Елена Руденко - Число 13
Когда обед был закончен, Аннет томно произнесла:
— Бенджамен, предлагаю прогуляться. Вы не возражаете?
— Жизель, ты не против, если я и Аннет прогуляемся? — спросил Бенджамен супругу.
Жизель Карме молча кивнула.
Тётушка Матильд сдерживалась с большим трудом.
Гости разбрелись по своим делам. Жизель тоже куда–то исчезла. Можно было понять, она не хочет, чтобы окружающие видели её волнение.
Альфред Буассе замешкался, поэтому его перехватила мадам Мильен.
— Какой ужас! — воскликнула она. — Нежели всё семейство Карме — развратники!
Буассе удивлённо посмотрел на неё.
— Не притворяйтесь, что вы не заметили! — воскликнула она. — Поведение Бенджамена отвратительно! Он и эта гадкая женщина!
— Мадам, — вкрадчиво начал Буассе. — Прошу вас, не надо заострять на этом внимания. Жизель и так тяжело…
— Вы правы, — сказала тётушка. — Но кто бы мог подумать, что Бенджамен столь лицемерен! Строил из себя ангела, а стоило какой–то вертихвостке подмигнуть ему, как он опустился за миг!
— Думаю, это смерть отца и волнения разоблачили его.
— А поведение этой женщины! Какая наглость!
— Вы совершенно правы, мадам!
Мильен одобрительно закивала.
— Вы хороший человек, Буассе, — сказала она.
Поблагодарив за похвалу, Альфред покинул старушенцию. Он спешил к Жизель. Он нашёл её в своей комнате. Жизель лежала на кровати, уткнувшись лицом в подушку. Альфред сел рядом, провёл рукой по её волосам.
— Бенджамен, — прошептала она. — Почему так? Почему он предпочёл меня такой женщине?
Альфред замер. Неужели она ревнует мужа. Этого мерзавца, который был к ней равнодушен, а потом променял на шлюху?! Неужели она любит это ничтожество?!
— Вы ревнуете? — спросил он напряжённо.
— Нет, я злюсь! — прошептала Жизель, сев на кровати. — Ненавижу таких женщин! Я всегда их ненавидела! Адель из них! Хорошо, что её убили!
Альфред зажал её рот руками.
— Тише, любимая, — прошептал он. — У стен есть уши. Значит, вы не ревнуете?
Буассе переполняла радость. Жизель не ревнует, она не любит Бенджамена.
Жизель разрыдалась. Это были слёзы униженной женщины.
— Что за человек?! Все эти годы он пренебрегал мной! А эта мерзавка лишь подмигнула, и он у её ног! Неужели я не соблазнительна? Почему выбирают женщин типа Адель? Ух, ненавижу.
— Я знаю почему? — прошептал Альфред, обнимая её. — Потому что Бенджамен идиот! Он кретин! Ему место, простите за прямоту, рядом с дешёвыми девками! Но ведь я выбрал вас… Я люблю именно вас, и только вас…
Эти слова были точно бальзам на раны. Жизель успокоилась. Объятия и ласки любимого погасили ненависть.
Догадка
Палетта Карме размышляла. Соображала она хорошо. Учителя просто восторгались ею. Задачи на смекалку Палетта щёлкала, как орехи. Покойный папочка очень радовался её успехам.
Сейчас Палетта включила своё соображение на полную катушку.
— Коробка шоколадных конфет! — сказала она себе. — Она в комнате у Адель. Ей врач запретил конфеты, и она неделю их не ела. Как раз перед смертью отца. Так… мой отец… Ага! Он, помню, съел одну из них. Предлагал и мне, но я отказалась. Ненавижу шоколад. Больше никто конфеты не ел… а о недуге Адель, кроме меня и отца, никто не знал… Точно!
Палетта вихрем понеслась в комнату Адель.
— Только бы конфеты были на месте, — твердила она. — Комната Адель не запиралась, вдруг их уже стащили!
К счастью драгоценная коробка была на месте. Нужно увидеться с Робеспьером. Эх, он закидает всякими вопросами. Может, со Светланой Лемус? Именно, я передам ему коробку через эту девушку.
Палетта Карме устроилась за столиком в кафе де Фуа. Она наблюдала за Робеспьером и Светик, которые вели оживлённую беседу. Палетта сидела в глубине кафе, они не могли её заметить.
Девушка не решалась подойти к ним. Она всё ещё побаивалась расспросов Робеспьера. Наконец, обменявшись поцелуями в щёку, Лемус и Робеспьер расстались.
Палетта быстро подошла к Светлане.
— Светлана Лемус? Моё имя Палетта Карме, — представилась она.
— Очень приятно, — улыбнулась Светик.
— Я по делу об убийстве, — мадемуазель Карме решила сразу же перейти к делу.
Она положила на стол коробку конфет.
— Мне кажется, что тут яд, — сказала она. — Понимаешь?
Лемус кивнула. Хотя понимала она не очень. Объяснения тут бы не помешали. Палетта сама это понимала и приступила к рассказу.
— Эти конфеты были для моей мачехи Адель Карме. Больше их никто не ел. Только мой отец накануне смерти. Я думаю, кто–то мог пробраться в комнату Адель и добавить яд в конфеты. Это было легко. У нас гости то ночуют, то по дому гуляют. А сама Адель последнее время конфеты не ела, так как врач запретил. Но ведь об этом не знали!
Светлана понемногу начала вникать.
— Ты хочешь сказать, что твой отец был отравлен конфетой, которая предназначалась для Адель Карме? — спросила она.
— Вот именно! — торжествующе воскликнула Палетта. — Убить хотели Адель, а не моего отца!
— Хорошо, я передам Максу коробку, — сказала Светик. — Расскажу о твоём предположении. Что ещё передать?
Палетта задумалась.
— Пожалуй, всё, — решила она. — Если будут вопросы, я с радостью отвечу. Удачи!
Девушки распрощались.
Палетте было немного завидно. Как повезло этой Лемус. Рядом с ней такой мужчина! И как она называет Неподкупного? Макс! Фи, как фамильярно.
Самое смешное, что они друзья. Ха! Уж я бы на её месте… Внешне он, конечно, урод… но сколько обаяния! Сколько внутренней силы! А его выступления в Собрании! Это же лучше любого спектакля!
Светик Лемус принесла коробку домой. Она осторожно поставила её на столик в гостиной. Что–то было в этом предмете зловещее.
Сиамский кот Соломон прыгнул рядом с коробкой и с интересом осмотрел её.
— Да, там шоколад! — сказала Светик. — Но шоколад плохой! В нём яд!
Шоколад Соломон просто обожал. Слово «шоколад» он мог услышать за милю. Он сразу же появлялся и вопросительно смотрел. Дескать, где шоколад? Если шоколад был в наличии, то приходилось делиться. А если шоколада не было, то кот обиженно удалялся.
Особенно не везло Элеонор Дюпле, когда она готовила шоколадные блюда. Прогуливавшийся неподалеку Соломон всегда узнавал об этом.
За проделки Соломона Светлане нередко доставалось от Элеонор.
Светик открыла коробку и замерла. Таких шикарных конфет она ещё не видела. Каждая была завёрнута в золотую обёртку. Девушка с замиранием сердца взяла одну из них.
— Но ведь яда может и не быть! — сказала она.
Руки как будто сами развернули конфету.
— А вдруг и правда, отравлено, — пробормотала она. — Нет, вряд ли… Что–то версия Палетты неправдоподобна…
Светлана поднесла конфету ко рту. В это момент кот ударил хозяйку лапой по руке. Девушка вздрогнула и выронила конфету.
Соломон укоризненно посмотрел на Светик. Ей стало стыдно. Она подняла конфету и положила назад в коробку.
— Спасибо, Сили, — сказала она. — Если бы не ты, то я бы отравилась. Значит, ты чувствуешь, что там яд.
Светик погладила котика, который довольно замурлыкал.
В дверь постучали. «Это Камилл!» — вспомнила Светик. Он должен был зайти к ней по поводу статьи.
— Приветик, — весело сказал он, проходя в гостиную. — О-о! Какие у тебя конфеты.
За мгновение Демулен оказался около столика, развернул конфету и приготовился кинуть её в рот.
— Нет! — закричала Светлана. — Там яд! Это улика!
Камилл замер и сердито швырнул конфету назад в коробку.
— Предупреждать же надо! — проворчал он.
— Я предупредила. Сама чуть было не съела. Меня Сили остановил.
— Сили остановил? — переспросил Демулен. — А почему меня не остановил?
Журналист кивнул в сторону кота, который с интересом наблюдал за происходящим. Судя по всему останавливать Камилла он даже не собирался.
— Хотел посмотреть, как я буду корчиться в предсмертных муках, паршивец!
— Не обзывай его! — возмутилась Светлана. — Если бы ты был с Сили повежливее, он бы и тебе помог.
— Сволочь он усатая, — буркнул Демулен. — Светик, тащи свою статью. Мне уже пора.
— Даже кофе не выпьешь? — удивилась девушка.
Обычно Камилл поедал у неё всё, что мог найти.
— Нет, вдруг и там яд.
Вечером Светлана Лемус, прижимая к себе заветную коробку, поспешила к Максу. Как обычно, она чуть не сбила с ног Элеонор.
— Что несёшь? — спросила мадемуазель Дюпле недоверчиво.
— Отравленные конфеты, — беспечно ответила Светик.
Элеонор ахнула.
— Это для расследования! — пояснила Лемус. — Макс обрадуется.
Элеонор Дюпле в это слабо поверила, но вопросов больше не задавала.
— Бедный Максимильен, — вздохнула она.
