Сергей Марков - Обманутые скитальцы. Книга странствий и приключений
А потом — вновь гром с ясного неба. Арест, обвинение в «антисоветской деятельности», — и Сергей Марков оказывается на берегу Белого моря в качестве ссыльного поселенца.
Начались годы опалы: в разных вариантах она длилась более двадцати лет, то ослабевая, то становясь изощренной… 1933 год двадцатишестилетний писатель встречает в рыбачьей и староверской Мезени, в стариннейшем поморском городке, столь знакомом ему по описаниям С. В. Максимова, по множеству старых фолиантов и архивных документов, которые ему к тому времени довелось прочесть.
Ссыльному поселенцу разрешили сотрудничать в архангельской газете, затем — выезжать за пределы округа, выходить в море. Всюду находились русские люди, которые понимали его, осознавали масштаб его личности, помогали ему… Именно в северной ссылке имя С. Маркова стало легендарным: в буквальном смысле стало обрастать легендами. Но вот факт (который, правда, тоже стал основой нескольких легенд) совершенно реальный: ссыльный журналист обнаруживает — по рассказам моряков — могилу, верней, останки нескольких участников экспедиции Амундсена. И корреспонденция об этом — с его подписью — проникла в центральные газеты, и ее прочитали в Норвегии. И — норвежский король Хокон награждает русского (советского! «красного»!) журналиста Королевским крестом, высшей наградой этой скандинавской страны… Вы представляете себе такую ситуацию, читатель? — находящегося в ссылке Сергея Маркова ищет представитель «империалистического» государства, чтобы вручить ему награду монарха, это в тридцать третьем-то году! Пришлось писателю прятаться в Мезени от греха подальше…
Но главные открытия он совершил в ту пору, работая с найденными в Вологде старинными документами и в музее Великого Устюга. Во-первых, им были обнаружены целые россыпи и залежи деловых бумаг, писем, отчетов и других документов, принадлежавших некогда М. М. Булдакову — основателю и первому директору Российско-Американской компании. Из них стала вырисовываться целостная, единая картина освоения и заселения россиянами в конце XVIII и в XIX веке Аляски и Калифорнии. Сергею Маркову открылась история создания Русской Америки!
А затем он обнаружил и библиотеку Булдакова, состоявшую из редкостных старинных книг и фолиантов… Все эти документы, тщательно разобранные и систематизированные Марковым, стали основой его знаменитой «Тихоокеанской картотеки», содержащей точные исторические данные о множестве путешествий, морских походов, о множестве строительных и прочих трудов россиян. Об их отваге и созидательных подвигах. О каждом из них, упомянутом хоть раз в хрониках, письмах или судовых журналах, — будь то купец, адмирал, казак или «гулящий человек» — можно найти точные и детальные сведения в этом обширнейшем библиографическом собрании писателя; оно с годами росло, на карточки его владелец вносил своим «землемерским», красивым почерком все новые и новые данные о людях великой цели… Можно подивиться и тому, что он, сначала сам, затем с помощью жены Галины Петровны (а во время войны и эвакуации — лишь благодаря ей одной), сумел сохранить, сберечь «Тихоокеанскую картотеку» среди многих испытаний и мытарств судьбы своей скитальческой.
Из этой картотеки, из множества трудов над другими архивными документами, из обширной переписки с учеными, краеведами и этнографами и родились многие книги Сергея Маркова. «Земной круг» и «Вечные следы — своего рода эпос, и научный и художественный, эпос 25 столетий, от IV в. до н. э. по наш век, развертывающаяся панорама великих первооткрытий на планете. «Летопись Аляски» — своего рода документальное приложение к роману «Юконский ворон» (написанному Марковым перед войной, когда он вновь был в ссылке, уже ближней, в Можайске). Этот роман — пожалуй, самое счастливое из всех творений писателя: впервые вышедший после войны, он выдержал множество переизданий, и неудивительно — это, по существу, единственное в нашей литературе первоклассное произведение художественной прозы, повествующее о россиянах на Аляске.
…А после северной ссылки испытаний было у Сергея Маркова еще немало, и самых горчайших. Новые аресты, новые опалы. Война, окопы Подмосковья, госпиталь, болезни, подорванное здоровье. После войны — выход первой книжки стихов «Радуга-река» (это в сорок-то лет, у известнейшего литератора!), и — она тут же попадает под колесо уничтожающей критики. Лишь в 1959 году выходит его вторая книга стихов. И долгие годы — самые скудные заработки, жизнь в тесной комнатушке; только за два года до смерти у писателя появился свой настоящий кабинет.
Я с жизнью кочевою сросся,
Не знал ни крова, ни огня,
Когда ружье системы Росса
В ущелье берегло меня.
И далека от сердца жалость
Была и в тот туманный день,
Когда на траверзе качалась,
Как призрак, древняя Мезень;
В еще неведомые страны
И неоткрытые моря
Над Ледовитым океаном
Текла полярная заря.
И всюду — горизонты сини,
Светла туманов пелена;
Я видел тундры и пустыни
Твои, великая страна!
Сочти сейчас мои скитанья,
Мои заботы и труды
И награди высоким званьем
Искателя живой воды!
Искатель живой воды; нужны ли настоящему художнику слова в России иные титулы, иные звания…
СТАНИСЛАВ ЗОЛОТЦЕВ
Примечания
1
Максимов С. В. Сибирь и каторга. Спб., 1891. Ч. III. С. 16.
2
Булич С. Очерки истории языкознания в России. Спб., 1904. Т. 1. С. 392–393.
3
Декабрист В. И. Штейнгель очень тепло отзывался о П. М. Ивашкине, которого он знал 96-летним старцем в 1803 году. См.: Общественные движения в России в первую половину XIX века. Спб., 1905. Т. 1, С. 375.
4
Путешествие около света, которое в 1740–1744 гг. совершил адмирал лорд Ансон, будучи главным командиром над эскадрою военных кораблей Его Великобританского Величества, отправленною для поисков в Южное море, собранные из его записок и документов и под собственным его смотрением на свет изданное Рихардом Валтером, проповедником на бывшем в том походе корабле Его Величества «Центурионе», а с немецкого на российский язык переведенное Академией Наук переводчиком Вас. Лебедевым. Спб., 1751. С. 491.
5
Дитмар К. Поездки и пребывание на Камчатке в 1851–1855 гг. Спб., 1901. С. 560–561.
6
Не повторяют ли авторы работ о Беньовском описки, когда упоминают Уфтюжанинова? Скорее всего, он — Устюжанинов (от «Устюг», «устюжанин»). Блудов в указанном труде Ковалевского пишет и так и этак — Устюжанинов и Уфтюжанинов.
7
Какой-то Михайло Перевалов, писарь, состоял в морской части Великой Северной экспедиции. См.: Экспедиция Беринга: сб. документов. М., 1941. С. 371, 409; Дивин В. А. Великий русский мореплаватель А. И. Чирков. М., 1953. С. 253, 254.
Как видим, все Переваловы плавали в Восточном море. Было бы очень ценно разыскать архивные данные о них, тем более что, судя по намекам, М. Перевалов-писарь был в отряде Шпанберга, плававшем в Японию.
8
Гельвальд Ф. В области вечного льда. История путешествий к Северному полюсу с древнейших времен до настоящего, Спб., 1884. С. 434.
9
Письмо Беньовского, ошибочно датированное 1772 годом, приведено в уже упоминавшейся книге Д. Позднеева «Материалы по истории Северной Японии». Т. 2. С. 31.
10
Ковалевский Е. Граф Блудов и его время. Спб., 1871, С. 215.
11
О Галлерштейне и Сибо см.: Ученая корреспонденция Академии наук XVIII века. М.—Л., 1937.
Августин (Галлерштейн) упомянут в книгах: Ковалевский Е. Граф Блудов и его время. Спб., 1871. С. 210; Максимов С. Сибирь и каторга. Спб., 1891. Ч, III. С. 24.
12
Берестяные письма были найдены в Париже Г. Е. Афанасьевым. См.: Русская старина. 1891. XXII. С. 222–224; Иконников В. С. Опыт русской историографии. Киев, 1892. Т. 1. Кн. II. С. CCC XX.
