Борис Финкельштейн - Гарольд Храбрый
Старый граф приободрился, с каждым днём силы, которыми он располагал, становились всё более ощутимыми. В стане его противников поднялся переполох. В Лондон во главе своих дружин спешно прибыли лидеры англов — славный воитель Сивард Нортумбрийский, старый враг Годвина Леофрик Мерсийский и его сын Альфгар. Эдуард встретил их в окружении своих норманнских вассалов. Совет проходил бурно.
— Надо не медля разгромить бунтовщика! — гремел под сводами замка голос графа Леофрика.
— Время не ждёт! — вторил его сын.
— Конечно! — поддерживал их могучий нортумбриец. — Обрушимся на Годвина всей нашей мощью!
Норманнские сеньоры одобрительно кивали, но нерешительный и богобоязненный сюзерен колебался. Выжидательную позицию занял и его духовник — архиепископ кентерберийский. В итоге король ограничился тем, что послал к Годвину послов со строгим наказом вернуться во Фландрию. Но это ни к чему не привело, Годвин упорствовал. Шли дни, он набирал силу. Лондон выжидал.
В конце концов лидер саксов собрал небольшую, но крепкую армию и по реке Темзе двинулся к столице. Его дружины численно намного уступали королевской армии, но это не остановило графа, он вновь обрёл веру в свою звезду и решительно подошёл к городу. За его спиной на борту флагмана стеной стояли пятеро сыновей — суровый Свен, могучий Тостиг, спокойный и рассудительный Гюрт, отважный и задиристый Леофвайн и преисполненный юношеского пыла Вальтов. Они были очень разные и в то же время чем-то походили друг на друга, в этих голубоглазых светловолосых богатырях явственно ощущалась гордая кровь датских королей, унаследованная от матери.
На другой стороне реки мятежников ожидали закованные в броню королевские полки. Окинув взором бесконечные ряды латников, Годвин внутренне напрягся, слишком неравны были силы. Приуныли и его соратники.
— Их слишком много... — вздохнул граф.
— Ничего! — вскричал Тостиг. — Главное, ввязаться в драку!
— Верно, отец, — поддержал брата юный Леофвайн. — Мы не должны колебаться!
* * *
Пока сыновья подбадривали отца, сторонники короля обсуждали план своих действий. Сам Эдуард находился во внутренних покоях и истово молился, вместе с ним возносил молитву архиепископ кентерберийский. Однако волнение, раздиравшее душу короля, погнало его наружу. Он вышел на крыльцо и взглянул в сторону врага. Графы Сивард и Леофрик тут же подошли к нему, норманнские сеньоры обступили их со всех сторон.
— Их мало, государь, — надменно процедил граф Леофрик.
Клянусь святым Дунстаном[4], мы легко с ними разделаемся, — поддержал его Сивард Нортумбрийский. — Годвин стар, Свен и Тостиг слишком горячи, остальные юны и неопытны... Хорошо, что с ними нет Гарольда, — продолжил он после короткой паузы. — Вот он бы доставил нам хлопот. А с этими мы справимся.
— Дай Бог, дай Бог! — перекрестился Эдуард. — И чего старому лису не сиделось во Фландрии? Теперь воюй из-за него! Бери грех на душу. За что мне это, Господи?
— Грех на нём, государь, — возразил нортумбриец.
— И он за него ответит! — злобно буркнул его мерсийский соратник.
Пока они переговаривались, на другой стороне Темзы старый граф о чём-то сосредоточенно размышлял.
— Милорд! Нам вслед плывут корабли! — прервал его думы один из дружинников.
— Обложили... — глухо проронил Свен.
— Легко они нас не возьмут! — взмахнул мечом Тостиг. — Отец, позволь мне задержать их!
Граф хмуро взглянул на него, затем перевёл взгляд на суда, неспешно двигавшиеся по Темзе. В тягостном молчании прошло несколько минут.
— Скажи-ка, Гюрт, — прервал паузу граф, — что за флаг развевается над головным кораблём?
Гюрт прищурился, пристально вглядываясь, и через несколько мгновений радостно улыбнулся.
— Рыцарь на стяге, отец! — воскликнул он. — Это идёт Гарольд!
— Успел-таки, — просветлел старик.
— Гарольд! Гарольд с нами! — разнеслось над кораблями. Появление любимца саксов и покорителя Ирландии подняло упавшее было настроение бунтовщиков.
Тем временем пришедшая из Ирландии флотилия сблизилась с кораблями старого графа. Гарольд стоял на носу флагмана и с улыбкой взирал на отца и братьев. Он был мужественно красив и благороден. Высокий лоб, длинные золотистые волосы, добрые голубые глаза — немало женских сердец начинало учащённо биться в его присутствии. Он не очень высок, чуть выше среднего роста, но его сухощавое тело лучится энергией, а крепкие плечи и широкая грудь свидетельствуют о большой природной силе.
Ему перебросили мостик, и он перебрался на палубу отцовского корабля.
— Здравствуй, любезный сын! — приветствовал его граф. — Ты, как всегда, вовремя.
— Я торопился, отец, — кивнул Гарольд, целуя отцовскую руку.
Старик не удержался и украдкой провёл ладонью по волосам сына.
— Приди ты на день позже, нам пришлось бы худо, — вздохнул он.
— Всё в руках Вотана[5], — улыбнулся сын. — Это он подгонял мои корабли.
Братья обступили Гарольда со всех сторон, он обнялся с каждым, затем выжидающе взглянул на отца.
— Ну что ж, дети мои, — кивнул головой Годвин, — пора браться за дело.
— Что вы хотите предпринять, отец? — встревоженно спросил Гарольд.
— Ударить на них, — ответил старик.
— Но ведь там наши братья саксы!
— И что с того? Мы идём на норманнов и их приспешников англов. А саксы вольны сами сделать свой выбор.
— Они присягали королю и вынуждены будут воевать против нас. Нужна ли нам эта кровь? — нахмурился Гарольд.
— Э, сынок, тут без крови не обойтись. — Годвин развёл руками.
— Если саксы начнут убивать саксов, Англии конец! — с болью произнёс Гарольд. — Ведь вы же хотели только принудить короля к переговорам.
— Хотел, — отвёл глаза старик, — но теперь не до переговоров.
Гарольд опустил голову, затем подошёл к борту и встал около него. Картина, открывшаяся его взору, завораживала своей тревожной и мрачной красотой. Две армии замерли в напряжённом ожидании. Трепетали на ветру стяги, блестело под солнцем оружие, сверкали глаза, руки сжимали мечи и тяжёлые боевые топоры. В воздухе уже витал запах крови и смерти.
— Что, многовато их? — раздался за спиной голос отца.
— Да, крови будет немало, — кивнул головой Гарольд.
— Что ж, пора начинать, — решительно сказал Годвин. — Бери своих людей и поднимись вверх по реке. Охватим их с двух сторон и навалимся разом. Как тебе план?
Гарольд не ответил, что-то напряжённо обдумывая.
— Отец, — прервал он молчание. — Дайте мне час. Я попробую уладить дело миром.
— О чём ты?! — негодующе воскликнул Годвин. — С кем ты собираешься вести переговоры? С норманнами? Или с нашими злейшими врагами — англами?
— С королём. И с народом, — ответил Гарольд. — Если у меня ничего не получится, тогда будем драться.
— Я не отпущу тебя! — отрицательно покачал головой граф. — Это слишком опасно!
— Прошу вас, отец, позвольте мне это сделать, — стоял на своём Гарольд. — Плохим я вам буду помощником, если не успокою свою совесть.
— Нашёл время о ней вспоминать! — раздражённо бросил Годвин.
— И всё же, отец! Позвольте мне попытаться!
Годвин налился гневом, но, встретившись взглядом с сыном, сдержался.
— Хорошо, плыви! — махнул он рукой. — Тебя ведь не остановишь. Весь в мать!
Старый граф отвернулся, давая понять, что крайне недоволен решением сына. Братья попытались было отговорить Гарольда, но тот лишь молча отстранил их и спустился в небольшую лодку. Его сопровождал верный оруженосец, огромный как скала сакс по имени Рагнар и несколько хускерлов[6].
Утлое судёнышко заскользило по волнам под тяжкими, будто нависшими над самой водой тучами. Годвин с тревогой смотрел ему вслед. Он не был сентиментален, но в этот напряжённый момент ему вдруг привиделся образ из далёкого прошлого — двухлетний Гарольд, с нежной улыбкой, кормит хлебом голубей. Старик заскрежетал зубами и схватился за меч.
— Весла на воду!! — вскричал он. — Поворачивайте корабли!!
Суда один за другим стали разворачиваться в сторону противника.
— Идём на врага, отец? — задорно спросил Тостиг.
— Нет... будем ждать... — взял себя в руки граф.
— Но ведь он может погибнуть!
— Если они осмелятся на это, — разжал побелевшие губы старик, — мы не пощадим их! Никого!!
Тем временем лодка подошла к противоположному берегу. Течение снесло её, и она причалила в том месте, где стояла норманнская дружина.
