Русская миссия Антонио Поссевино - Федоров Михаил Иванович
Обучение новициев постепенно вошло в накатанную колею: количество служб, в отличие от обычных послушников и монахов, сокращено до трёх, еда — дважды в сутки. Почти всё остальное время — учёба. Брат Кристофер обучал новициев гимнастике, владению всеми видами оружия, кроме артиллерии и камнемётов. Пять дней в месяц посвящались освоению риторики, логики и искусства ведения спора. Занятия по этим дисциплинам вели приглашённые профессора из Сапиенцы — Римского университета.
Брат Гийом же наставлял юношей в искусстве наблюдения. В той области деятельности, которая предначертана выпускникам Равеннского новициата, наблюдение представляло собой основу, ту нить, на которую нанизывались все остальные знания, умения и навыки, даваемые другими наставниками. Потому как под наблюдением понимались не только внимательность и способность заметить малое, на основе чего можно сделать обобщающие выводы. Когда выполняешь задание ордена в чужой державе, власти которой совсем не одобряют твоей деятельности, своевременное обнаружение нежелательного внимания к своей персоне становилось вопросом жизни и смерти. К лазутчикам везде относятся плохо, а им почти всегда выполнять поручения предстояло под чужим именем.
Коадъютор внимательно наблюдал за новициями, отмечая слабые и сильные качества каждого и стараясь ненавязчиво устранять первые и развивать вторые. Отмеченный им новиций Ласло почти во всём превосходил своих товарищей. Он оказался превосходным фехтовальщиком — настолько превосходным, что брат Кристофер даже отказался его учить и назначил своим помощником в этом деле. Он на удивление быстро и виртуозно освоил технику метания ножей и был первым в гимнастических упражнениях.
Брат Кристофер, который в молодости, до принятия монашеского сана и до поступления на военную службу, выступал гимнастом в бродячем цирке, всё время ставил его в пример остальным, и в нём даже проснулось нечто вроде отеческой любви, чего с суровым монахом прежде не бывало никогда. В схватках без оружия, которыми перед воскресеньем завершалось недельное обучение новициев, Ласло побеждал всегда, хотя был самым низкорослым в группе, а по силе ходил в середнячках. Но он был чрезвычайно ловким, неутомимым и в борьбе использовал какие-то неведомые ухватки, противопоставить которым никто ничего не мог. Даже брат Кристофер с удивлением наблюдал, насколько быстро и даже красиво Ласло сбивает своих противников с ног, а те валятся на землю, словно сражённые в бою солдаты.
Заметив интерес Кристофера, Ласло пояснил, что на его родине простолюдины часто забавляются рукопашными схватками по окончании страды, когда работы становится меньше, чем летом, а занять себя чем-то надо. Некоторые настолько преуспели в этом, что даже выступают на ярмарках, предлагая всем желающим сразиться с ними за деньги.
— Я хоть и не простолюдин, — пояснил Ласло, — но мне всегда интересно всё новое, чего я не знаю и не умею. Вот и научился кое-чему.
По части введения собеседника в заблуждение относительно своих убеждений и намерений в нём также не было равного: ангельская внешность скрадывала возраст, и он казался младше своих семнадцати лет. Лицедейские способности были у него врождёнными, и он так умело придавал лицу наивное, простодушное, а порой настолько откровенно глупое выражение, что брат Гийом признался себе, что, доведись ему встретить Ласло вне стен монастыря, до их знакомства, то был бы с лёгкостью введён его игрой в заблуждение.
И лишь в богословии юный венгр оказался далеко позади большинства новициев, показывая довольно слабые знания даже в том урезанном курсе, который читали им римские профессора. Впрочем, это не мешало Ласло быть убеждённым, по-настоящему верующим католиком.
Брат Гийом видел, что из него вырастет превосходный иезуит, а богословие плохо усваивает — так что ж с того? Ему ведь не в публичных диспутах участвовать, обличая еретиков и протестантское отребье, что, впрочем, одно и то же. Коадъютор видел в Ласло молодого себя, но только умеющего значительно больше, чем он сам в его годы. Он видел, что обычный курс, по которому обучали новициев в Равенне, венгру тесен. "Он и сейчас на голову выше остальных, — думал коадъютор, — а если бы была возможность отточить его талант вне общего курса, орден получил бы такого превосходного защитника католической веры, какого не было со времён Лойолы [58]. Нет, конечно, философских трактатов от него ждать не следует и имя его останется неизвестным рядовым католикам. Ласло будет солдатом ордена — лучшим солдатом! Тем, кто, не задавая вопросов, выполнит любое задание старшего и защитит святую веру не пером или пламенной проповедью, а пистолетом и шпагой. А если будет такая необходимость — то лживым словом, подлым ударом кинжала в спину или ядом в бокале вина. Цель оправдывает средства!"
Занятия продолжались уже полтора месяца. Брат Гийом часто присутствовал на занятиях по гимнастике, борьбе или фехтованию, наблюдая, как его любимец шутя разделывается с любым из своих товарищей. Однажды во второй половине февраля брат Кристофер устроил сражение между новициями, разбив их на две группы по шесть человек, стараясь, чтобы в каждой из них было одинаковое число сильных и слабых шпажистов. Ласло в сражении участия не принимал, так как его присутствие сразу давало бы одной из команд решающее преимущество.
Напротив, Кристофер велел ему стать наставником одной из команд по своему выбору и самому решить, какой тактики придерживаться в схватке. Наставником другой команды стал сам брат Кристофер. Схватка должна была состояться на морском берегу.
Коадъютор с удовольствием наблюдал, как Ласло, отведя своих бойцов в сторону, чтобы звуки его голоса не долетали до противоборствующей стороны, разъясняет им, что надо сделать для победы. Брат Гийом не знал, дельные он даёт указания или нет — да это сейчас было и не важно. Главное — как его слушали другие новиции: внимательно, без ухмылок и словесных подковырок, явно признавая в нём старшего. И старшего не по возрасту и не потому, что его назначил наставник, а по существу — как более знающего и опытного человека, который не пойдёт на поводу у своих чувств и настроений, а, напротив, который способен повести за собой.
Брат Гийом отметил, что Ласло не забыл проверить, чтобы на кончик каждой шпаги был надет колпачок из кожи и дерева для предохранения от случайного ранения. И схватка началась!
Брат Кристофер, коадъютор и Ласло стояли чуть в стороне, наблюдая за сражением. Они внимательно следили, кто пропускает удары, выводя его из битвы как погибшего или раненого. В этот момент брат Гийом почувствовал где-то там, внутри, за рёбрами, что-то шевельнулось и сердце сделало два лишних удара. Он встрепенулся и огляделся. Берег, если не считать сражающихся новициев, был пуст, и лишь вдалеке в море шла венецианская галера. Ход её не был быстрым, вёсла не порхали, как крылья бабочки, а неторопливо и мерно поднимались и опускались в слабо волнующиеся воды Адриатики.
Это ощущение было брату Гийому знакомо. Оно всегда сопровождало его в странствиях, вовремя извещая о предстоящих изменениях, побуждая усилить внимание. "А что же сейчас? — думал он. — Я уже восемь лет обучаю новициев и не думал, что Святой престол снова будет нуждаться в моих услугах. Но почему же это ощущение возникло именно сейчас? Не из-за той ли галеры, что идёт из Венеции на юг? Если так, то находящиеся в ней люди направляются в Рим, следовательно, она идёт до Пезаро, откуда через горы прямая дорога до Вечного города".
В его глаз как будто попала мушка. Он моргнул — что такое? Где-то там, вдали, что-то мелькнуло, какая-то искорка зажглась и тут же погасла. И без сомнения, это тоже было связано с венецианской галерой. Коадъютор знал, что неаполитанец делла Порта недавно создал некий оптический прибор, способный приближать далёкое. Прибор, совершенно незаменимый в морском деле — трубу с несколькими линзами. И, вращая отдельные части трубы, можно было хорошо разглядеть, что находится на разных расстояниях от смотрящего. И что капитаны кораблей, состоявшие на венецианской службе, получили эти чудовищно дорогие трубы, линзы которые, правда, выдают наблюдающего бликами солнечного света. "Они смотрят на нас", — подумал коадъютор, и сердце его снова сделало два лишних удара, но теперь это были не просто волнующие, а радостно волнующие удары. Нет, конечно, наставлять юных новициев — дело хорошее и нужное, но он так истосковался по тому настоящему, с чем был связан всю свою жизнь и даже сейчас, в шестьдесят два года, поддерживает тело своё в том состоянии, в котором оно способно служить ордену не только в деле наставничества. "Скоро что-то случится", — подумал он, уже равнодушно наблюдая, как новиции из группы Ласло ловко разделываются с последними соперниками. Теперь оставалось только ждать, и ожидание это станет недолгим — брат Гийом был в этом совершенно уверен.
