Фиона Карнарвон - Леди Альмина и аббатство Даунтон
Правление королевы Виктории совпало с бурным периодом прогресса, индустриализации и создания исключительного богатства в Великобритании. Ее длинная жизнь сформировала успокаивающее чувство незыблемости, а непопулярность, остававшаяся со времен ее пребывания вдовой-затворницей, после кончины королевы превратилась в уважение к безвозвратно утраченным временам.
Принц Уэльский, которого должны были теперь короновать под именем Эдуарда VII, невзирая на солидный возраст, обладал незначительным опытом управления. Несомненно, он был добр, питал приверженность к королевским атрибутам и церемониалам. Однако и мать, и придворных тревожили его недостаточная эрудиция и рвение, а также неподобающие положению истории с многочисленными любовницами. Этим связям потакали друзья, такие как Альфред де Ротшильд.
Тем не менее Эдуард VII оказался достойным, обаятельным королем и императором, а эдвардианская эра, прославившаяся исключительным блеском и непринужденной элегантностью, становилась реальной действительностью. Новый король объявил, что период траура по его матери и императрице продлится всего три месяца. Затем начнутся приготовления к коронации, которую надлежало провести с наибольшей пышностью.
Ситуация сложилась таким образом, что из-за королевского аппендицита церемония состоялась лишь более чем год спустя, 9 августа 1902 года в Вестминстерском аббатстве. Альфред де Ротшильд был приглашен на нее, как, безусловно, и лорд и леди Карнарвон, вдовствующая графиня Карнарвон и прочие члены семьи.
Шел новый век, и мир стремительно менялся: не только любимые автомобили Карнарвона, но и летательные аппараты, подъем лейбористского движения, а на дальнем горизонте – социализм, революция и война. Но, наблюдая за коронацией Эдуарда VII – короля Соединенного Королевства и британских доминионов, императора Индии, Карнарвоны, облаченные в свои горностаевые одеяния, должно быть, считали, что их мир выглядит таким же сверкающе прекрасным, как и всегда.
7 Египет времен Эдуарда VII
1901 год начался изъявлением всенародного горя, но к концу весны черные флаги убрали, и возникло ощущение, что стране пришла пора устремить свой взгляд в будущее.
У Карнарвона выдался год, полный хлопот. Рождения и погребения играли важную роль, но столь же важна была его всепоглощающая любовь к своему автомобилю. В июле, за месяц до рождения Эвелин, он вывел из себя полицейского в Эппинге. Тот описал его поведение так: «Стремительно летевший вниз по склону холма на ужасающей скорости не меньше двадцати пяти миль в час». Дело осложнялось тем, что ни эрл, ни следовавший за ним во втором автомобиле его механик не остановились, когда полицейский, отчаянно сигналя свистком, поднял руку. Нам трудно представить себе мир, в котором скорость двадцать пять миль в час считалась бесшабашным вождением, но лорда Карнарвона вновь вызвали в суд за нарушения, становившиеся практически повседневными. К счастью для эрла, у него был адвокат, специализировавшийся на защите автомобилистов и сумевший уладить дело. Но несколькими месяцами позже счастье изменило лорду Карнарвону, и он пострадал от первой и самой серьезной из своих автомобильных аварий.
Дело было в конце сентября, лорд и леди Карнарвон находились на континенте. Они раздельно путешествовали по Германии, и предполагалось, что их воссоединение состоится в Бад-Швальбахе. Эрл и его шофер Эдвард Тротмэн наслаждались вождением и скоростью автомобиля и вдруг на подъеме дороги наткнулись на непредвиденную выбоину и две телеги, запряженные быками и преградившие путь. Карнарвон вывернул руль, чтобы объехать препятствие, но заросли на обочине скрывали каменистую осыпь, водитель не справился с управлением, автомобиль подпрыгнул, перевернулся в воздухе и упал поперек грязной канавы. Выброшенный из машины Тротмэн поспешил на помощь Карнарвону и ухитрился вытащить его, без сознания, недвижимого, но живого. Несколько работников с соседнего поля услышали отчаянные призывы о помощи и побежали в поисках лошади и телеги, дабы отвезти пострадавшего в ближайший дом до прибытия местного доктора. У покрытого грязью Карнарвона отекло лицо, было сотрясение мозга, сломаны запястье и челюсть, обгорели ноги. Ему повезло, что он остался жив.
Немедленно послали за Альминой, и она поспешила к мужу. Лорд выглядел ужасно, но Альмина, не теряя времени, организовала его возвращение в Англию, чтобы обеспечить Карнарвону долговременное лечение, в котором тот нуждался. По пути на родину Альмина проявила талант, развившийся в ее сильнейшее увлечение: уход за больными. Она нежно заботилась о муже и пришла к выводу, что может выносить потрясение и волнение со спокойствием и без ущерба для своих жизненных сил. Возвратившись в Лондон, Альмина призвала наилучших хирургов, и Карнарвон перенес ряд операций, но его здоровье, всегда хрупкое, так никогда и не восстановилось полностью. Этому несчастному случаю было суждено, с одной стороны, оказать длительное воздействие на характер отношений супругов, с другой же, изменить жизни обоих таким образом, который никто из них не мог предсказать.
Первым и наиболее заметным изменением стало то, что эрл в свои тридцать пять лет уже не был пышущим здоровьем мужчиной. При ходьбе ему пришлось пользоваться тростью, он стал более чувствителен к любой инфлюэнце или вирусу, свирепствовавшим вокруг. Последующие пять лет вследствие травм головы лорд страдал мигренями, превращавшими его в калеку. Альмина настояла, что ему требуется личный медик, и доктор Маркус Джонсон присоединился к окружению Карнарвонов в качестве семейного врача. Со временем он превратился в близкого друга, настоящего члена семьи, и стал известен под именем доктора Джонни.
Доктор Джонни начал с того, что посоветовал эрлу вести более степенный образ жизни, но у лорда Карнарвона имелось на этот счет свое мнение. Он не желал терять присутствия духа после аварии и вновь уселся за руль, как только оказался в состоянии сделать это. Верховая езда была ему теперь не по силам, так что эрл увлекся новым модным времяпрепровождением – игрой в гольф и решил оборудовать в поместье площадку с девятью лунками. Он также принадлежал к числу заядлых фотографов. Не покидавшая его в течение жизни страсть к техническим новинкам и всяческим штучкам подобного рода выражалась в том, что Карнарвон немедленно принимал последние достижения техники. Он проявил недюжинный талант и дотошность, приобретя репутацию одного из наиболее уважаемых фотографов своего времени. Но именно путешествия, в частности, его поездки в Египет, обеспечили ему хобби, превратившееся в маниакальное увлечение, которое и обеспечило его долгосрочную славу.
С наступлением холодов доктор Джонни порекомендовал эрлу – с учетом состояния его легких – избегать холодных промозглых английских зим и отправиться в более теплые края. На сей раз лорд Карнарвон полностью согласился со своим врачом. Очевидным выбором стал Египет, где фактически нет влаги, а воздух всегда чистый и сухой. Эрл впервые навестил эту страну в 1889-м и полюбил ее. Затем в 1898 году он отдыхал там с Альминой, когда его жена забеременела. Теперь Египту суждено было занять постоянное место в жизни четы Карнарвонов.
К концу девятнадцатого века Египет прочно утвердился на туристической тропе. Уже в семнадцатом и восемнадцатом веках путешественники возвращались в родные пенаты, нагруженные древностями, и интерес ко всему восточному породил повальную египтоманию по всей Европе. Этот поток возрастал в течение всего девятнадцатого века, и состоятельные британские туристы поражали близких друзей на родине акварельными изображениями пирамид и историями о еще больших чудесах, только и ждущих, когда их обнаружат под песками. Однако по современным стандартам количество путешественников было невелико. Такие странствия все еще оставались привилегией очень богатых людей и были не только дорогостоящими, но и изнурительными. Путешественники из Англии отправлялись поездом в Саутгемптон, затем пересекали Ла-Манш, отделяющий остров от Франции, совершали еще одну железнодорожную поездку на Ривьеру и отплывали пароходом из Марселя в Александрию. Последним этапом этого путешествия являлся поезд до Каира. Но даже в своем ослабленном состоянии лорд Карнарвон стремился к странствиям, желая отвлечься и развлечься.
Собственно говоря, каждый год начиная с 1902-го, сразу после рождественских праздников, которые после рождения детей супруги проводили в Хайклире, лорд и леди Карнарвон отправлялись в Египет. Впрочем, бывали и исключения: в 1903 году они посетили Соединенные Штаты, но, хотя «Нью-Йорк таймс» описала Альмину как «очень красивую молодую женщину, миниатюрную и пикантную», графиня не ответила Америке взаимностью, считая ее слишком дерзкой и стремительной. Зимой 1906 года они выбрали Коломбо и Сингапур. Порчи и Эвелин оставили под опекой их бабушки Мари к вящему удовольствию детей, поскольку та безмерно их баловала. Во время летнего семейного отдыха в Кроумере, в Норфолке, Альмина присоединялась к детям и няне Мосс на пляже. Но все же Карнарвоны предпочитали Египет.
