Софья Бородицкая - Две невесты Петра II
Девьер и Толстой, лишившись чинов и имений, были сосланы: Девьер — в Сибирь, Толстой — в Соловецкий монастырь, где и умер спустя два года. Бутурлин был отправлен в дальнюю деревню. Замешанный в этом деле Иван Долгорукий был отлучён от двора, лишён чина и переведён из гвардии в армию. Расправившись со своими противниками — бывшими единомышленниками Меншиков лишился поддержки, ослабил свои позиции и остался один на один с хитрым, умным и осторожным политиком Андреем Ивановичем Остерманом — вице-канцлером и интриганом.
Эти события самым прямым образом сказались на дальнейшей судьбе светлейшего князя Александра Даниловича Меншикова.
Глава 9
Утро 6 мая 1727 года было по-весеннему светлым и радостным.
Окно комнаты, в которой помещался великий князь Пётр Алексеевич, выходило в небольшой садик, окружавший дворец со стороны, противоположной набережной. Томимый какими-то неясными предчувствиями, великий князь, проснувшись рано утром, подошёл к окну и толчком отворил его. Вместе с разноголосым птичьим щебетанием в комнату ворвался свежий, прохладный весенний воздух, несущий с собой запах уже отогретой солнцем земли и первой робкой зелени. Тихий шорох возле двери заставил его быстро обернуться. В комнату осторожно, очевидно боясь разбудить его, входила сестра — великая княгиня Наталья. Пётр поспешил к ней навстречу. Она порывисто обняла его, прижала к себе.
— Что так рано? — спросил брат, поднимая к ней удивлённое её ранним появлением, озабоченное лицо.
— Тише, тише, — шёпотом проговорила Наталья, увлекая его в комнату, подальше от двери.
— Что там? — кивнул головой великий князь в сторону двери.
Ничего не отвечая, Наталья повела его за собой, усадила на край смятой постели, села рядом, крепко обняла за плечи и тихо, почти в самое ухо, прошептала:
— Государыня совсем плоха. Слышала, граф Сапега говорил, что конец уже скоро.
— Она умрёт? — со страхом спросил Пётр.
— Да, — коротко ответила Наталья.
— А как же мы?
Он сильнее прижался к сестре, словно ища у неё защиты.
— Что будет, что будет, Натальюшка? — испуганно повторил он.
— Не знаю, — тихо произнесла сестра, ещё крепче прижимая к себе брата. Близко наклонясь к его лицу, она зашептала:— Слушай, Петруша. Никуда, слышишь, никуда без меня не ходи, — несколько раз повторила она.
— Почему?
— Так уж надо, — таинственно добавила она, — мало ли что может случиться.
— А что может случиться? — не понимая ни её шёпота, ни её таинственности, переспросил Пётр.
— Всё, — решительно и громче ответила сестра. — Ни с кем никуда не езди, слышишь?
Ничего больше не спрашивая, Пётр кивнул в знак согласия.
— Знаешь историю? — неожиданно осведомилась сестра. — Небось учил уже, или тебе не рассказывали?
— Что рассказывали? — ничего не понимал Пётр.
— А то, как маленького царевича Дмитрия, сына царя Ивана, убили, когда отец его умер.
— Убили? — со страхом выдохнул Пётр. — Почему убили?
— А потому убили, — раздельно и наставительно продолжала Наталья, — что он был царский сын и должен был стать царём.
— А кто ж убил его?
— Да мало ли кто! Вон сколько у государыни деток, и все небось хотят её место занять, — совсем как взрослая, рассудительно ответила Наталья.
— А я ведь тоже царский сын? — спросил он с опаской.
— Вот то-то и оно. Ты и есть настоящий наследник — покойного государя Петра законный внук, — сбивчиво докончила она.
— Так что ж, меня тоже могут убить, как Дмитрия? — с испугом спросил великий князь сестру.
— Не бойся, не бойся, братец мой дорогой, — горячо прошептала Наталья, крепко прижимая к себе брата. — Не бойся! Я тебя одного теперь не оставлю!
В этот же день, 6 мая 1727 года, императрица Екатерина скончалась.
Споров о том, кому передать трон, не было. Стараниями светлейшего князя Александра Даниловича единственным наследником российского престола, по завещанию покойной государыни, признавался Пётр Алексеевич — сын царевича Алексея и внук великого Петра.
С этой вестью в покои великого князя поспешил Меншиков в сопровождении целой свиты придворных. Отворив дверь в комнату, все с удивлением увидели брата и сестру, сидевших на кровати и крепко обнявшихся. При виде вошедших они ещё крепче обнялись, прижимаясь друг к другу.
— С двумя вестями пожаловали к вам, ваше высочество, — низко склонившись перед изумлёнными детьми, проговорил Меншиков. — Одна весть печальная. — Голос его дрогнул, он замолчал, но затем продолжил с почтительной улыбкой: — А вторая очень хорошая.
Пётр и Наталья переглянулись.
— Вторая, — торжественно произнёс Меншиков, — это завещание покойной государыни, по которому вы, великий князь Пётр Алексеевич, объявляетесь российским государем.
Он умолк. Несколько минут в комнате было совершенно тихо, только из растворенного окна доносился разноголосый птичий гомон.
— Я государем? — не то удивлённо, не то радостно повторил великий князь, глядя то на Меншикова, то на сестру, не менее его поражённую известием.
— Вы теперь наш государь, — с низким поклоном повторил Меншиков.
Великий князь вскочил с ногами на кровать и запрыгал на ней, радуясь и крича:
— Государь, государь, я теперь государь!
Вошедшие со слезами умиления смотрели на этого хотя и рослого, но в сущности ещё настоящего ребёнка.
Первый человек, которого увидел молодой государь на следующее утро, был Иван Долгорукий.
— Ванюша! — кинулся к нему Пётр Алексеевич. — Ты здесь? Давно ли?
— Только сейчас прибыл, — улыбнулся князь Иван, склоняясь в низком поклоне. — Позвольте поздравить, ваше величество, со счастливым исходом дела.
— Ванюша, что ты, что ты, — радостно заговорил молодой государь, — посмей только называть меня «ваше величество», — погрозил он пальцем, — я тебя тут же отлучу от двора.
— Не буду, не буду, ваше величество!
— Опять! — шутя прикрикнул на него Пётр, притопнув ногой.
— Хорошо, хорошо, — согласился князь Иван. — Как же прикажете теперь к вам обращаться?
— Ну как, — пожал плечами молодой государь, — да всё так же, как и прежде: Петруша — да и все! Для тебя, Ванюша, я навсегда останусь тем, кем был до сей поры.
Князь Иван склонился перед новым государем в низком поклоне.
Государыню ещё не похоронили, и гроб был выставлен во дворце для прощания. Для удобства проживания молодого государя решено было перевести на жительство во дворец светлейшего князя на Васильевском острове. Решение это, правда, было принято единовластно самим светлейшим князем, который после смерти государыни буквально заменил собой все действующее тогда правительство. Родовитая знать не роптала, понимая, что без светлейшего князя ей вряд ли удалось бы возвести на трон прямого наследника Романовых — молодого великого князя.
Многие из родовитой знати получили новые высокие назначения и должности. Отец Ивана Долгорукого стал гофмейстером двора великой княгини Натальи Алексеевны. Сам Иван был прощён светлейшим и вновь определён к особе государя в роли молодого наставника и друга.
На новом месте, во дворце светлейшего, молодому государю понравилось. Пришёлся по душе большой, красивый, нарядно убранный дом с широкой лестницей от самого входа, где стояли различные мраморные фигуры; полюбились большие покои, стены которых были обиты дорогими обоями, увешаны гобеленами и коврами; приглянулись небольшие уютные комнаты с печами, выложенными голубыми узорными изразцами. Картины, статуи, сад во внутреннем дворе дома, оранжереи, где круглый год зрели невиданные в России овощи и фрукты, лошади, экипажи, пристань с причалом, возле которого всегда стояли наготове шлюпки и яхты, — всё говорило о богатстве и значении светлейшего.
Через три недели после кончины государыни Екатерины исполнилась и вторая часть её завещания. Молодой государь обручился со старшей дочерью светлейшего князя — Марией Александровной. Это обручение проходило не так торжественно, как обручение Марии и графа Петра Сапеги. Не было грома орудий, не было толпы гостей. Приехали только избранные — дочери покойной государыни, родовитая знать, хотя и не одобрявшая этот брак, но смирявшаяся с ним, поскольку это было одним из условий воцарения Петра Алексеевича.
Было всё по-домашнему. Жених был очень любезен со всеми, кто прибывал его поздравить. На целование руки он отвечал непосредственным и милым целованием в губы. Невеста была необыкновенно нарядна: голову и шею её украшали крупные бриллианты и жемчуга, Платье было тяжёлое и торжественное. Правда, все отметили, что невеста была очень бледна и рассеянна, её блуждавший взор, которым она окидывала гостей, искал кого-то, но не находя того, кого ей хотелось видеть, становился тусклым и равнодушным.
