Сергей Марков - Обманутые скитальцы. Книга странствий и приключений
Наконец, в начале июля 1772 года, фрегаты вошли в залив Лориан и бросили якорь близ устья реки Блавэ, где стоял город, называвшийся тоже Порт-Луи. Здесь, в стенах Лорианского госпиталя, умерло пять камчатских беглецов. Остальные спутники Беньовского могли сколько угодно скитаться по побережью, наблюдая, как французские рыбаки ловят сарделей. Правда, Спиридон Судейкин нашел в этом захолустном городке время и место для того, чтобы описать свои впечатления о плавании по трем океанам.
Беньовский же, бросив своих пленников, умчался в Париж. Развалясь в кресле редакции бульварной газеты, он приводил несусветные подробности своих камчатских подвигов. Он взял Большерецк штурмом, сломив сопротивление сильного крепостного гарнизона. Он сражался с камчатским губернатором и казачьим «гетманом» (Иваном Черным?). Авантюрист заявлял, что он никогда не бегал с Камчатки, а, наоборот, завоевал ее, так же как и Формозу. Барон обливал грязью Россию и русский народ.
Он не мог миновать приемных морского министерства, ибо оно тогда управляло колониями, так как французская Индийская компания за несколько лет до этого прекратила свое существование. Победитель русских предлагал правительству Франции немедленно закрепить за ней Формозу. Но у Людовика Пятнадцатого сердце лежало больше к Мадагаскару; он уже пробовал вернуть себе этот остров сокровищ, посылал туда в 1768 году отряд под начальством Демонова.
Барон согласился и на Мадагаскар, заявив при этом, что у него есть отчаянные русские беглые преступники, с которыми он штурмовал Большерецк и брал Формозу.
Невозможно представить, что Беньовский не выложил французскому морскому ведомству сведений о Камчатке, Курилах, Алеутских островах и Аляске. Ведь данные, тайно сообщенные когда-то Делилем во Францию, нуждались в дополнении. Разгромив Большерецкую канцелярию, убийца Нилова, без сомнения, не оставил без внимания важных бумаг, а русские карты, как мы уже говорили, он имел в таком количестве, что раздаривал их в Японии. Откуда, к примеру, в Парижской национальной библиотеке появились две «бумаги», написанные на бересте верхнекамчатским сотником Архипом Шелковниковым и отправленные им в Большерецкую канцелярию в 1767 и 1768 годах?[12] Впоследствии у пиратов с Иль де Франса вдруг оказались карты Уналашки и других Алеутских островов.
Беньовский месяцев шесть расхаживал по присутственным местам Парижа, бросив на произвол судьбы своих камчатских спутников.
Холодиловцы на Мадагаскаре
Перенесемся снова в Порт-Луи, на северо-западе Франции, где остались спутники Беньовского, ждущие его возвращения из Парижа.
В марте 1773 года ом прикатил к своим пленникам и заявил, что его величество король французов милостиво посылает их в тайный морской поход. О месте назначения они узнают, когда прибудут туда на военном фрегате.
Вот когда задумались и «шельмованный казак» Иван Рюмин со своей женой, и восемь холодиловцев, и коряк Брехов, и камчадал Попов, и два матроса — Ляпин и Береснев. Многие из них испытали на своих спинах точеную трость Беньовского, китайский бамбук и линьки боцмана фрегата «Дофин». Они отказались ехать со своим «предводителем».
Весной 1773 года по пустынным вереснякам департамента Морбиган шли пешком, расспрашивая дорогу на Париж, восемнадцать человек, обутых в камчатские бахилы. Среди них были Рюмин, Судейкин и мореход Бочаров.
Через месяц они отыскали российского посла Хотимского. Только что упомянутая троица вручила ему журнал с описанием удивительных скитаний по земному шару.
В августе эти люди отправились из порта Гавр де Грас на родину и вскоре прибыли в Кронштадт.
Уже 3 октября былых камчатских беглецов, отныне прощенных, отправили в Сибирь. Ивану Рюмину с женой и канцеляристу Спиридону Судейкину было велено жить в Тобольске, Дмитрию Бочарову и восьми холодиловцам — в Иркутске, матросам Ляпину, Бересневу, Софронову, коряку Брехову и камчадалу Попову — в Охотском порту.
Что же касается Беньовского, то он в это время уже находился на Мадагаскаре. По черным прибрежным пескам Антонжильской бухты, отливавшим железным блеском, расхаживали поповский малолеток Уфтюжанинов, холодиловский приказчик Чулошников, «за матроса казак» Андреянов, Потолов с женой и шесть промышленных с корабля Холодилова. Их Беньовский уговорил плыть для поисков нового счастья на восточный берег Мадагаскара.
…Звенели водопады. Над водяными буграми светились маленькие радуги. В баобабовых лесах ворковали зеленые голуби. Холодиловцы бродили вместе с Беньовским по долинам восточного берега, высматривая место для основания «города Луибурга».
Прошел год, и на берегах Антонжильской бухты выросли стены фортов. Над ними был поднят французский флаг, которому теперь служил Беньовский.
Что сталось с русскими людьми, променявшими родину на похлебку из мадагаскарского саго?
Возможно, холодиловцы испытали каторжный труд, когда Беньовский затеял проложить сквозь тропические дебри первую на Мадагаскаре проселочную дорогу от Антонжильской бухты до города Нгусти. В XIX веке уже не осталось и следа ни от этой дороги, ни от города Луибурга…
Примечания
Подробные материалы по истории побега Беньовского хранятся в Центральном Государственном архиве древних актов, в «портфеле Миллера», тетр. 150, ч. 12.
Список русских, очутившихся на Мадагаскаре, приведен Д. Н. Блудовым. См.: Ковалевский Е. Указ. соч. С. 214.
Источники о Беньовском указаны в кн.: Перевалов В. Ломоносов и Арктика. 1949. С. 441. Пользуясь случаем, дополняю этот список: Плюшар А. Энциклопедический лексикон. Спб., 1836. Т. 5. С. 294–296. (Статья написана, очевидно, Д. Н. Блудовым.) Русский биографический словарь, ст. «Рюмин».
Сибирь, самозванцы, пугачевщина
1
За десять лет службы губернатором сибирским в Тобольске Денис Иванович Чичерин, бригадир и лейб-гвардеец, повидал в своей морозной столице немало народу.
Был Чичерин известен как хлебосол и человек широкого размаха. В первый же год своего правления Сибирью он послал сержанта Андреева на санях идти в Ледовитый океан и поглядеть на месте — простирается ли Американский материк вдоль северных берегов Азии?
Не кто иной, как Чичерин, принял в подданство «людей американских» с шести ближних Алеутских островов, причем через Тобольск в Петербург везли, как великую диковину, алеута в одеждах из птичьих шкур. Василий Шилов, устюжский мореход, представлял через Чичерина свой первый чертеж Алеутской гряды, и именно при Денисе Ивановиче русские достигли Девятнадцатого Курильского острова.
С Чичериным виделись ученейшие мужи — Паллас, Фальк, Эрик Лаксман и флотские мореходы — Креницын и Левашев, что плавали на севере Тихого океана.
Тобольский дом Чичерина был открыт для этих гостей. Обеды губернатор устраивал не иначе как с пушечной пальбой, колокольным звоном и музыкой. В своем доме Чичерин судил и рядил, казнил и миловал и производил по своему усмотрению служивых людей в «сибирские дворяне». Он любил строгость и порядок, любил, чтобы «простой народ» его боялся и звал не иначе как «батюшка Денис Иванович». Особенно Чичерин не любил татей и бражников. И в то самое время, когда в Иркутске «со властью губернаторскою бригадирского ранга» Немцев, вместе с «глухой командой» из городских стражей и людишками разбойничьего атамана Гондюхина, грабил по ночам беззащитных иркутян, то Денис Иванович, не в пример своему коллеге с берегов Ангары, разбоев не терпел. Татей, бражников, шалунов он ловил лично, объезжал Тобольск по ночам с отрядом собственных гусар.
Наряду с людьми учеными Чичерин видел в Тобольске и великоважных преступников, коих везли в Сибирь, вроде лейб-гвардейцев, виновных в «изблевании оскорблений величества», вора-поляка Морица Беньовского, Иосифа Батурина, артиллерийского подполковника, того, что в Шлиссельбурге объявлял, что государь Петр III жив и скоро объявится народу. При особой нелюбви к разного рода озорникам Чичерин должен бы был запоминать их. И все началось так, как будто озорники сговорились между собой.
В 1765 году в Тобольск пригнали колодников, шедших в Нерчинские рудники. В числе этих бряцавших цепями угрюмых людей был солдат ланд-милицкого полка Гаврила Кремнев. В Нерчинск его гнали с Дона, где беглый солдат, «всклепав на себя» имя Петра III, уже успел окружить себя свитой. Два попа — Лев Евдокимов и Иваницкий — присягнули ланд-милицкому солдату на кресте, целовали его натруженные в скитаниях ноги. Кремнев объявил народу, что он, «Петр III», дарует милости — рекрут не будет брать двенадцать лет, двенадцать лет подряд винное курение будет вольным, а подушных денег не надо будет платить. Крестьяне-однодворцы, какой-то Воронежской губернии купец, поручик Савва Романов, цыган с ярмарки, шесть попов и дьяконов, дьячок, трое поповичей, сержанты и капралы и всякий другой люд — всего 69 человек — сплотились вокруг «Петра III» из ланд-милицкой роты.
