Энн Райс - Иисус: Возвращение из Египта
Вокруг нас сгрудились мои двоюродные братья и сестры, и впереди всех — улыбающаяся Саломея. Ее сияющее лицо будто говорило мне, что она знала, что я смогу оживить Елеазара. Я поймал ее ладошку и крепко сжал в своей руке.
Но Иаков смотрел на меня все так же мрачно.
Пятясь, с поднятыми руками с улицы в дом вошел учитель. Кто-то сорвал занавеску, и стало очень светло. Один за другим в дом возвратились Иосиф и его братья, за ними — Клеопа. Нам пришлось подвинуться, чтобы всем хватило места.
— Мы же говорим об Иосифе! О Клеопе и Алфее! Неужели вы хотите их прогнать? — обращался к толпе учитель. — Они прожили с нами семь лет!
Разъяренная семья Елеазара напирала на него, заставляя отступать в глубь комнаты. Отец Елеазара протиснулся в дом.
— Да, семь лет! Пора уже и честь знать! Пусть убираются в свою Галилею, все до одного! — кричал Йонатан. — Семь лет — это слишком долго. Их мальчишка одержим дьяволом! И верьте мне, когда я говорю, что мой сын был мертв!
— А ты жалуешься, что он жив? В этом дело? — воскликнул дядя Клеопа.
— Сумасшедший какой-то! — добавил дядя Алфей.
Так они и продолжали кричать и поносить друг друга, сжимая кулаки, а женщины кивали и бросали друг на друга злобные взгляды. К ссоре присоединялись все новые и новые слушатели из задних рядов.
— О, да разве можно так говорить! — покачал головой учитель, совсем как в Доме учебы. — Иисус и Иаков мои лучшие ученики. А эти люди ваши соседи. Почему вы их возненавидели? Прислушайтесь к своим словам!
— Ах, ученики! Ваши драгоценные ученики! — возмущался отец Елеазара. — Нам надо жить и работать. В жизни есть более важные занятия, чем учеба!
Еще несколько человек пробилось в комнату. Моя мама прижалась к стене, не отпуская меня. Я хотел убежать, но не мог. Потому что она очень боялась.
— Да-да, именно, работа! — перебил его дядя Клеопа. — И кто это сказал, что нам нельзя здесь жить? Что значит: выгнать нас отсюда? Это все потому, что нам дают работу, а вам нет, просто мы лучше ее делаем…
Внезапно Иосиф поднял руку и громко крикнул:
— Тихо!
И все замолчали. Вся эта толпа народу притихла. Никогда раньше Иосиф не повышал голоса.
— Господь да пристыдит вас за эту ссору! — сказал Иосиф. — Вы сломаете стены моего дома.
Никто не отозвался. Все молча смотрели на него. Елеазар остановился у самой двери и замер, подняв глаза. И учитель молчал.
— Елеазар жив, — продолжал Иосиф. — А мы — мы возвращаемся домой в Галилею.
И вновь ответом ему была тишина.
— Мы отправимся в Святую землю, как только закончим начатые работы. Если нам предложат что-нибудь еще, мы передадим новые заказы вам, если вы не будете возражать, а затем попрощаемся.
Отец Елеазара вытянул шею, потом кивнул и развел руками. Затем пожал плечами, постоял, склонив голову, развернулся и пошел прочь. Его люди тоже стали расходиться. Елеазар посмотрел на меня и вслед за остальными покинул наш дом.
Вскоре двор опустел, и тетя Мария, египтянка, на которой женился Клеопа, попыталась приладить занавеску на место.
В доме теперь оставалась только наша семья и учитель. Учитель был недоволен. Он смотрел на Иосифа и хмурился.
— Возвращаетесь на родину? — спросил учитель. — И забираете с собой моих лучших учеников? Забираете моего Иисуса? А что вы найдете на родине, позвольте спросить? Там вас ждет земля, полная молока и меда?
— Ты смеешься над нашими предками? — нахмурился дядя Клеопа.
— Или насмехаешься над самой Святой землей? — подхватил дядя Алфей. Он говорил по-гречески так же хорошо, как учитель.
— Я ни над кем и ни над чем не насмехаюсь, — ответил учитель, взглянув в мою сторону, — но мне непонятно, как можно покинуть Египет из-за какой-то мелкой ссоры с соседями.
— Эта ссора здесь совершенно ни при чем, — сказал Иосиф.
— Тогда почему? Иисусу здесь отлично живется. Да что там, сам Филон восхищается его успехами, и Иаков прекрасный ученик, и…
— Да, но ведь это не Израиль, верно? — перебил его Клеопа. — И наш дом не здесь.
— Верно. И учите вы наших детей на греческом языке, и Священное Писание читаете по-гречески! — горячился Алфей. — Вечерами мы учим их ивриту, которого ты, учитель, не знаешь, а Дом учебы здесь греческий. А Филон — что Филон? Да, он и его друзья дают нам работу, и это очень хорошо. Мы неплохо здесь жили, и мы благодарны ему за все, но он тоже говорит и читает на греческом языке и удивляется тому, что наши мальчики знают столько всего на греческом…
— Весь мир сейчас говорит по-гречески, — возразил учитель. — Евреи в каждом городе империи говорят и читают Писание по-гречески…
— В Иерусалиме не говорят по-гречески! — выкрикнул Алфей.
— В Галилее мы читаем Священное Писание на иврите, — добавил Клеопа. — А вот ты на нашем языке ни слова не знаешь, а еще учитель!
— Ох, как же я устал от ваших обвинений! И почему я мирюсь с вами? Возвращаетесь в какую-то грязную деревню и забираете с собой мальчиков! Бросаете ради этого Александрию!
— Да, бросаем, — сказал дядя Клеопа, — только не ради какой-то грязной деревни, а ради дома моего отца. Так знаешь ты хоть одно слово на иврите? — И он пропел на иврите свой любимый псалом, которому давно научил и нас: — «Господь будет охранять выхождение твое и вхождение твое отныне и вовек». Ну, знаешь ли ты, что это значит, а?
— А сам ты знаешь, что это значит? — выпалил учитель. — Я бы хотел послушать твои объяснения. Ты знаешь только то, чему научил тебя писец в твоей синагоге. Тебе еще повезло, что ты смог выучиться греческому языку, чтобы спорить здесь со мной. Да что вы вообще знаете, упрямые евреи? Пришли в Египет в поисках убежища, а уходите такими же твердолобыми, какими были.
Мама никак не могла успокоиться. Учитель снова обратил свой взгляд на меня:
— Забираете от меня такого ребенка, такое сокровище…
— А что, у нас, по-твоему, есть иной выход? — спросил Алфей.
— О нет, не надо спрашивать такое… — прошептала мама. Она очень редко выражала свое мнение вслух.
Иосиф поглядел сначала на нее, потом на учителя.
— Всегда одно и то же, — протяжно вздохнул тот. — Во времена невзгод вы приходите в Египет. Отбросы Палестины всегда оказываются…
— Отбросы! — воскликнул Клеопа. — Ты называешь наших предков отбросами?!
— И они тоже не говорили по-гречески, — вставил Алфей.
Клеопа рассмеялся:
— Как и Господь на горе Синай!
Дядя Симон тихо заметил:
— И первосвященник в Иерусалиме, возлагая руки на жертвенного козла, вероятно, забывает перечислить наши прегрешения на греческом.
Теперь засмеялись все, и старшие братья, и даже тетя Мария. Только мама все плакала. Я должен был оставаться рядом с ней.
Иосиф улыбнулся.
А учитель сердился, продолжая:
— …Если случился голод, все идут в Египет; если нет работы, все идут в Египет; если Ирод устраивает кровавую бойню, снова все идут в Египет, как будто царя Ирода хоть сколько-нибудь волнует судьба горстки галилейских евреев вроде вас! Кровавая бойня, ха! Как будто…
— Хватит, — сказал Иосиф.
Учитель замолчал. Все мужчины уставились на него. Никто не проронил ни слова. Все замерли.
Что случилось? Что такого сказал учитель? «Кровавая бойня». Что это такое?
Иаков нахмурился так же, как взрослые мужчины.
— Вы думаете, что люди об этом не говорят? — нарушил молчание учитель. — Хотя я не верю россказням всяких бродяг.
Ему никто не ответил. Потом заговорил Иосиф.
— Господь дал нам терпение! — сказал он. — Но мое терпение кончилось. Мы возвращаемся, потому что там наш дом. — Иосиф не сводил взгляда с учителя. — И потому что это земля Господня. И потому что Ирод мертв.
Последние слова Иосифа повергли учителя в изумление. Все остальные тоже очень удивились. Даже мама удивилась, и я заметил, как переглядываются между собой женщины.
Мы, дети, знали, что Ирод царь Святой земли и что он плохой. Вот и совсем недавно он совершил ужасную вещь — осквернил храм. По крайней мере, так мы поняли из разговоров взрослых, хотя подробностей нам не рассказывали.
Учитель вопросительно смотрел на Иосифа.
— Иосиф, мудрый человек таких слов не скажет. О царе так говорить нельзя.
— Он мертв, — повторил Иосиф. — Сообщение о его смерти придет сюда через два дня.
Учитель строго прищурился. Остальные молчали, уставившись на Иосифа.
— Откуда тебе это известно? — спросил Иосифа учитель.
Ответа он не получил. Вместо этого Иосиф заговорил о другом:
— Нам надо будет многое сделать перед отъездом. С завтрашнего дня мальчикам придется работать с нами весь день. Боюсь, в школу они больше не пойдут.
— Что скажет Филон, когда узнает, что вы забираете с собой Иисуса? — продолжал расстраиваться учитель.
