Сергей Марков - Обманутые скитальцы. Книга странствий и приключений
Денис Иванович старается навести порядок в Тобольске. Как бы не взбунтовались поляки ссыльные! Он со своими гусарами хватает всех поляков и садит их в острог. (Избежал ли этой участи конфедерат, французский офицер Белькур, писавший в то время книгу о Сибири?)
Гонцы привозили первые вести от Ефрема Заева. Тобольское войско под его командой 29 октября дошло до Челябинска. В это время Чичерину пришлось срочно собрать еще одно ополчение — пять сотен казаков и бросить их к Екатеринбургу; там уже поднялись крестьяне! Они вставали под алые и желтые стяги. А Ефрем Заев все шел и шел со своими тобольскими солдатами, — 23 ноября он достиг Орской крепости.
Через два дня в Тобольске произошло примечательное событие. Как ни стерегли город чичеринские гусары, казаки и инвалидные солдаты, а неведомый «злодей» пробрался в Тобольск. И пойман он был около самого острога, где бродил с ружьем в руке и пистолетом за поясом. Денис Иванович учинил ему крепкий допрос.
Что же случилось? Человек с пистолетом был «родом малороссиянин» Василий Гноенко. Ему наскучило числиться в ссыльных казаках при крепости Полуденной, что на Иртышской линии, он бежал оттуда с казаком Данилою и шел именно в Тобольск, где надеялся собрать ссыльных запорожцев и идти с ними на Яик. Гноенко винился в том, что имел согласие на злодейство с четырьмя казаками, которые ныне уже ушли на Яик, и что всему заводчиком был запорожец Григорий Рот из Плоского Редута.
Правду ли говорил Гноенко или зря впутывал в свое дело запорожцев — для Дениса Ивановича все это было безразлично. Важно было лишь то, что хоть какой-то «злодей» был пойман с оружием в руках. Наверное, не раз пытанный, Гноенко неторопливо рассказывал, что он делал в Тобольске. По приезде он «пристал» к женке Пелагейке-малороссиянке, что жила в загородном доме архиерея Варлаама, а чьих родителей она дочь — Гноенко не знал. По бродяжничеству своему ночевал он, пряча пистолет под изголовьем, у расстриги Степана Никитина, потом у Кудрина — казака, да у разных ссыльных. Потом был он у запорожцев Ермолаева и Голубя, сговаривал их совершить измену, бежать к ворам на Яик. У Родичева, пехоты сержанта, Гноенко пил вино и еще у гусара Никиты Коробченина ночевал. К острогу же Гноенко ходил два раза по наущенью казака Голубя — вызволять из-за высокого тына яицких казаков. Но «присланные» казаки-колодники в те дни отпуска на рынок не имели, и потому «подговорения» их к побегу учинить было невозможно, хоть они и передавали, что к тыну пришел сам Голубь.
Насчет ружья Гноенко объяснил, что украл его у одного «пропиточного малороссиянина» в Тобольске, а двадцать патронов купил на свои средства. И опять неизбежный распоп, какой-то Бабич, с которым Гноенко виделся на рынке. Распоп будто соглашался на злодейство. Участь Гноенко была решена, и Чичерин только ждал случая, когда в его сети попадется еще какой-нибудь «злодей», чтобы общая казнь в Тобольске могла как следует устрашить «озорников».
И почти одновременно с Гноенко губернатор сибирский поймал «красного зверя», да еще какого!
След опять шел из Астрахани и Нерчинска. Почуя волю и раздолье, нерчинский каторжный из астраханских атаманов Григорий Рябов разбил цепи и ушел из рудников. Он благополучно прошел через владения Чичерина и появился в Верхотурье. Это был последний предтеча Пугачева! «Злодейский яд свой распространяя в те места, наименовал себя императором Петром Третьим…» — писал о Рябове губернатор сибирский… Слишком «крупным зверем» был Рябов, и Денис Иванович не решился сам судить его, а отправил в Москву. Зато рябовских сообщников — распопа Никифора Григорьева и казаков-донцов Ивана Серединина и Степана Певцова приволокли в Тобольск пред очи «батюшки Дениса Ивановича».
Вспыльчивый Чичерин кричал на пленников и, наверно, бивал их из своих рук — такую «закоренелость» проявили они в своем «злодействе». Уже в плену они узнали о появлении Пугачева и сильно этому радовались. В «Объявлении» своем об этих людях Чичерин писал, что они, «невзирая на высочайшее ее императорского величества о них милосердие и пожалование животом, отважились не только дорогою всех жителей уверить об означенном самозванце, но и в Тобольске о том разглашать….»
Расправа была жестокой. Денис Иванович со своими гусарами, гайдуками, скороходами и чиновной свитой 1 ноября 1773 года лично наблюдал за казнью. Шесть мятежников были влекомы по Тобольску дюжими заплечными мастерами. Чичерин велел вести Гноенко, Григорьева с товарищами от острожного тына по всем переулкам и на каждом переулке бить кнутом, а потом вырвать ноздри и гнать татей в Нерчинск, в вечную ссылку, и на пути бить в каждом городе. На каком переулке упали в осеннюю грязь шесть казнимых, успели ли вырвать ноздри «злодеям» — неизвестно, но все они умерли под кнутом в столице Чичерина, и их поглотила тобольская земля, а не серебряный холод суворовских рудников…
3
Все это время Чичерин вел оперативную переписку с Рейнсдорпом в Оренбурге и с Деколонгом, действовавшим против Пугачева. Писал ли Рейнсдорп в Тобольск о своей ошибке? А ошибку он допустил большую. Незадолго до того, как Чичерин расправлялся со своими пленниками в Тобольске, в оренбургском тюремном замке сидел и ждал своей участи за крепкими железами Афанасий Хлопуша. И он обвел Рейнсдорпа вокруг пальца! Хлопуша дал клятву губернатору привезти Пугачева в Оренбург связанным по рукам и ногам, и Рейнсдорп отпустил старого атамана, пообещав ему за предательство помилование и 100 рублей серебром. Но Пугачев пожаловал Хлопуше чин подполковника, полтину и одежду с повешенного врага, и неистовый тверской разбойник с тех пор прославил себя подвигами под желто-алыми знаменами… Вскоре Чичерин узнал силу старого питомца сибирских рудников!
Через двадцать пять суток после дня тобольской казни Ефрем Заев с тремя тобольскими ротами пришел из Озерной в Ильинскую крепость. Он сумел продержаться лишь четыре дня. Там тоболяки узнали, что Хлопуша уже успел сделать нападение на коменданта крепости Лопатина и порубил его на куски. Вскоре пугачевцы подступили к крепости, ворвались на бастионы — и тобольский секунд-майор Заев был порублен саблями и поднят на багровые копья. За капитана Башарина заступились солдаты тобольской роты, и человек в мерлушечьей шубе помиловал Башарина, поскольку он всегда был добр к солдатам. Так тоболяки впервые увидели Пугачева — в татарской деревне под Ильинкой. Отсюда Емельян пошел к Оренбургу сквозь ледяной буран, гулявший в те дни в степях.
Мертвецы из «тобольского войска» Чичерина лежали у стен Ильинской крепости. Буран был их единственным могильщиком.
Дело разгоралось не на шутку. На Урале поднялись башкиры. Тобольск отправил на Исеть 25 пудов пороха и 200 ружей для защиты рудников от армии повстанцев. В ноябре 1773 года Чичерин пересылал на Яик — Деколонгу — указ графа Чернышева об особой защите от Пугачева — «бездельника» сибирских «рудокопных заводов». В Тобольске было тревожно. Чичерин вскоре пронюхал, откуда идет тревога. В Тобольск стекаются письма от сибиряков из команд Деколонга; пишут о неудачах борьбы с Пугачевым. И тогда Чичерин посоветовал Деколонгу — «все письма просматривать и изъясняющие немалую опасность уничтожать».
Пугачев, как призрак, вставал в глазах… Сам Чичерин помогал этому, составляя публикацию о поимке зимовейского казака. Вот он, страшный и беспощадный мститель — ростом в 2 аршина 4½ вершка, русоволосый, с черной бородой, в которой кое-где видны светлые нити, на виске — шрам от золотухи… Пугачев уже успел ввести у себя в войсках награду — орденский знак на голубой ленте и сам эту ленту надевал по праздникам. Чичерин багровел от гнева, слыша о том, что беглый зимовейский станичник жаловал своих полковников не чем иным, как «многими городами» в Лифляндии!
Денис Иванович стягивал в Тобольск новые и новые силы. А они были очень малы. Что значила, по сравнению с силами Пугачева, рекрутская команда? 127 рекрутов прибрели из Тобольска в Челябинск, и их командир, поручик Пушкарев, немало сокрушался, что Чичерин не мог даже дать команде штыков на ружья. В Челябинск из Тобольска был послан также секунд-майор Фадеев с командой в 27 человек для обучения новобранцев военным приемам. Этот Фадеев под самым Челябинском попал под обстрел восставших башкир; отрядик его разбили, а сам Фадеев был ранен.
Надеяться на сибирские части Чичерин вообще не мог. В январе 1774 года триста тобольских «выписных» казаков передались пугачевцам. Пугачевский «главной армии полковник» Иван Грязнов — высокий русый человек в лисьей шапке — принял тоболяков к себе. Он с пятью тысячами человек пошел на штурм Челябинска 10 января, но был отбит. Грязнов отошел с тоболяками на Чебаркуль, а через три дня Деколонг вошел с сибирскими войсками в Челябинск.
