Фаина Гримберг - Анна Леопольдовна
От императрицы подошел к нам нарядный дворянин и передал повеление приблизиться. Мы с тетушкой исполнили повеление. Я сделала реверанс, присела в поклоне. Принцесса Анна смотрела на меня с выражением детского любопытства и наивности. У нее тонкие черты, но лицо несколько полноватое и бледное. Тонкие темные брови, темные глаза. Она брюнетка. Государи Романовы, история которых начинается с отца и деда Великого Петра, все имеют характерную яркую внешность – высокий рост, смугловатый тон кожи, большие черные глаза, черные кудрявые волосы…[35]
* * *Я снова в разлуке с тетушкой. Вчера меня доставили во дворец на занятие принцессы. Тетушка толковала последнюю проповедь пастора Бюшинга. Принцесса внимательно слушала, широко раскрывая наивные темные глаза. Она смотрела на меня прямым наивным взглядом. Наконец госпожа Адеркас умолкла. Я заметила, что взгляд темных глаз принцессы сделался растерянным и даже испуганным. Тетушка попросила меня продолжить толкование. Не знаю, как это произошло, но я вдруг догадалась, что не нужно ничего говорить. Это я-то, любительница показать себя, пощеголять своими познаниями и острым умом! Право, я не знаю, как это мне пришло в голову. Но я сказала:
– Простите, госпожа Адеркас, я не могу вот так сразу. Я должна подумать…
И, проговорив эти слова, я почувствовала, что сидящая вблизи от меня принцесса успокоилась несколько. Тетушка устремила на нее твердый взгляд. Принцесса потупилась. Она была в скромном синем платьице и принялась теребить тонкими пальчиками концы косынки, связанные на груди. Тетушка нахмурилась и сказала, что недовольна нами. Затем приказала вытвердить урок из географии. Улучив минуту, когда она отвернулась, принцесса быстрым жестом вытянула худощавую нежную руку и слегка сжала пальцы моей левой руки, которая была ближе к ней.
– Стыдно отвечать… – прошептала она, однако не успела договорить и развить свою мысль, потому что госпожа Адеркас снова повернулась к нам своим строгим лицом. После трапезы принцесса должна была учиться у архиепископа Прокоповича[36], наставлявшего ее в основах православия. Встав из-за стола, принцесса взглянула на меня с признательностью и, покраснев, предложила мне отобедать вместе с ней. Я тотчас поблагодарила, спеша согласиться. Яркая краска сошла с бледных щек, принцесса слабо улыбнулась. Я поняла, что она действительно робка, и для нее мучение – приказывать, и она – это было даже лестно мне – побаивалась меня, я представлялась ей девицей ученой и самоуверенной. И пожалуй, она недалека от истины! Нам подали блюдо с холодным паштетом, пирожные и вино. Принцесса принялась за пирожные в ожидании горячих кушаний. Госпожа Адеркас храбро предложила своей воспитаннице оставить сладкое и отведать паштета. Принцесса тотчас опустила руки на колени. Я же, напротив, решительно взяла кусочек пирожного. Тетушка глянула на меня удивленно и недовольно. Поверьте, что сейчас, когда я об этом пишу, я все еще не могу понять, зачем я вела себя именно так. Во всяком случае, совсем не для того, чтобы подольститься к принцессе. Скорее, она вызвала у меня чувство симпатии своей трогательной робостью и непритворной наивностью. Мне захотелось поддержать ее, чтобы она сделалась более непринужденной. Принесли маленькие черные хлебы, затем поставили горячее. Жареная говядина с солеными огурцами была приготовлена очень вкусно. Но более всего нас обрадовали две корзинки – одна с конфетами, другая – с орехами и финиками. Принцесса обратилась ко мне и спросила, могу ли я присутствовать на ее занятии с архиепископом. Госпожа Адеркас взволнованно возразила, что я не склонна к перемене вероисповедания. Но принцесса очень мило и кротко просила ее позволить мне присутствовать… Я, в свою очередь, подтвердила, что не намереваюсь переменять веру, но в то же время счастлива была бы исполнить повеление принцессы. Я чувствовала явный интерес принцессы к моей особе, и мне был, разумеется, приятен этот интерес. Госпожа Адеркас смилостивилась и позволила мне присутствовать на занятии принцессы с архиепископом. Это весьма значительное лицо в облачении православного иерарха. Высокий цилиндрический головной убор и борода придают архиепископу вид чрезвычайно важный. Тем не менее августейшая ученица явно боялась его куда менее, нежели мою тетушку. Я была удивлена, когда оказалось, что занятие посвящено изучению латинского языка. Архиепископ задал принцессе несколько вопросов, на которые она ответила медленно, но не чинясь. Вопросы эти показывали, что архиепископ не пренебрегает в своих занятиях с наследницей престола первыми основаниями философии. Госпожа Адеркас не присутствовала. Позднее я узнала, что архиепископ обучался в молодости у польских иезуитов, затем провел несколько лет в Риме, где бывал в различных академиях.
* * *Совсем забыла записать, что принцесса простилась со мною очень ласково. И покамест дворцовая карета везла меня в дом Сигезбеков, я предавалась неопределенным мечтам и чувствовала себя важной персоной. У господина доктора я застала значительных гостей, это молодая супружеская пара, весьма щегольски одетая. Иоганн Эрнст Миних, сын фельдмаршала, с юной супругой Доротеей, урожденной Менгден, лифляндкой по происхождению[37]. Доктор явно был в ударе и рассказывал о том, как побывал недавно на приеме во дворце. Я знала, что он уже об этом примечательном событии рассказывал, но я не была при этом рассказе и знаю о нем со слов госпожи докторши. Но сейчас я все опишу в подробностях, в том числе и собственное поведение. Итак, рассказ гос подина Сигезбека, привожу для верности от его лица:
– … Я пришел поздно и имел удовольствие видеть, что уже не было никакой разницы между cordons-bleux[38] и камер-юнкерами. Одни прыгали, другие распевали, третьи болтали вздор. Правда, сказано, что никто не должен пострадать за то, что говорит вино, но хитрые шпионы помнят произнесенные слова и имеют возможность выведать кое-какие другие дела. Некий господин объявил во всеуслышание, что война с Польшей не является необходимой. Рядом обсуждали указы императрицы; в частности, – известный – об уравнении поместья с вотчиной и об уравнении прав балтийского дворянства с русским. Сам я выпил большой стакан бургундского, но мне казалось, что многие здесь хотели бы сойти за более умных, чем были на самом деле, в противоположность некоему кабинет-министру, который не был ни так пьян, ни так рассеян, как притворялся. Ко мне привязался какой-то верзила с разговором о том, как здорово он напился. С трудом удалось мне отделаться от этого досадника. Как мне после рассказали, это некий мастер живописного дела по имени Андрей Меркурьев, посланный еще Великим Петром в Голландию – учиться живописи. Стало быть, возможно сказать, что мне оказал честь, обратившись ко мне с разговором, первый природный русский живописец. При этом он употреблял неприличные слова, но я понял, что тем самым он просто-напросто выражал мне свое дружеское отношение, хотя, вероятнее всего, видел меня впервые. Поэтому я сделал bonne mine a mauvais jeu…[39]
Я слушала замерев. Более всего я боялась сделать неосмотрительный жест изумления или покраснеть… Если это влюбленность, отчего же она сопровождается таким раздражением, такой досадой? И возможна ли такая влюбленность – в человека, совершенно чуждого, не имеющего со мною ничего общего ни в происхождении, ни в образовании?.. Может ли возникнуть влюбленность в человека, о котором мне, в сущности, известно одно лишь грубое и комическое?..
– …Ты, Магда, знаешь этого человека, – обратился док тор к жене. – Он доводится зятем твоей любезной приятельнице, госпоже Воронихиной, знаменитой чесальщице августейших пяток…
Господин Сигезбек иронизировал и пребывал в добром расположении духа. Я поняла, что значит это определение: «окаменеть». Это я окаменела. Очень странно, но все вокруг словно бы, оставаясь по внешнему облику много– и разно цветным, окрасилось в черный глубокий колер. Душу мою охватило, будто когтями, беспогрешное ощущение гибели. Вы скажете, это нелепо: полагать свою жизнь безвозвратно погибшей в годы столь юные. Но я не полагала, не думала; я беспогрешно чувствовала! Я знала, и теперь знаю: моя жизнь погибла, погибла, что бы ни случилось в дальнейшем… Но почему? Потому что этот незнакомый мне человек женат? Женат на босой нарумяненной девке, которая наверняка во всем ему под стать… Да нет, разве в этом суть? Только не считайте меня более глупой, нежели я есть на самом деле. Поймите! Женат он или холост, пьян или трезв, хорош как живописец или дурен… Господи! Все это ровным счетом ничего не значит. Важно лишь то, что моя жизнь погибла и я знаю, знаю, что моя жизнь погибла… Поэтому я сижу рядом с гостями, такая спокойная, будто камень, отпавший от горящего дома. О чем тревожиться мне? Я мертва. Моя жизнь кончена.
