Анатолий Субботин - За землю Русскую
Над Москвою поднялось солнце. Оно светило по-осеннему — мягко и тихо. Чука заглянул к навесам, посмотрел, задан ли корм коням. От навесов прошел к Воротной стрельнице. Мастера тесали венцы. Чука поздоровался, осмотрел, что сделано вчера, спустился вниз. Обогнув угол хором, он неожиданно, к изумлению своему, увидел князя.
Александр стоял перед хоромами на вершине холма, у самой кручи, где холм обрывается над рекой. Внизу, по подгорью, белело заостренное столпие палисада, за ним — топкий, покрытый ржавыми лужами родников, непроезжий берег. На мыске, у устья Неглинки, над самой водой склонилась старая черемуха. Она наполовину осыпала поблекший лист. Темный, узловатый ствол ее четко выделялся на сизой поверхности разбухшей от осенних дождей реки.
За рекой, в Замосковье, раскинулись поймы заливных лугов. Посадами выстроились пузатые стога. В лучах утреннего солнца поблескивают озерки и налившиеся водою болота. Вдали темнеет глухой бор. По всему Замосковью не видно жилья, только у самой опушки дальнего бора по дымку, который стелется над поймой, можно различить чье-то займище.
— Рано поднялся, княже, — приблизясь к Александру, сказал Чука. — Аль худо ночь почивалась?
Александр оглянулся:
— Не худо. Крепко спал у тебя, на новоселье, да вот вышел и любуюсь на угодья. Богата ими Москва.
— Истинно ты молвил, княже, бога-а-ата! — протянул Чука, и в голосе его прозвучала гордость. — На срединном месте заложил город прадед твой, князь Юрий; во все концы пути от Москвы. Приходят к нам люди, поглядят, полюбуются и, смотришь, избы рубят. Есть у нас пашни широкие, луга заливные, леса раменные. Торговые гости реками и волоками со всех сторон идут… Не городку бы стоять на холме нашем, а городу, не сосновый бы Кремник тынить, а рубить дубовые стены с осыпями и заборолами, с тайниками и стрельницами каменными.
Александр молча слушал воеводу. Казалось, вставал перед глазами князя разбросавшийся вокруг каменных стен Кремника большой город, с палатами пышными, соборами златоглавыми.
— Доброе место, — как бы отвечая на свои мысли, промолвил он.
— О том и моя речь, — довольный тем, что услышал от Александра, отозвался Чука. — Князя сильного надо Москве. Принять бы тебе, Александр Ярославич, город под свою руку.
Александр не ответил. Он оглянулся вокруг, точно хотел запечатлеть в памяти то, что в думах о Москве возникло перед его взором. Внизу, под кручей, за палисадом, играет серебряной рябью река, чья-то ладья поднимается вверх, к устью Всходни. От хором с ведрами на коромысле прошла мимо высокая, стройная молодица. Она поклонилась князю и стала спускаться по тропе к Неглинке.
…На крыльце хором появился Ивашко. Он потянулся, радуясь солнечному прохладному утру. В это время из проезда Воротной стрельницы выехал всадник.
— Савва! — воскликнул Ивашко, узнав гонца. — Ждали мы тебя во Владимире.
— Из Новгорода гнал я во Владимир, да опоздал. Ушли вы, — спешившись, ответил гонец. — Пустил и я коня следом. Весточка есть у меня тебе, Ивашко.
— От Олёнушки? Здорова она?
— Здорова. И Олёнушка и дочка.
— Спасибо, Савва, за весть, — Ивашко обнял гонца.
— Где князь? В хоромах?
— Нет, на воле. У кручи он, — показал Ивашко.
Увидев гонца, Александр ступил навстречу.
— Поклон тебе, княже, от Великого Новгорода, — начал Савва, но Александр перебил:
— Поклон после, Савва; сказывай, что велела княгиня!
— Княгиня велела поздравить тебя с сыном Даниилом Александровичем…
— А сама?
— На крыльцо вышла, как я уезжал, и молвила, что ждет тебя на Новгороде. А вот грамота болярина Федора и воеводы Гаврилы Олексича.
Александр взял свиток. Не развертывая его, снова окинул взглядом Замосковье. Солнце поднялось выше, дымок, стлавшийся недавно над дальними пожнями, теперь растаял.
— По сердцу мне Москва, Чука, — задумчиво, не оборачиваясь к воеводе, промолвил он. — Гостил бы дольше, да пора, время быть на Новгороде. Ныне словом скажу, после скреплю грамотой и печатью своей: на Москве принял я весть о рождении Данилки, так и быть ему князем московским.
Стук топоров, доносившийся со стороны строящейся Воротной стрельницы, слился с шумом и говором торга. В воздухе разлились запахи сладкого избяного дыма. Скрипят, низко кланяясь тонкими шеями, колодезные журавли. Стая галок взвилась над Кремником; будто приветствуя утро, покружилась над рекой и звонкой, сполошной тучей упала на луга Замосковья.
Краткий словарь малоупотребительных слов, встречающихся в тексте
Аксамит — мягкая пушистая ткань из шелка или льна, иногда украшенная золотым или серебряным узором.
Баской — нарядный, красивый.
Безгода — плохие времена, несчастье.
Бель — белка, то же — веверка, веверица, векша.
Бехтерец — кольчуга с медными или бронзовыми пластинками в виде чешуи.
Било — сухая деревянная доска, заменяющая колокол.
Борть — дупло, колода с ульем; бортник — занимающийся поиском бортей в лесу.
Вежа — надстройка на здании, башня; в ином значении — шатер (половецкие вежи).
Веред — чирей.
Видок — свидетель.
Гриди — в Новгороде — служилые люди, близкие боярам-вотчинникам.
Домница — сыродувный горн для производства кричного железа, имел широкое распространение в древней Руси.
Еловец, еловок — приподнятое острие древнерусского шлема.
Ендова — металлический или деревянный сосуд в виде большой чаши с рыльцем.
Зажитья — населенные пункты, жилье.
Займище — жилье поселенца (хутор, заимка) на осваиваемой земле.
Земля Суми, Сумь — Финляндия (финское — Суоми).
Зернь — украшение в виде круглых зубцов (зерен) на золотых и серебряных изделиях.
Зыбильно — гибкий шест, укрепленный под потолком; к длинному концу шеста подвешивалась детская люлька (зыбка).
Кандило — церковный подсвечник, для многих свечей или лампад, чаще — висячий.
Каптур — головной убор старой женщины.
Кибить — деревянная дужка лука, стягивающаяся тетивой.
Кика — головной женский убор.
Кокоры — кочки; пни, вырубленные с корнями.
Колты — височные кольца из золота, серебра.
Корзно, корч — плащ, застегивающийся на плече. Отличие княжеской власти.
Кормление — воеводство. Послан на кормление — назначен воеводой города или волости.
Кричник, или домник — мастер по производству кричного железа; кузнец.
Крица — кусок пористого железа, полученный в домнице из болотной руды; уплотнялась путем проковки.
Куть — место перед печью, кухня. Название сохранилось поныне в крестьянском быту северных областей.
Легат — в католической церкви — уполномоченный папы римского.
Лен — наследственное земельное владение, поместье.
Летгола — новгородское название прибалтийских племен лэттов, ливов.
Луб — сухая кора липы. Лубяные изделия бытуют поныне.
Лунница — золотая или серебряная пластинка в форме неполной луны с орнаментами из скани и зерни. Женское украшение.
Мальвазея — общее название виноградных вин.
Медуша — подвал для хранения хмельных напитков.
Мордка — мех головы белки. В Новгороде имела хождение в качестве мелкой монеты.
Нево — древнее название Ладожского озера.
Озык — одно из народных названий лихорадки.
Олуй — пиво.
Ольдермен — старейшина иноземного торгового двора в Новгороде.
Ослопина — дубина (палица); утолщенная часть иногда оковывалась железом с выступающими шипами.
Острог — городская ограда, укрепление.
Охапки — вид борьбы, когда борющиеся охватывают друг друга руками за талию. Взять в охапки — захватить вытянутыми руками (охапка сена, охапка дров и т. д.).
Паволока — шелковая ткань.
Перевет — изменник.
Погост — село. Мелкая административная единица в Новгородской земле.
Пожни — сенокосные угодья.
Половники — крестьяне, жившие на земле вотчинников-бояр и работавшие «из доли» урожая. В XIII веке в Новгородской земле их прикрепляли к вотчинным владениям.
Помока — дождь, выпавший вовремя.
Пороки — древнерусские стенобитные машины.
Протори — потери. Юридический термин сохранился поныне (протори и убытки).
