Ведуньи из Житковой - Тучкова Катержина

Полагаю, что против подобного иррационального поведения следует принять меры, разъяснив некоторым сестрам, в наибольшей степени поддавшимся влиянию Сурменовой, преимущества социалистической медицины и правильный современный подход к шарлатанству. Также предлагаю предупредить их, что, если они не пересмотрят свое положительное отношение к пациентке, то незамедлительно будут переведены на другое место работы. Это позволит нам избежать лживых измышлений, таких как, например, распространившийся среди пациентов и персонала отд. 5А слух, касающийся состояния здания и климатических процессов.

Как известно, техническое состояние ряда корпусов Гос. психиат. больницы в связи с возрастом зданий уже в течение длительного времени не отвечает существующим стандартам. Что касается корпуса отделения 5А, то руководство больницы в курсе проблемы с протечками и недостаточным отоплением из-за устаревшего котла. Поэтому еще в начале 1975 года была подана заявка на новый котел марки Bertsch, и в ближайшие месяцы должна быть построена новая котельная с резервуарами для мазута.

Ввиду чрезвычайно суровых погодных условий зимой 1974/1975 гг. в Кромержижском крае трубы центрального отопления, которые давно не менялись, во время январских и февральских морозов полопались. Кроме того, заметные изменения претерпел внешний вид здания (январскими метелями снесло часть крыши, ливни в апреле-мае вызвали отсырение корпуса, что сказалось и на стенах палат для пациентов, где мы до сих пор боремся с плесенью).

Эти мелкие происшествия коснулись только корпуса отд. 5А, что естественно, так как он относится к числу самых старых и давно не ремонтировавшихся корпусов Гос. психиат. больницы. К сожалению, эти обстоятельства дали повод для новых фантастических домыслов, связанных с Сурменовой, умеющей, по мнению пациенток, управлять погодой, которая такими необычными для Кромер-жижа явлениями будто бы выказывает несогласие с содержанием Сурменовой в психиатрической лечебнице. Ввиду нарастания напряженности, связанной с распространением этой нелепицы, я распорядился перевести ее в палату с пятью пациентками в тяжелой стадии деменции, где Сурменова достаточно изолирована. На перевод из палаты № 17, где она находилась прежде, пациентка реагировала негативно: была агрессивна и угрожала лечащему врачу, то есть мне. Этим она напугала не только пациенток, но и дежурных сестер, пересказавших мне ее слова, которые я здесь ради интереса привожу: «Господь Бог не простит тебе этого, ты сам вычитаешь годы у своего ребенка, как вычитаешь их сейчас у меня».

По причине усиливающейся агрессии, направленной на окружающих, а также из-за ухудшения состояния пациентки я принял решение назначить ей четвертую серию сеансов электрошоковой терапии, после которых, как я ожидаю, она успокоится и будет лучше сознавать свою болезнь и все окружающее.

ОБЩЕЕ НАСЛЕДИЕ

Дора выползла из архива, точно одурманенная. Ей никак не удавалось изгнать из головы образы, поселившиеся там во время чтения Сурмениной папки.

Ее одолевали десятки вопросов, большинство которых относилось к доктору Калоусеку, скрывавшемуся под незатейливым псевдонимом Маслёнок.

Еще вчера она вспоминала о нем с глубокой благодарностью.

Ведь это именно он убедительно сочувствовал ей, без колебаний предоставлял множество сведений, объясняя, как протекает болезнь Сурмены, и глубоким успокаивающим голосом умел, единственный из всех, утишить ее страх. Их телефонные разговоры были для нее сравнимы с отпущением грехов после исповеди.

Только сегодня она узнала, как все обстояло в действительности, и это ее подкосило. На нее накатила волна раскаяния — как же она этого не замечала?! До чего глупой я была, терзалась она. Даже четыре года в интернате не научили ее быть более осторожной, более подозрительной, вот ведь как получилось, проглотила их наживку — и глазом не моргнула…

Но кто бы мог такое предполагать? Кому могло прийти в голову, что Сурменин лечащий врач, давший когда-то клятву делать все ради сохранения человеческого здоровья, будет способен на то, чтобы лишь симулировать лечение совершенно неизвестной ему женщины, да при этом еще иметь наглость с помощью прочувствованных телефонных разговоров держать на безопасном расстоянии Дору с ее тревогами?

От всего этого Дора была сама не своя, ее трясло.

Добравшись до отеля, она немедля направилась в бар. Чтобы успокоиться, ей надо было выпить. Она и подумать не могла о том, чтобы остаться сейчас одной в тишине гостиничного номера.

Выбрав угловой столик, она, прежде чем официант принес заказ, положила перед собой дипломную работу и поставила лэптоп. Дора опасалась излишнего внимания — ведь еще не было даже шести, так что ей вовсе не улыбалось ловить на себе вопросительные взгляды тех, кто оборачивался бы на пьющую в одиночестве женщину.

На самом деле, с учетом всех привходящих обстоятельств, ее диплом вобрал в себя множество материалов. Тут было то, что Дора сумела отыскать за годы учебы, — то есть все, что ей удалось накопать в чехословацких архивах восьмидесятых годов. Да, она выцарапала все это богатство, хотя время, пока ее запросы проходили через проверки и руки чиновников, сидевших в утробе гигантского здания Моравского земского архива, тянулось бесконечно долго. И в конце концов большинство запросов проверку прошло, так как процессы над ведьмами и позднейшие бабские склоки с деревенскими священниками были на пользу режиму, который мог с их помощью демонстрировать коварную и разрушительную силу церкви, веками одерживавшей победу в своей эксплуататорской классовой борьбе против угнетенных масс.

А вот сколько всего не прошло, она постепенно начала узнавать уже после революции. Журналы времен Первой Республики, которые она считала бесследно исчезнувшими, поскольку в них этнографы правобуржуазного правительства приходили к выводам, зараженным идеями капитализма, научная периодика, про которую библиотекари и архивариусы в один голос твердили, что она утрачена либо расхищена, — все это стало внезапно обнаруживаться в различных каталогах. Свет мира увидели приходские книги, про которые ей было сказано, что церковные сановники предпочли их уничтожить — лишь бы только не передавать в архив. А библиотека института уже получала иностранную прессу, и никто ее не воровал и не засекречивал до того, как она попадала в руки ученых.

Доступность заново обретенных источников и новая эпоха, когда никто не принуждал ее идти на компромиссы или использовать в работах эзопов язык, открыла Доре дорогу к истинной цели. К объемному труду, который станет делом ее жизни. И непременно реабилитирует ведуний, всех до единой. Но прежде всего Сурмену. Как только Дора дочитает материалы ее дела, она тут же займется своей дипломной работой — перепишет старые и напишет новые главы и добавит новые тексты. Поскорее бы. Ей уже не терпится.

Возле ее локтя возникла рюмка с прозрачной жидкостью. Дора раскрыла черный том и принялась перелистывать страницы первой главы.

Если бы тогда это было возможным, она начала бы свою работу с описания Копаниц. Все тамошние обитатели в один голос твердили, что место это особенное и потому рождает особенных людей. Возможно, жители повторяли эти слова, так как ничего другого, кроме этого уникального ощущения, у них не было. Невысокие коренастые сельчане, которых не могла толком прокормить копаницкая неплодородная земля, с детских лет уничтожали себя не только тяжким трудом, но и крепким местным самогоном. В них сохранялась непоколебимая тяга к вере, хотя они и неспособны были уважать ее моральные ценности. За пределами своего края они считались заведомыми ворами и дебоширами. И еще обманщиками, над которыми потешались из-за их упорных попыток одурачить окружающих, что, впрочем, чаще всего легко разоблачалось. Все это было напрямую связано с образованием. В Копа-ницах его не считали чем-то ценным — учеба означала трату времени, которое можно было использовать по-другому, лучше, работая в поле или как-то иначе добывая средства к существованию.