Григорий Хохлов - Доля казачья
И Никодим, словно очнулся из забытья:
— И мне грех дальше идти. Перед учителем своим, святым Елизаром, побожился я, что часовню отстрою и свечку ему там зажгу.
Если бы он не предупредил меня в бою с Джигой об опасности, что грозила тогда мне, то не было бы меня уже в живых. В долгу я перед ним, и перед совестью своей должен. Люди сюда, к святым местам, сами и потянутся. Так всегда испокон веков было.
Молчат казаки, слово за старшим осталось, за атаманом.
Тот что-то своё размышлял и не торопился с ответом. Наконец и он сказал своё веское слово. Всё же, он здесь начальник, и на всё его воля!
— Мы должны заселить побережье Амура на расстоянии одного почтового перегона, а это как раз где-то здесь будет. Будем на лошадях царскую почту гонять, от станицы к станице.
Место здесь видное и ключевое. Большая река Сунгари с той стороны в нашу сторону обширные виды имеет, с боем соперничает с Амуром в своей дерзости.
И заграничные соседи и местные народы тоже тропят сюда свою дорогу. Значит, стоять здесь нашему боевому авангарду, лучше места трудно найти.
— Ура! — Ура! — взорвались ликующими возгласами казаки. — Новая станица будет.
Но Валерий Борисович продолжил свою речь, со всей торжественностью, на которую только был способен.
— Быть здесь станице Михайло-Семёновской, в честь военного губернатора всего Приамурья Корсакова. Лучше подарка герою и всей России и не придумать.
Увековечим мы его имя в истории, а со временем и памятник ему здесь поставим, таково и моё решение. Радуйся, дорогой мой Василий, всё по-твоему будет. Здесь и твой почин есть!
Радуется вся семья Бодровых, приятно им всё это слышать. Ценят их родоначальника династии Василия Ивановича. Очень ценят!
И заканчивается их тяжёлая походная жизнь, пришла пора обустраивать и налаживать казачий быт.
Ну а дальше вообще было все, как в сказочном сне. Сдержал паузу Валерий Борисович, пока не утихнут все возгласы восхищения правильностью нынешнего решения. И продолжил говорить с лёгкой улыбкой на своём добром лице.
— За целый ряд подвигов, что совершил Василий Бодров, за весь период сплава хотел я его наградить. Но нет у меня с собой ни орденов, ни медалей. А бумаги наградные — долгий у них путь, и порою бесславный! Это такая волокита мне потом будет, по всем инстанциям его наградные документы искать. И, в конечном итоге, не найти их, при всём нашем чиновничьем беспорядке. Что позорить себя и героя нашего перед станичниками и всем честным народом, я не хочу!
Поэтому я и решил сам наградить его. Ведь все наши казаки хорошо помнят, как победил он в честном бою разведчика, мнимого корейца Кима.
Тогда вместе с ним в плен к нам и попала его касса с большой суммой золотых и других денег. Все они были посчитаны и описаны, а затем переданы в нашу общую казну.
Вот оттуда я и хочу взять определённую сумму денег для награды герою, ведь это он их добыл и как бы это его законный трофей.
И он, как всякий казак, имеет на то право, получить свою награду с отданного в казну трофея.
А я, как ваш начальник, тоже имею право за ваши заслуги наградить любого из вас определённой суммой денег. Есть у меня такие полномочия от вышестоящих казачьих руководителей. Так испокон веков было у казаков, так и дальше будет. Поэтому, я предлагаю наградить Василия суммой денег в сто рублей золотом.
Зависла полнейшая гнетущая тишина в, казалось бы, разряженном воздухе. А затем, как избавление грянул желанный гул, предвестник грома.
— Да-а-а!
Такая сумма по тем временам считалась целым состоянием, можно было всё хозяйство на неё купить.
— Да-а-а!
Но оправились казаки от шока, и воздух содрогнулся от их дружного возгласа, грянувшего, как гром!
— Любо атаман! Любо!
Полетели в воздух лохматые казацкие шапки, а затем и сам виновник торжества запарил в воздухе.
— Любо! Любо! Любо!
Затем поклонился Василий Бодров всему честному народу на все четыре стороны.
— И мне любо! Любо казаки! Огромное тебе спасибо, атаман, за столь ценную для казака награду.
Если бы не ты, то я своего геройства и не заметил бы. Это вся моя жизнь!
Я рад служить своему Отечеству, и не для награды это делаю. Но и отказаться от заслуженной награды я не могу, обидятся казаки. И семья обидится: так не делается!
Два ведра водки с меня добрым казакам за мой счёт, слава им!
Нацедили казаки из казённой бочки водку в вёдра. По полному ковшу преподнесли Василию и Валерию Борисовичу Семихватову.
— Испейте, добрые люди, за ум, за совесть, и казачью доблесть!
И мы, глядя на вас, тоже будем полниться, как эта чаша добром и совестью. Ох, и сладкая чара будет!
И пошли гулять ковшики по кругу, по цепким и сильным казацким рукам. А жёны их только развели руками. Ничего не поделаешь, и им надо развеяться, иначе и жить не стоит!
— И нам любо!
Всего шестнадцать семей осталось обживать новое место с отцом Никодимом и Василием Бодровым. Были здесь и Шохиревы. И ещё другие славные фамилии: Кузнецовы, Усовы, Димовы, Астафьевы. Все славные!
Заканчивалась весна и отрадно было людям снова прикоснуться к земле. Как никак, казак без земли себе жизни не представляет. Он цену ей с самого рождения знает. Она дороже ему всяких денег.
Когда прощались казаки с отцом Никодимом, то с уважительной улыбкой на лице всё же спросили его.
— Что же ты, батюшка, всех нас не перекалечил в пьяных единоборствах наших. При твоем мастерстве тебе это ничего не стоило бы. А ты столько шишек и обид от нас терпел, что только диву даёмся твоей жалости к нам. И ты всегда один нам противостоял, один.
Задумался и сам герой. Круто судьба обошлась с ним, мигом вознесла его!
— Я казак и не более вас грешен бываю. Потому-то всё вам и прощаю, дети мои!
Пригодилась моя сноровка в нужное время и в знатном месте, а не в пьяной драке.
Там было, где себя показать и что показать и вы всё видели, всё моё умение.
И вы простите меня, казаки, за мою необузданную дерзость и страстную любовь к жизни, а жить очень хочется. Не убить человека — эта самая великая победа над собой. Это великая победа! И я рад ей!
Уплыли казаки на плотах и дощаниках дальше вниз по Амуру, чтобы там новые места заселять и станицами от врага укрепляться. Более мудрых слов на прощанье ни у кого не нашлось, и только казацкие папахи замелькали в воздухе да цветастые женские платки.
Работали казаки с рассвета и дотемна, корчевали лесистые рёлки и поднимали целину.
С коровами и с лошадями возились подростки и женщины. Торопились переселенцы обжиться на новом месте до наступления морозов. И никого не надо было подгонять в этом деле — зима шуток не любит и все это прекрасно понимали. Время дорого!
Однако и про службу не приходилось забывать — граница рядом. И хунхузы могут нагрянуть с той стороны, могут и покруче вражины.
И приходилось казакам на ночь выставлять часовых. Да ещё и не одного и не два, а целую смену. Тяжело людям было, и жаловаться некому часовым.
А если проспишь ворога, то всем крышка будет — за всех он в ответе. Ему не один человек свою жизнь вверил.
Но однажды случилось невероятное дело — тихо исчез часовой.
Только широкая колея на том месте, где он должен был находиться, пробороздив речной песок, исчезала в воде. Но самого часового и там не нашли.
Тихий ужас овладел поселенцами: тут что-то не так. Но кто стоит за всем этим разбоем, зверь или человек, вот загадка.
Но не прошло и двух недель, как всё повторилось, только по другому сценарию.
Дикий вопль часового разорвал ночную тишину. Затем ружейный выстрел у склада с военной амуницией подтвердил, что там, на посту, что-то происходит.
Похватали казаки своё оружие и фонари и пулей ринулись к месту происшествия. А женщины и подростки заняли оборону возле своих жилищ. Всё у них было отработано многолетними необходимыми тренировками и самой казацкой жизнью на границе. Где всё было просто и понятно: надо защищаться, иначе не выживешь.
Свет от фонаря выхватил из темноты ужасную и дикую для человечьего глаза картину.
На земле неистово боролись два тела: огромного по своим размерам удава, и полузадушенного, обречённого на смерть, Ивана Ангарского.
Всё сильнее удав давил человека и если бы тот не дотянулся до своего ружья и не дёрнул спусковой крючок, то удав победно довершил бы своё начатое дело и был бы таков.
Ринулся подоспевший казак на помощь своему товарищу и попытался как-то ослабить могучие кольца удава на его груди, как невиданный по размерам гад сильнейшим ударом головой в грудь опрокинул казака навзничь. Тот только успел тихонечко ойкнуть и беспомощно осел на землю. Молниеносный и мощный удар этой непробиваемой кувалды надолго вывел его из строя. Это был старший сын Василия Бодрова, Артём.
