Каирская трилогия (ЛП) - Махфуз Нагиб
— Может быть, ты несправедливо считаешь меня торговцем!.. — затем смиренным тоном сказал… — Богат только Аллах…
Тут в лавку зашли покупатели, и Аль-Хамзави занялся ими. Ахмад не успел погрузиться в свои мысли, как увидел кого-то, кто с трудом протиснулся через забитый дверной проём и направился прямо к нему. Это было полной неожиданностью. Он сразу же вспомнил, что не видел этого посетителя уже примерно года четыре или даже больше. Затем ради чистого приличия он поднялся, приветствуя гостя со словами:
— Добро пожаловать, наша почтенная соседка…
Мать Мариам протянула ему руку, которую покрывал край её покрывала, и сказала:
— Приветствую вас, господин Ахмад…
Он пригласил её сесть, и она уселась на тот самый исторический стул, на котором однажды уже сидела, затем он сел сам, задаваясь вопросом… Он не видел её уже четыре года с тех пор, как она пришла повидаться с ним сюда, в эту лавку по прошествии года со смерти Фахми, пытаясь заманить его снова в свой дом. В тот день он удивился её смелости — он ещё не оправился от скорби — и потому принял её сухо, и так же холодно распрощался. Интересно, что её принесло теперь? Он бросил на неё взгляд и нашёл, что она не изменилась: такая же полная и элегантная, источающая приятный аромат духов. Глаза её поблёскивали из-под вуали на лице. Но её наряд не мог скрыть ход времени, и признаки подступающей старости усматривались под глазами. Она напомнила ему Джалилу и Зубайду, то, с какой беззаветной храбростью эти женщины боролись с жизнью за свою молодость. А вот Амина пала жертвой скорби и увяла!.. Бахиджа придвинула свой стул поближе к его столу и тихим голосом произнесла:
— Простите меня, господин, за мой визит. Но у необходимости есть свои законы…
Ахмад, выглядевший вполне спокойно и серьёзно, тут же ответил:
— Добро пожаловать! Ваш визит для нас большая честь…
Она улыбнулась и благодарным тоном сказала:
— Спасибо. И хвала Аллаху, что я застала вас в добром здравии!!
Он тоже поблагодарил её в свою очередь и помолился за её здоровье. Она тут же в ответ помолилась за его здоровье и ещё раз поблагодарила. Затем, на миг замолчав, озабоченно сказала:
— Я пришла к вам по одному важному делу. До меня дошло, что он уже приходил к вам в своё время и получил ваше согласие. Я имею в виду просьбу Ясина-эфенди о руки моей дочери Мариам. Достоверно ли то, что мне передали? Ради того, чтобы выяснить это, я и пришла сюда…
Ахмад Абд Аль-Джавад опустил глаза, чтобы она не смогла прочесть в них гнев, разгоревшийся в его сердце от этих слов. Он не поддался на её показную заботу заручиться его согласием. «Попробуй-ка свои хитрости на ком-нибудь другом, не ведающим о том, что скрывается за все этим». Он-то хорошо знает, что и его согласие, и несогласие для неё одно и то же. Но неужели она не понимает, что стоит за отсутствием его визитов к ней вместе с сыном?… Она пришла, чтобы заставить его объявить о своём согласии на брак, а может и ещё по какой-нибудь причине, которая скоро выяснится. Он спокойно поднял на неё глаза и произнёс:
— Ясин рассказывал мне о своём желании, и я пожелал ему удачи. Мариам была и остаётся нам как дочь…
— Да подарит мне Господь благословение, господин Ахмад. Наше породнение с вами окажет нам честь…
— Благодарю за такой комплимент…
Она пылко сказала:
— Мне доставляет радость сообщить вам со всей откровенностью, что я не дам своего согласия, пока не уверюсь в том, что вы согласны!
«Какая нахалка!.. Она, видимо, объявила о своём согласии ещё до того, как увидела Ясина!»
— Ещё раз благодарю вас, госпожа Умм Мариам…
— Поэтому самое первое, что я сказала Ясину-эфенди, пусть он позволит мне удостовериться сначала в согласии его отца, ведь по сравнению с его гневом всё остальное — пустяки!
«О Аллах… о Аллах!.. Едва успев украсть мула, она уже закидывает верёвку на шею его хозяина…»
— Нет ничего странного в том, что я слышу от вас такие благородные слова!
С триумфальным воодушевлением она продолжала:
— Господин, вы самый лучший человек, которым гордится весь наш квартал!
Ох уж это женское коварство и кокетство! Как же он от всего этого устал! Неужели ей пришло в голову, что он валяется в пыли, умоляя о любви лютнистку, отказавшись ради неё от пьянства?!
Он скромно ответил:
— Да простит меня Аллах….
Она сказала печальным, но несколько более громким тоном, так что он даже испугался, что её услышат посетители в другом конце лавки, и предупредительно придвинул к ней голову:
— До чего же велика была моя печаль, когда до меня дошла весть, что он покинул отчий дом…
Лицо его омрачилось. Он перебил её:
— По правде говоря, его поведение разозлило меня. Я удивился, как ему в голову пришла такая глупость. Он должен был сначала посоветоваться со мной. Он же перевёз свои вещи в Каср аш-Шаук, а затем пришёл ко мне просить прощения!! Юношеская забава, госпожа Умм Мариам, вот что это такое. Я прочитал ему целое нравоучение, не придав значения его пресловутому несогласию с Аминой. Это ничтожная отговорка, которой он пытался оправдать ещё большую свою глупость!!
— Клянусь жизнью, именно так я и сказала ему. Однако шайтан смышлён и дело своё знает. Я ему сказала также, что госпожу Амину можно простить, и да подарит ей Господь наш терпение за страдания, что выпали на её долю… В любом случае, от такого человека, как вы, господин Ахмад, можно надеяться получить прощение…
Он сделал короткий жест рукой, будто говоря: «Хватит уже». Она любезно сказала:
— Но меня удовлетворит только ваше прощение и довольство…
Ох, если бы он только мог откровенно высказать своё отвращение ко всем им: и ей, и её дочери, и этому взрослому мулу…
— Ясин в любом случае мой сын. Да наставит его Аллах на путь истинный…
Она немного склонила голову назад и так и держала её какое-то время, наслаждаясь успехом и облегчением. Затем снова с ласковыми нотками в голосе заговорила:
— Да утешит вас Господь наш, господин Ахмад. Я спрашивала себя, идя сюда: «Пристыдит ли он меня и постигнет ли меня разочарование, или он обойдётся со своей старинной соседкой так же, как и раньше, в минувшие дни?» Слава Богу, вы всегда оправдываете ожидания. Да продлит Аллах вашу жизнь и ваше здоровье!!
«Она считает, что посмеялась надо мной. Она вправе это сделать. Ты всего лишь отец-неудачник, потерявший своего лучшего сына, и разочарованный в другом своём сыне. Третий же сын его потерял голову. И всё это против моего желания, нахалка ты этакая…»
— Не знаю даже, как вас благодарить…
Она склонила голову:
— Всё, что я сказала о вас, гораздо меньше того, чего вы поистине заслуживаете. Как часто я признавалась вам в этом в прошлом…
«О, прошлое!.. Запри эту дверь, женщина, клянусь жизнью того мула, законность приобретения которого ты пришла удостоверить!» Он развёл на груди руки в знак благодарности. Она же мечтательно заговорила:
— А как же нет? Разве я не любила тебя так, как ни одного человека ни до, ни после тебя?
«Вот чего она требует. Как это он не догадался с самого начала?! Ты пришла не ради Ясина, и не ради Мариам, а ради меня, нет, даже скорее ради себя самой! Ты не меняешься со временем. Лишь твоя молодость проходит. Но не надо спешки!! Можешь ли ты вернуть вчерашний день, что давно прошёл?»
Он оставил её слова без комментариев, ограничившись только благодарной улыбкой. Она же улыбнулась так широко, что её зубы стали видны сквозь вуаль. С некоторым упрёком она сказала:
— Кажется, ты не помнишь кое-чего…
Он хотел извиниться за отсутствие интереса, не затрагивая при этом её чувств, и произнёс:
— У меня и памяти-то не осталось, чтобы что-то помнить…
Она сочувственно воскликнула:
— Ты горевал больше, чем положено. Жизнь не может этого вытерпеть или допустить, а ты — уж прости меня за то, что я скажу — но ты привык к красивой жизни; скорбь же, если отражается на обычном человеке однократно, то на тебе — в двадцать четыре раза больше…
