Григорий Хохлов - Доля казачья
Собаки неистово выли, но вели себя, как мышата перед могучим змеем. И если бы тот поманил их своим гипнотизирующим взглядом в свою страшную и разинутую пасть, то они непременно бы против своей воли туда ринулись. Но такой команды не было, и они истязали себя и людей жутким и заранее обречённым воем, точно с них заживо снимали шкуру. И всё это в жуткой черноте ночи, когда и луна поспешила спрятаться за ближайшую тучку и только изредка, для лучшего обзора происходящих событий, ненадолго проглядывала из-за своего, суетящегося в своей вечной спешке, ненадёжного прикрытия из облаков.
Но один пёс не остановился перед собственным страхом, это был старый и добрый Полкан.
За своего любимого хозяина он готов был бежать на край света чтобы спасти его. И потому он сорвался дома с привязи, где его оставили, и примчался на помощь своему хозяину.
Не раздумывая ни на минуту, этот лохматый пёс кинулся на удава именно тогда, когда все были в шоке от происходящего поединка и не знали что делать.
Вероятно, это было безумие с его стороны, но поступить иначе пёс и не собирался. Хотя, возможно, и он понимал, что этим обрекает себя на смерть.
Удивительное самопожертвование: собака, ради жизни человека. Многим людям это было не понять, и не под силу сделать всего один решительный шаг за грань жизни. И, возможно, что и сам хозяин не смог бы так же геройски поступить, как его пёс Полкан, не счёл нужным!
Мощнейший удар десятиметрового удава, его чудовищной головой, что кувалдой, обрушил Полкана на месте.
Пёс отчаянно взвизгнул и искалеченный заелозил по земле. Изломанное тело не слушалось его.
Он так и лёг обречённо рядом со своим хозяином, прикрыв свои огромные от боли глаза. Пёс был полностью готов к смерти: всё возможное и невозможное для спасения своего хозяина он сделал.
Следующий удар должен быть смертельным, собака понимала это, и уже покорно ждала его рядом со своим хозяином. Теперь и ей не было страшно.
Но удав уже не обращал на свои жертвы особого внимания. Он переместился чуть в сторону, окончательно освободив тело часового из своих стальных объятий.
Закручивая потуже свою живую спираль мускулов в мощную сжатую пружину, удав продумывал пути своего отступления к спасительной реке. Ему не нравилась ситуация, где он сам превращался в добычу. И становился всеобщим объектом охоты.
Огненные глаза змея всполохами метались в, пляшущем от ужаса, мраке ночи, упорно ища выход и везде натыкались на опешивших, но вооружённых людей.
Фонари в руках казаков сразу же нещадно зачадили и поочерёдно гасли от одного прикосновения змеиного взгляда. И непонятно было, как тот мог влиять на огонь и людей и на всех сразу, откуда у него, такая сила — загадка?
Василий решительно встал на пути отступления змея. Теперь глаза их встретились, и они прекрасно понимали, кто и чего хочет. На кон оба поставили свою жизнь, потому что так просто им уже не разойтись в этом мире. Другого выбора у них не было.
Понимал Василий Бодров, что если он пропустит удар удава, то это его вероятная смерть.
У кого лучше реакция, тот и имеет право на победу и жизнь. И змей имел на то все весомые основания, сама его природа такая — убивать! И с ней он живёт в полной гармонии, он тихий хищник.
Надо быть великим мастером, чтобы упредить этот смертоносный удар змея в самом его зачатке, у его истоков, потом поздно будет.
Коварен хищник, особенно когда он чувствует себя загнанным в капкан. Ещё миг и тот захлопнется, но миг этот для спасения есть у обоих. Ведь оба они сейчас хищники и надо его использовать, тот спасительный миг — кто раньше успеет.
В сверкающем, молнии подобном полёте, встретились казачья сабля с головой удава. Удар змея был настолько тяжёл, что Бодров, невольно прогнулся назад и чуть не потерял равновесие. Обезглавленная стальная пружина тела удава безвольно раскручивалась и пачкала всё пространство вокруг себя своей чёрной кровью.
А отрубленная голова змея смотрела на эти, свои же муки, уже со стороны немигающими и злобными глазами.
Дальше происходило страшное и коварное зрелище, уже не по непредсказуемому сценарию. Вряд ли кто мог подумать, что забитые неописуемым ужасом и животным страхом собаки кинутся на своего недавнего, и уже поверженного повелителя.
Они рвали тело своего врага-удава с величайшей яростью. Со злобным утробным урчаньем, на мельчайшие части. Зажимая лапами ускользающие из их объятий окровавленные куски мяса.
Озлобленные и окровавленные морды собак устремились к луне и, оскалясь хищными зубами, утробно завыли.
…Брезжащий рассвет заполнял все пространство и разрастался. Но изумлённые люди не спешили расходиться. Часовой пришёл в себя и начал рассказывать. Он не имел ни переломов ни серьёзных ушибов, просто его вовремя вытащили из мясорубки — объятий удава.
— Если бы удаву не помешали, то не трудно было представить, что было бы со мной. Но жив я остался, и это главное. До сих пор мои волосы дыбом на голове стоят. Пережить ещё раз такое чувство я вряд ли смогу.
Как наказывать часового, ведь вина его не доказана. И ясно было людям, что удав охотился на человека, а это само по себе уже страшно. И побывать в шкуре приманки для удава, вроде мышки или кролика, вряд ли бы кто согласился. Простили часового!
А вечером того же дня к новосёлам припыл на своей легкой оморочке крещёный гольд Покто. Привёз он в подарок казакам много свежей рыбы. И каково было его удивление, что те его, храброго Покто, так плохо встречают. А тем более его лучший друг Василий Бодров.
— Кого бояться храбрые казаки? — пошутил Покто. — Или Амба к вам приходил в гости? — и продолжил уже дальше развивать свою весёлую мысль.
— Наверно казаки Покто бояться! — и как колокольчик заливается весёлым смехом гольд.
Но когда Бодров молча отвёл его на место ночного побоища, то следопыт Покто сразу же обмяк. Для него не надо было что-то говорить, он всё сам считывал с затоптанной земли.
Что шептали губы гольда, никто из казаков не понимал. Зато потом, когда Покто поднял свою голову, то глаза его были полны неописуемого ужаса. Ему было очень страшно.
— Кто убил его? — и не дождался ответа, продолжил: — Он даже Амбы не боится! Никого не боится! Это сам злой дух приходил сюда. Здесь его редко бывает, его много на том берегу живёт. И большой его папа там, и мама там. Совсем большой они. Очень плохо, Василий! Совсем плохо, друг мой!
— Что же здесь плохого? — изумился казак. — Вот если бы он к нам с миром пришёл, тогда другое дело. А так чуть второго часового не задавил на посту, и собаку покалечил. Да и сын Артём чудом спасся, от его удара головой. Проиграл этот дракон свой бой, и весь тут сказ, человечинки ему захотелось.
— Правильно, дракона его зовут. Его трогать нельзя было, святой он у них, у соседей из-за реки, да и у нас тоже — оживился Покто. — Ему даже лучшую добычу отдаём, бывает, что и девушку, чтобы его не прогневать. Только у нас он очень редко бывает! Ай-яй-яй! Очень плохо сейчас! — и перекрестился гольд. — Очень плохо!
Преследовать он вас будет, и возможно весь ваш род. Так всегда бывает, когда дракона убивают.
Мой дед так говорил, и его дед, и ещё дедушка, всегда так было.
Крестятся казаки и казачки, не могут они избавиться от ужасов ночи. Только часовой Ангарский оживился. Тот прямо взбесился.
— Да я бы в него не одну пулю всадил, решето сделал, видите ли, мяса ему захотелось. Задушил бы его!
Хотели казаки посмеяться над часовым, но увидели они, что не в себе мужик и оставили его в покое. Все стали молча расходиться по своим жилищам, у всех были свои дела.
Заспешил и Покто, не остался ночевать у Бодровых. Впервые они не разговаривали друг с другом, и у каждого были на то свои основания. Оба молчали, потому что слов для разговора не находилось. Лишь Александра сунула в котомку гольда немного соли и свежих лепёшек.
— Кушай Покто, кушай на здоровье. Это тебе за рыбу спасибо, и что не забываешь нас!
Каждому было о чём подумать, но при всём этом дружбой своей они всё же дорожили, и это было ясно обоим.
Со страхом можно и в одиночку справиться, а друга ни за какие деньги не купишь.
Много позже всё же будет ещё одна встреча Бодровых с удавом, только уже в другом поколении.
Знать, Бодровым так на роду было написано, ещё раз им встретиться. И выходило, что в чём-то был прав Покто, при всём своём суеверии. И не успели казаки обжиться на новом месте, как два года подряд на Амуре был большой небывалый подъём воды. Такого высочайшего уровня воды не помнили даже гольды. Много урожая пропало. Вот тогда и вспомнилась вся эта история с удавом. И кое-кто, из переселенцев уже искоса посматривал на Василия.
— Не надо было трогать змея, от него все беды наши! — но громко сказать не решались, больно крут был Василий. Мог чего доброго казака и по затылку огреть своей тяжёлой рукой.
