Николай Асламов - Шаг вперёд, два назад
– Вот, знакомься, – торжественно объявил шут. – Спаситель мира, мертвый Сын Бога Живого, путь, истина и жизнь. Он попробовал научить всех никому не ведомой небесной любви, и чем все закончилось? Обычной земной.
– Как это? – не понял Вальтер.
– Тебе не кажется, что Ему чего-то не хватает?
Вальтер приложил к распятию и вторую руку и несколько раз провел по фигуре Иисуса. Не было головы, рук и ног. Только торс, да и тот с какими-то зарубками. Все изображение было изуродовано.
– Благочестивые жители Германии считают, что придорожные распятия хорошо помогают от беды, поэтому всегда стараются носить их с собой. Частями. Мол, имеешь при себе голову – убережешь голову, руку – не будешь ранен в руку, – пустился в объяснения Йост. – Я, дружище, не видел ни одного целого распятия на перекрестках. Зато видел на рынках в Нюрнберге, Ульме и Меннингене такие куски дерева по пять, по семь и даже по десять батценов13 за штуку.
– На чем только люди не наживаются, – покачал головой Вальтер. – А причем здесь похоть?
– А при том, что дороже всего стоит часть набедренной повязки. Улавливаешь смысл? Один стареющий золотых дел мастер на моих глазах купил такую за два гульдена ради обретения мужской силы. Вот тебе и вся божественная любовь.
Очередной удар грома прозвучал странно. Два удара, в конце еще один. Никаких раскатов. Еще удивляло то, что обычный для летних бурь ветер и не думал подниматься. Щебета ласточек и стрижей Вальтер тоже не слышал.
– Может, спрячемся куда-нибудь? Сейчас ведь вымокнем до нитки.
– На небе ни облачка! – отмахнулся шут. – Зато я вижу крепость на холме и дым, который от нее поднимается. А значит, где-то поблизости пушки, маркитанты, обозные проститутки, голодные дети, наемники и жулье всех мастей. Одним словом…
– Война?
– Деньги, дружище. Флорины, гульдены, дукаты, крузаты и талеры. Те, что сияют ярче солнца, звенят радостней свадебных колоколов, а на вкус мягче вафель. Альфа и омега, начало и конец.
– Не думаю, что с нами поделятся, – засомневался Вальтер, несколько раз сталкивавшийся с исключительно мерзким нравом военного люда. Последнее из таких столкновений закончилось для флейтиста в корыте, из которого поили свиней.
– Не переживай, дружище, скоро разживемся! – подбодрил его Йост. – Военные любят деньги, а деньги их – нет.
* * *– В Ломбардию что ли?
– Нет, в Лотарингию идут! Тамошнего короля воевать!
– Там разве не герцог?
– Да какая разница? Все равно из нашей мошны уплачено!
– Орехов надо кому?
– Мне отсыпь.
Вдоль дороги колыхалась целая река из людских затылков. Покрытые и непокрытые, в платках и в шляпах, лысеющие и кудрявые, с длинными волосами и с короткими – все сбежались к дороге, и теперь качались из стороны в сторону, поднимались на цыпочки и опадали вниз, пытаясь высмотреть что-то особенное, но в основном только загораживали друг другу обзор и снова начинали колыхаться.
На взгляд мальчика, ничего интересного на дороге не было. Какие-то пушки везут, вон лошади как напрягаются! Рядом люди верхом едут – пушкари, наверное. Одежда у них не очень. Вот раз мимо герцог проезжал, у него люди – это да! В черно-желтых ливреях, с красивым оружием. А эти чего? Какие-то топоры, молотки… Такого добра и в деревне полно.
Вальтер сидел хорошо, и поэтому все-все-всешеньки видел. Вон Лукас к дереву бежит, ну и дурак! Дерево от дороги далеко – ничего оттуда не углядит. А вон Якоб карабкается на крышу сарая. Ох, лишь бы его пивовар не увидел! Это его сарай, и Вальтер сам слышал, как пивовар обещал вставить оглоблю в дыру тому, кто в тот сарай полезет. В какую именно дыру вставит, Вальтер не знал, у Якоба вся крыша в дырах после зимы. Но как же они жить-то будут с оглоблей, которая прямо внутри дома торчит?
– Мам, тебе не тяжело? – спросил мальчик, наклоняясь вниз.
– Да сиди уже! – резко ответила мать, подбросившая его чуть повыше. – Всю жизнь на моей шее!
Смотреть было нечего, поэтому Вальтер снова прислушался к разноголосому гомону.
– Они за императора воюют?
– За герцога нашего!
– Да им все равно!
– Точно! Всегда сами за себя! Лишь бы им платили!
– Мам, а хочешь, я тебе рассказывать буду? – вновь спросил мальчик.
– Я вижу, не беспокойся! – пропыхтела снизу мать. – Ты, главное, сам смотри!
На что смотреть, мама не уточнила, но мальчик послушно разглядывал телеги, накрытые холстиной, и людей, ехавших на козлах. На его, Вальтера, взгляд, ничего примечательного ни в телегах, ни в людях не было. Где-то далеко пели песню:
Наш кайзер Карл тут узнал
Что армию француз собрал,
Чтоб замки стойкие пленить
И Верхнюю Бургундию
Чтобы дотла спалить.
Он известил о том господ,
Из Оберланда в тот поход
Пришла большая сила:
Ландскнехты тоже были там,
Их всех война взрастила.
– О! Слышите? – завопил кто-то гнусавым голосом. – Маршируют герои! Защитники империи! Да здравствует император Карл! Да здравствуют храбрые кнехты!
– Бездельники, трепачи и воры! – ответил ему деревенский кузнец. – Девок бесчестить, вино пить да песни орать – вот и вся их доблесть!
– Мам, а кто это? – спросил Вальтер, снова свешиваясь вниз.
– Да не ерзай ты! – вспылила мать. – Сейчас сам все увидишь.
Десятки мужских глоток продолжали нестройное, но очень задорное пение, расслышать которое становилось все легче:
Итак, переместились все
Под город, что звался Мезьер.
Его мы обстреляли —
Взлетел на воздух больверк весь —
Ух, как там осерчали!
Дома от выстрелов горели,
И камни вниз со стен летели,
Ворота мы разбили —
«Немало рухнуло дверей»,
Как многие шутили.
По дороге теперь шагали мальчишки. Кто-то его, Вальтера, возраста, а большинство постарше. Одни волочили длиннющие пики, другие гордо несли на головах шлемы, которые им были слишком велики, третьи держали на плече мечи. Двое несли алебарду наперевес: один – за тупой конец, второй – у самого лезвия, за окованную часть древка.
Вальтер никогда оружие в руках не держал и тоже захотел с ними. Наверное, для этого надо еще немного подрасти.
– А чего это они детей вооружили? – спросила мать Якоба.
– Да не, – ответил кузнец, – это их, кнехтская, бишь, сброя. Только в походе сами не таскают – им-де зазорно себя до битвы утруждать! И шанцы не роют, все баб своих заставляют.
– Зато как в бою стоят, молодчики! – разорялся гнусавый. – Из аркебуз пальнут, потом пиками ощетинятся, и в атаку. Строем ходят в ногу, слитно, как один человек! Никому спуску не дадут!
– А швейцарцы?
– Не, наши посильнее будут, – ответил трактирщик. – Всех бивали: и французов, и гишпанцев, и ломбардцев, и швейцарцев тоже. Даже Папу Римского к ногтю прижали14.
– Аааапчхи!
Вальтер замотал головой и звонко чихнул.
Мать, вытягивая шею, вглядывалась в клубы пыли, будто высмотреть хотела кого-то. Мальчик тоже смотрел, но видел только силуэты телег в клубах пыли…
Наш раздосадован отряд —
Последний выпущен снаряд.
Они нам предложили
Свои снаряды. В день восьмой
Их удаль испарилась.
Господь удачу дал и стать
Их стены напрочь расстрелять —
Заряды нам прислали.
Пятьдесят три выстрела по ним —
И руки все подняли15.
Они вышли из густой пелены, как сказочные витязи из пещеры дракона, и выглядели такими огромными и такими сильными, что казалось, встреть они на своем пути черта, схватили бы его за козлиную бороду и отправили пинком в ад.
Вальтер смотрел во все глаза, стараясь запомнить каждую деталь: ладонь, то и дело хлопавшую по мощным бедрам, черную повязку на левом глазу, сотрясавшиеся от смеха густые бороды, у кого-то лохматые, нестриженые, у кого-то, наоборот, расчесанные и завитые.
А одежда… Таких костюмов Вальтер не видел никогда. Слуги герцога в своих ливреях казались теперь просто оборванцами.
У первого вся одежда была изрезана. На груди, на боках, на спине, даже на гульфике – везде были прямые ровные разрезы, из-под которых проглядывала кроваво-красная подкладка. Человек казался изрубленным с головы до ног, только он не истекал кровью, а радостно гоготал. Пышные буфы на плечах были разных цветов – синий слева, желтый справа. Непомерно раздутые штаны тоже различались, только желтая штанина здесь была слева, а синяя справа. На голове у человека была плоская широкополая шляпа с тремя пушистыми, закрученными из-за чрезмерной длины перьями розового цвета, которые колыхались при каждом повороте головы.
