - такая же большая, как и первая, в цветастой повязке вместо чалмы.
- Это что ещё такое? - отбросив пиалу, сжал в кармане халата браунинг хозяин дома. - Кто такой?
- Не сердитесь, байвачча. Это мой сын Умар. Он работает у вас на заводе.
Вглядевшись во вторую голову, Садыкджан узнал её - один из самых вредных подёнщиков на разгрузочных работах. Вечно недоволен оплатой, вечно шепчется о чём-то с другими грузчиками.
- А что тебе здесь нужно?
- Я пришёл вместе с отцом.
- Вот как? Неужели? - медленно закипая, со смешком заговорил байвачча. - Как это трогательно выглядит - сын с отцом запросто гуляют по чужому саду... - Он быстро поднялся на ноги. - Вам что здесь - проходной двор? Место для народных гуляний?!..
- Мы пришли за нашим векселем, - тихо сказал Умар. - Если бы вы сразу отдали его отцу, вам не пришлось бы ругаться на меня.
- Да зачем вам эта бумажка? Я же сказал - мы в расчёте.
- После вашей второй отсрочки наш вексель действует ещё два года.
"А он грамотный, дьявол", - подумал Садыкджан.
- Завтра я скажу в конторе, чтобы ваш вексель погасили.
- Нам бы хотелось получить его на руки, - настаивал Умар. - Напишите записку в контору, чтобы нам отдали завтра закладную.
- Ты будешь учить меня, как мне вести свои дела?
- Вы можете забыть о нас, - вздохнул Пулат, - у вас большие дела, не чета нашим. А ваши конторщики случайно отдадут вексель в уплату за что-нибудь, - поддержал сын отца, - и тот, кто купит его, целых два года будет угрожать нам отнять нашу землю.
"Все понимает, - продолжал злиться Садыкджан, - угадал самую суть закладного обязательства. Где только ума набрался, проклятый нищий!"
- Без моего разрешения никто не трогает земельные векселя, - строго сказал он вслух, - я сам контролирую положение ценных бумаг.
- Всё ясно, - опустил голову Умар. - Значит, наш вексель настолько ценен для вас, что вы и не собирались отдавать его?
- Я же сказал, завтра погашу вашу расписку. Ты что, не веришь мне?
- Нет, не верю, - отчётливо произнёс Умар и твердо взглянул в глаза Садыкджану.
- Тогда забирайте ваши деньги и убирайтесь вон!!
- Значит, несмотря на то что мы принесли вам наш долг, - прищурился Умар, - вы ещё два года хотите держать нас за горло? Потому что для вас так выгоднее, потому что...
- Вон, я говорю!
- Потому что вся ваша власть над людьми держится на этих векселях! Ими торгуют в Коканде, как дынями!.. Вы опутали весь город своими ценными бумагами! Вам все должны - дехкане, ремесленники, торговцы, муллы и даже сам судья Камал... А всё начинается с безобидного векселя, который, как ненасытная пасть, проглатывает людей. Ваши векселя - верёвка, которой вы вяжете людей по рукам и ногам!
Умар перевёл дыхание.
- Отдайте нашу расписку, хозяин! А не то...
Садыкджан, побледнев, шагнул назад, медленно вытащил из кармана браунинг.
Умар испуганно смотрел на пистолет в руке байваччи.
- Ну, договаривай... - шёпотом, стараясь унять дрожь в руке, сжимавшей браунинг, выдавил из себя Садыкджан-байвачча. - Договаривай...
Глава четвёртая. ЦАРИ ОДНАЖДЫ СТАНУТ НИЩИМИ
1
В тот день, когда ибн Ямин, вернувшись от Ахмад-ахуна, всё рассказал сыну, Хамза заболел. Несколько дней не выходил он из своей комнаты, лёжа на циновке лицом к стене.
Посыльному из заводской конторы, пришедшему узнать, почему Хамза не появляется на работе, ибн Ямин сказал, что сын серьёзно болен.
На следующий день тот же посыльный принёс записку от Алчинбека, в которой школьный друг беспокоился о здоровье товарища, спрашивал, можно ли чем-нибудь помочь, извинялся, что из-за отсутствия времени не смог прийти сам.
