Юрий Долгорукий - Седугин Василий Иванович
Они спустились в глубокий овраг с настоявшимся запахом гниющих листьев и грибов, прошли по его глинистому склону с сочившейся из-под земли влагой, а потом, цепляясь за кустарник, выбрались наверх, и Юрий замер как зачарованный. Перед ним раскинулся березовый лес, весь пронизанный солнечным светом, глянцевая зеленая травка простиралась между стволами, молодая поросль трепетно тянулась ввысь, навстречу голубому небу. Воздух, настоянный на густых запахах леса, был свежим и чистым, а потому дышалось легко и свободно. Это было какое-то особое царство среди бурелома, дремучих зарослей и темных ельников.
Листава вдруг сорвалась с места и, раскрыв руки, кинулась вперед, будто собираясь обнять все деревья сразу, а потом остановилась и приникла лицом к ветви березы, свисавшей почти до самой земли.
– Ты знаешь, почему плачут березы? – спросила она подошедшего Юрия.
– По-моему, сок весенний в них течет. Мы в детстве проковыривали в стволах дырки и пили.
– Нет, они плачут от безысходной любви. Они грустны, потому что понимают каждого влюбленного человека, чувство которого не нашло ответа.
Он помолчал, пытаясь понять ее слова, потом спросил:
– Ты любишь Степана Кучку?
Она удивленно посмотрела на него, наморщила лобик, проговорила рассеянно:
– Не знаю… Но мы, девушки, поделили между собой парней. Мне достался Кучка. Вот и сохну по нему.
Юрий встал в тупик. Переспросил:
– Но все-таки – любишь или не любишь?
– Люблю… наверно.
– Это как – наверно?
– Ну раз он достался мне, значит, люблю.
Она приблизила к себе ветви березы и оказалась как бы в зеленом глянцевом венце, блестели из него ярко-синие отчаянные глаза, и показалась она Юрию удивительно красивой и даже чем-то родной, и теплом обдало его грудь. И он, не отдавая себе отчета, вдруг наклонился, сорвал несколько цветков, что попались под руку, и подал ей.
Увидев букетик, она чуточку откачнулась, удивленно и озабоченно посмотрела на него, спросила:
– Это зачем?
Он пожал плечами и продолжал молча смотреть на нее.
– Вот еще, выдумал такое, – наконец проговорила она, хмурясь.
Возвращались тем же путем. Юрий шел сзади и думал о том, что живет такая забавная девушка в этом самом Кучкове, веселая, озорная, некрасивая, но удивительно привлекательная. Пройдет время, кто-то влюбится в нее, кого-то она тоже, забыв про Кучку, выберет себе в супруги, и будут они жить семьей, и, может, при очередном проезде через это селение он встретит ее в окружении деток и, глядя на счастливую, раздобревшую мамашу, вспомнит, что когда-то жила она в вымышленном мире, с выдуманной любовью и бегала в березовую рощу, чтобы выплакать слезы о неразделенной любви…
Возле своего дома она вдруг сорвалась с места и скрылась за дверью, не сказав ни слова на прощание.
Степан, кривя в усмешке тонкие губы, спросил его:
– Ну что, нагулялся?
Юрий ответил слабой улыбкой.
– Надоела, наверно, тебе эта ненормальная?
Он пожал плечами, сказал неопределенно:
– Да как сказать…
А Агриппина, когда они остались одни, спросила как бы невзначай:
– Ты где пропадал? Говорят, с молоденькой развлекался?
– И ты тоже ревнуешь? – решил задеть он ее, хотя знал, что Кучка к Листаве его не ревновал.
– Еще чего! Тут все над ней потешаются, а Кучка не знает, как от нее избавиться.
– Да не любит она его! Скорее забавляется от нечего делать.
– Это она тебе сказала? Слушай больше, она такого наговорит, ненормальная!
Свадьба в Смоленске оказалась пышной. Собралось много гостей, столы ломились от яств и питья. Молодая под венцом была удивительно красивой. Глядя на нее, Юрий попытался представить на ее месте Листаву и улыбнулся: эта угловатая, порывистая девушка никак не подходила под роскошный свадебный наряд княжеской невесты.
На обратном пути боярин Кучка вновь встретил его богато накрытым столом, но только без гостей. Беседовали о том о сем. Юрий неожиданно для себя спросил:
– Не вижу возле твоего терема купеческой дочки. Не заболела ли?
– Ты про Листаву? Да нет, жива, здорова. Только отвязалась от меня наконец-то. А чего это ты вдруг спросил?
– Просто так. Забавная она. Свою любимую березовую рощу показывала.
– Это она умеет. С сумасшедшинкой девица. Как вобьет себе что-нибудь в голову, ничем не вышибешь. А ты снова к Агриппине?
– Куда же еще?
– Крепко она тебя захомутала!
Юрию почему-то стали неприятны последние слова боярина, он поспешно встал и, не попрощавшись, вышел.
Некоторое время постоял на крыльце. Вечер был тихий и какой-то грустный. Может, потому, что надвигалась осень, уже листва тополей пожелтела и трава пожухла или просто на душе у него было отчего-то неспокойно.
Захотелось пройтись. Не спеша шагая между домами и заборами, он вдруг поймал себя на мысли, что хотелось бы увидеть Листаву и посмотреть, что она выкинет на этот раз. Однако ее не было видно, и он завернул к Агриппине…
На полпути от Кучкова к Суздалю навстречу им выскочил всадник на взмыленном коне.
– Поспешай, князь, в Суздаль! Булгары напали на наши земли! Меня тысяцкий Симонович послал за тобой!
По рекам Волге и Каме расположено было мусульманское государство Булгария. Население ее переходило от кочевого образа жизни к земледелию. Она соседствовала с Русью, порой возникали между ними вооруженные столкновения. Противоречия нарастали из-за стремления каждой страны держать в своих руках торговый путь по Волге и пушные богатства на Севере. Еще в 965 году князь Святослав разгромил булгарское войско и прошел сквозь их земли. В 1088 году булгары разорили Муром, а весной 1104 года муромский князь Ярослав Святославич потерпел поражение от мордвы, союзников булгар. В 1107 году Суздальская земля подверглась нападению беспокойного соседа. Противник осадил Суздаль, разорил окрестные селения и только с большим трудом был отброшен за пределы русских владений. И вот теперь вновь булгары вошли в пределы Руси.
В Суздале перед каменным дворцом, возведенном уже при его, Юрия, правлении, встретила супруга с детишками. Он на ходу чмокнул ее в щеку, потрепал головки сыновей и прошел на княжеский двор. Там царило столпотворение. Под руководством Георгия Симоновича дружинники готовили коней и сбрую, прилаживали снаряжение и оружие, грузили на телеги продукты и припасы.
К Юрию подошел Симонович, еще крепкий на вид, хотя ему перевалило за шестьдесят, сказал озабоченно:
– Булгары осадили Гороховец. Силы большие, но защитники пока держатся. Надеюсь, успеем с помощью.
– Когда сможем выступить?
Симонович потрогал вислый ус, ответил уверенно:
– Завтра утром. Ждем твоего приказа.
– Считай, уже отдал.
– Я уже выслал разведку, – продолжал Симонович, почтительно шагая рядом с князем. – Кроме того, впереди войск будет двигаться отряд, по бокам располагаю охранение, а позади замыкающими поскачут конники. Так что от неожиданностей постараемся уберечься.
Юрий знал Симоновича как кропотливого, въедливого человека, который никакой мелочи не пропустит, поэтому целиком и полностью доверял ему. Вообще ему нравилось, что подчиненные без его участия делают основную работу, а он только издали и, так сказать, сверху наблюдает за происходящим. Вникать в мелочи он не любил и не хотел.
Дружина выступила с восходом солнца. Предстояло пройти три дневных перехода. Вскоре передовое охранение привело конника, захваченного на пути. Оказалось, что это житель Гороховца, каким-то чудом сумевшего вырваться из крепости. Худенький, юркий парень лет двадцати торопливо рассказывал, как удалось отбить два приступа булгар, какие потери понесли защитники и какие еще силы у них остались.
– Крепко мы их потрепали! – тараторил он возбужденно, как видно, не успев остыть от боя. – И до чего же бестолковые эти булгары! Сначала с одной стороны подошли, потом с другой, а после этого на лодках подплыли и по круче полезли, думали, видно, врасплох нас застать. Тут мы им и всыпали!
