П. Филео - Падение Византии
— Ну, там посмотрим! Ступай, набирай людей, кто хочет.
Скоро около Кутлаева собралась толпа головорезов, которые, выслушав его предложение, вскочили на коней и с криком «гайда!» взвились на холм. Остановившись, по обычаю татарскому, осмотрелись кругом, и по указанию Кутлаева, кинулись по направлению к Донцу.
Уже было темно, когда караван елецкого купца Евфимия Васильевича переходил в брод верхний Донец. В передней подводе сидел хозяин и погонщики, помогавшие в розыске лучшего пути для первой арбы, остальные стояли на левом берегу; здесь же стояла кибитка, покрытая воловьей кожей, застланная соломой, сверх которой был положен ковер. В этой кибитке сидела Груша; она весело смотрела на переправу. Вечерний степной ветерок, после жаркого дня, приятно освежал воздух; в поблекшей траве стрекотали кузнечики, а в ложбине вдоль реки звонко раздавались голоса погонщиков, отыскивавших брод. Груша из кибитки то подавала свои советы, крича отцу, который стоял на повозке, уже въехавшей в воду; то вдруг задумывалась; в ее представлении рисовался красивый монах, который ей почему-то никогда монахом не казался. Вместе с этим, дрожь и отвращение охватывали ее, когда представлялся ей толстый, сластолюбивый татарин, от которого она теперь избавлена.
Вдруг с неистовым гиканьем спустилась с возвышенного берега куча конных татар… Они бросились на подводы, сбили с ног двух погонщиков, сели на арбы и повернули их назад. Крик отчаяния вырвался из груди Груши, когда она увидела перед собою лицо Кутлаева. Татары посбрасывали часть груза и погнали в гору лошадей. Все это совершилось в течение минуты. Евфимий Васильевич поспешно стал перебираться назад на берег, но ноги лошадей и колеса вязли в иле и не давали возможности двигаться быстро. На глазах Евфимия Васильевича увозили его добро и дочь.
Груша временами теряла сознание, а когда приходила в себя, слышала торопливую команду Кутлаева, который скорее хотел добраться до орды, чтобы остаться вне опасности. Наступившая ночь окончательно успокоила татарина; он приказал ехать тише, соскочил с коня и полез в кибитку, где лежала Груша. Девушка в это время подняла голову и, увидев Кутлаева, неистово метнулась в сторону.
— Нет, постой! — закричал старый татарин Улу, хватая Кутлаева. — Все повезем к хану.
— Да мы с ним договорились, что товар его, а девушка моя!
— Ну, это пускай сам хан скажет, мы тебя не знаем, а хану своему служим.
Но Кутлаев, тяжело дыша, продолжал ползти, отбиваясь ногами от Улу.
— Постой, постой, купец! — кричал Улу. В это время Кутлаев так пнул татарина ногою, что у того полилась кровь из носа.
— Так вот ты как! — завопил татарин и так дернул Кутлаева, что тот всем своим тучным телом грохнулся наземь.
Улу сел на передок кибитки.
— Не дам девушку; девушку везу хану, — ворчал он, вытирая рукавом кровь и размазывая ее по всему лицу.
Кутлаев поднялся. Еле взобравшись на коня, он стал грозить старому татарину, осыпая его отборною бранью.
Рано утром, как только встал хан, ему доложили обо всем случившемся и привели Грушу. Живя на рубеже Касимовского татарского царства, она немного знала по-татарски и бросилась на колени перед ханом, прося освободить ее, обещая выкуп за себя. Хан засмотрелся на красивую девушку. В это время подошел Кутлаев.
— Хан, помни условие, — сказал он.
Груша задрожала и со слезами бросилась к хану.
— Какое условие? Условие ты предлагал, а я не принимал. Ты должен купить девушку.
— Сколько же тебе надо?
— Что это у тебя, хан? — крикнула Груша и бросилась к хану, у которого висела золотая иконочка на янтарных четках. — Это образок Луканоса! Хан, ты его знаешь? Это его иконочка!
Хан вытаращил на Грушу глаза и смотрел, ничего не соображая.
— А кто тебе Луканос? — наконец спросил он.
— Он мой жених! Я еду к нему. Хан, отпусти меня, он заплатит за меня выкуп, ради Бога! Он человек богатый. — Голос Груши прерывали рыдания.
— Постой, постой, не плачь. Луканос мой друг, мы с ним обменялись подарками и я для него сделаю все.
Затем он обратился к своей ханым и сказал:
— Возьми эту девушку и позаботься о ней. Я тебя доставлю, куда ты хочешь.
— О, мой благодетель, помоги мне добраться до Сурожа и извести отца, чтобы он обо мне не беспокоился. Он в Ельце живет, купец Евфимий Васильевич, он отблагодарит тебя. А уж я, хан, век не забуду тебя!
Кутлаев мрачно смотрел. Его мщение, его желание овладеть девушкой не удались. Однако, он решился еще на попытку.
— Хан, ты отдай мне девушку, а то я донесу на тебя рязанскому князю!
— Пошел вон! — гаркнул хан, вскочив, и схватился за нож. Кутлаев бросился из кибитки.
XIII
Летнее утро уже давно наступило в Каффе. Воздух был недвижим. Море спокойно расстилалось перед богатым городом, несколько больших и множество мелких судов тихо покачивались на волнах. Движение на берегу становилось все более и более оживленным, главным образом, толкались покупатели и продавцы рабов; этих несчастных свозили сюда со всех стран, лежавших на восток и север от Черного моря.
На крылечке небольшой и ветхой часовни спал какой-то монах. Когда послышался шум целой ватаги рабов, которых гнали два татарина, он приподнял голову. Исхудалое, страдальческое лицо его приняло злое выражение при виде этой тяжелой картины.
— Что это у тебя рабы, как овцы бредут? — спросил покупатель, перекопский еврей.
— Да видишь ли, свежий товар. Я вот еще не знаю, сколько их и какого сорта.
— А откуда они?
— Вероятно татары все, потому что какой-то мелкий хан вздумал в Крыму кочевать, шел, говорят, в Сугдей, ну вот, мы его тут и накрыли.
— У тебя и женский товар есть? — смеясь продолжал по-татарски расспрашивать покупщик.
— Как же! Дело было ночью, невозможно было рассмотреть, а кормить их печем, вот я их прямо сюда на продажу и пригнал. Купи, мурза, дешево уступлю. Куда мне с ними деваться? Всех гуртом дешево продам.
Рабы тупо смотрели перед собой. Среди них находилась женщина, она в отчаянии упала на колени перед часовней и громко произносила слова молитвы.
— Агриппина! — с ужасом прошептал монах, лежавший у часовни.
Покупщик сказал:
— Продай в том числе и бабу?
— Нет, мурза, за нее нужно хорошую плату взять, она, видишь, красивая, хорошо одета… За нее выкуп получить можно, и хороший выкуп, а за татар много не возьмешь.
— Сколько ж тебе?
— Двадцать дукатов, мурза.
— Не много ли будет?
Однако, татарин стоял на своем, он заметил, что хорошенькая рабыня понравилась еврею.
— Я же говорю тебе, что получу выкуп за нее, мне только возиться не хочется. К тому же, такую в гареме иметь — украшение!
Разговор этот мучительно раздавался в ушах монаха, который наконец подбежал к продавцу.
— Послушай, приятель, не продавай этой девушки, ты за нее хороший выкуп получишь, — сказал он татарину, хватая его за руку.
— Отец Арсений, — закричала Груша, — батюшка, спаси меня! Тебя Господь послал мне в утешение!
Скупщик увидел, что добыча ускользает из его рук.
— Ну, хорошо, я согласен за двадцать дукатов, давай… — быстро проговорил он.
— Нет, постой, мурза! Теперь давай тридцать. — Татарин догадался, что тут можно попользоваться.
Отец Арсений заметался, не зная, что предпринять. По взгляду еврея, которым тот окидывал Грушу, отец Арсений видел, что он не пожалеет и тридцати дукатов.
— Подожди, не продавай! — с воплем кинулся монах к татарину. — Я сейчас приду, я тебе выкуп дам!
Отец Арсений говорил, не имея в голове никакого определенного плана. Татарин мялся, норовил побольше выторговать у еврея. Монах бросился бежать по улицам Каффы. Встречая какого-нибудь генуэзца, он бросался на колени и просил тридцать дукатов. Но на него не обращали внимания, принимая за сумасшедшего.
— Я отдам, я возвращу их вам! — кричал он, ударяя себя в грудь.
Жалкий вид монаха возбуждал только смех.
— О, Боже, неужели же я не спасу ее!
В это время он поравнялся с богатым католическим храмом.
— Господи! — глухо застонал он, упав на землю. — Именем Сына Твоего, заклинаю Тебя, дай мне спасти ее!
Он опять вскочил и пустился как шальной дальше. Возвратиться он не мог, уж если Грушу продадут, то хотя бы не на его глазах. Вдруг отец Арсений остановился. Перед ним высился красивый дом с колоннами. Он знал, что здесь живет консул Киавари. Отец Арсений бросился туда. Его не пускали, говоря, что у консула собрание совета, но монах рвался и шел на пролом…
— Почтенные синьоры, — говорил консул Киавари собравшимся генуэзцам, — вы, конечно, знаете, что в Крыму утвердился Ази-Гирей, родственник Тохтамыша, с ним пришел Радзивилл с литовским войском короля Казимира, а потому, я думаю, власть его в Крыму обеспечена. Как нам быть по отношению к этому обстоятельству?
