Владимир Меженков - Проклятие Ирода Великого
Бесславный конец Помпея уже известен. Когда спустя некоторое время Цезарь прибыл в Египет, ему, как победителю, поднесли на блюде отрезанную и уже начавшую разлагаться голову Помпея и его знаки отличия. Цезарь взял с блюда одно лишь кольцо Помпея с печаткой, на которой был изображен лев, держащий в лапах меч, а голову полководца велел захоронить.
В Египте Цезарь задержался на долгих девять месяцев, и на то были свои причины, о которых он, преследуя Помпея, не мог и помыслить. Все дело было в том, что Цезарь влюбился. Так, по крайней мере, утверждали многие, кто входил в его ближайшее окружение. У Антипатра на этот счет было иное мнение. «Цезарь, – рассказывал он сыновьям, – решил укрепить влияние Рима в Египте, где в это время развернулась борьба за царскую корону, подобная той, что случилась между Гирканом и Аристовулом». Из того, что поведал Ироду ранее Секст, он склонен был верить больше отцу, чем досужим байкам о неземной красоте египетской царицы, в которую все, кто хотя бы раз видел ее, без памяти влюблялись. На самом деле все было и проще, и жестче. Вопреки своему имени, Клеопатра вовсе не была избалованной папочкиной любимицей [42]. Это была расчетливая коварная женщина, тщеславие которой ни в чем не уступало тщеславию Цезаря. После смерти своего отца Птолемея XII [43]она в семнадцатилетнем возрасте вступила на трон в качестве соправительницы и жены своего двенадцатилетнего братца Птолемея XIII, который только-только вошел в пору половой зрелости и не интересовался ничем на свете, кроме женского естества сестры. Клеопатра поощряла этот интерес ребенка: пусть себе тешится, сколько его душе угодно, лишь бы не встревал в политику. Тут, однако, ее ждало разочарование: евнух Потин, занимавшийся воспитанием и образованием юного царя, без труда убедил его в том, что на свете существует множество других прелестниц, готовых по первому его слову доставить ему куда как больше удовольствий, чем это делает его сестра, позволяющая ему разглядывать свои интимные места. Для того же, внушал Потин ребенку, чтобы он был свободен в выборе, с кем ему ложиться в постель, а кого лишать этой великой милости, от него требуется одно: изгнать подальше от глаз Клеопатру и править Египтом под его, Потина, неусыпным руководством. Евнуха поддержала сестра Клеопатры и Птолемея принцесса Арсиноя, у которой были свои виды на верховную власть. Закружилась карусель помудренее, чем качели, на которых раскачивались Аристовул и Гиркан, выдирая друг у друга власть над Иудеей. Ко времени бегства Помпея в Египет тяжба в царской семье приняла особенно ожесточенный характер: Клеопатра, сосланная братом в Сирию, изо всех сил боролась за возращение трона, отнятого у нее Птолемеем XIII. Арсиноя стала подбивать жителей Александрии, среди которых было немало евреев, поднять восстание против расквартированного в городе римского гарнизона. Потин же довольно потирал руки в надежде, что царственные брат и сестры в борьбе за власть перегрызут друг другу глотки, и тогда единственным правителем Египта станет он, евнух, у которого не осталось никакой другой радости в жизни, кроме сжиравшей все его существо страсти обладания миллионами людей, которыми он станет управлять с той же жестокостью, с какой люди однажды обошлись с ним.
Потину нельзя было отказать в уме. Он понимал, что любое вмешательство извне сильных мира сего в затеянную им игру может расстроить его планы. Потому-то он и приказал убить бежавшего из Рима Помпея, не дав ему возможности ступить на берег. С той же решительностью он дал понять и Цезарю, что его пребывание в Египте пусть с небольшим, но войском, является нежелательным, и потому ему следует поскорей вернуться домой, благо цель, которую он перед собой поставил – уничтожить Помпея, – достигнута им, Потиным. Цезарь, однако, не спешил возвращаться в Рим. Тогда Потин решил, что непонятливому римлянину надо более ясно намекнуть, что дальнейшее его пребывание в Египте является нежелательным. Для этого он приказал кормить солдат Цезаря только черствым хлебом, на котором уже появилась плесень, говоря при этом: «Уж коли вы едите чужое, то должны быть довольны всем, что вам дают». В обед он выдавал солдатам исключительно глиняную посуду и деревянные ложки, уверяя, что всю золотую и серебряную посуду конфисковал Цезарь. Когда все эти меры не возымели действия, он прямо сказал Цезарю, что в Риме его ждут великие дела, не терпящие отлагательства, если он не хочет, чтобы за время его отсутствия в столице к власти снова вернулись оптиматы. На эти слова Потина Цезарь ответил с несвойственной ему грубостью: «Я самостоятельно решаю, какими делами мне следует заниматься в первую очередь, и меньше всего нуждаюсь в египетских советниках».
9У Цезаря были свои планы относительно Египта, который был житницей Рима. Любые распри в царской семье могли обернуться срывом поставок хлеба в столицу, а такая перспектива не сулила Цезарю ничего хорошего. Он решил не покидать Египта до тех пор, пока не примирит Клеопатру с Птолемеем. Ему удалось возвратить из Сирии Клеопатру и тайно доставить ее в Александрию. Рассказывали, что Клеопатру пересадили с корабля в утлую лодчонку и доставили по Нилу к Цезарю в мешке, и что эта маленькая хитрость, придуманная самой царицей с тем, чтобы обмануть многочисленных шпионов Потина, следивших за всеми ее передвижениями, пленила Цезаря. Как бы там ни было, но Цезарю удалось помирить Птолемея XIII и Клеопатру и взять с них слово, что отныне они будут царствовать совместно. Птолемей и Клеопатра поклялись богами, что их разлучит одна только смерть, и довольный Цезарь назначил день для устройства пира в честь примирения царственной четы, после которого намеревался вернуться в Рим.
На этот же день Потин подговорил Арсиною начать восстание александрийцев против римского гарнизона. Сигналом к началу восстания, сказал Потин, станет убийство Цезаря, которое он берет на себя. Договорившись между собой, Потин и Арсиноя посвятили в свои планы командующего египетскими войсками Ахиллу. Ахилла одобрил идею освобождения Египта от римского владычества и обязался ко дню, на который был назначен пир, привести вверенные ему воинские части в полную боевую готовность. Достигнутую между собой договоренность Потин, Арсиноя и Ахилла скрепили клятвой и обильным жертвоприношением в храме Гора.
Ночь накануне дня примирения Клеопатра провела в спальне Цезаря. Она пришла туда, чтобы лично поблагодарить своего избавителя от ссылки и возвращение ей трона. «Тебе и твоему мужу и брату, – поправил ее Цезарь. – Я не хочу нарушать ваш давний обычай управлять страной совместно, в котором вижу залог стабильности государства». В подтверждение пользы совместного управления страной Цезарь рассказал Клеопатре о римской традиции избрания на высшие государственные должности двух консулов, наделенных всей полнотой власти. «Правда, – уточнил Цезарь, – мы избираем своих консулов сроком всего на один год, а ты со своим братом и мужем становишься соправительницей Египта пожизненно». Клеопатра слушала Цезаря рассеянно. А когда он закончил, заметила: «Ты забыл, что помимо консульского управления государством существует еще такая форма власти, как триумвират. И уж эта форма власти самая ненадежная». Цезарю не понравились слова Клеопатры. В них он услышал упрек в свой адрес, а если быть точнее, то не упрек даже, а обвинение в том, что он составил триумвират с целью уничтожить своих товарищей и стать единоличным правителем Рима. Вслух же он произнес другое: «Кого ты видишь третьим в вашем с братом совместном правлении Египтом?» «Потина», – коротко ответила Клеопатра. Цезарь рассмеялся. «Потина? – переспросил он. – Не слишком ли ты и твой брат считаетесь с этим евнухом?» Клеопатра сказала: «Ты не представляешь, какой это страшный человек. Брат всецело зависит от него, он не принимает никакого, даже самого простого решения, не обсудив его предварительно с Потиным. Все эти дни, которые ты гостишь у нас, они проводят вместе. А вчера я видела у Потина Арсиною. Они уединились и долго оставались вдвоем, потом к ним присоединился Ахилла, и они не выходили от Потина до глубокого вечера. Как ты считаешь, о чем эти люди могли так долго совещаться?» «Обсуждали меню завтрашнего пира», – пошутил Цезарь. «Пира, – отчужденно согласилась Клеопатра, – где главным блюдом станет твоя голова».
Это было уже слишком! Клеопатра смеет пугать его, Цезаря, который за версту чует малейшую опасность и всегда успевает хоть на шаг, но опередить своих противников и нанести им упреждающий удар? И что нужно от него этой молодой и неглупой женщине? Заступничества? Поддержки? Или она рассчитывает с его помощью расчистить себе дорогу к единоличному владению царством?
Цезарь спросил: «В тебе говорит сейчас страх за себя, недоверие к брату, или со мной сейчас беседует царица, ищущая союзника для осуществления каких-то своих, еще не вполне понятных мне планов?» «Во мне говорит интуиция, – ответила Клеопатра. – Обыкновенная женская интуиция, которая никогда меня не обманывала. И эта интуиция подсказывает, что завтра прольется кровь». Сказав это, Клеопатра разрыдалась. Цезарь привлек ее к себе, чтобы утешить, и обнял ее плечи. Клеопатра прижалась к нему всем телом, и Цезарь почувствовал, как ее хрупкое тело содрогается от крупной дрожи. «Успокойся, – сказал он, убирая с ее заплаканного лица волосы. – Ты, пожалуйста, успокойся, я позабочусь о том, чтобы завтрашний пир прошел весело и беззаботно». «Ты обещаешь мне это?» – спросила Клеопатра, прижимаясь к Цезарю еще теснее, и рука ее скользнула к животу Цезаря, а потом ниже. «Обещаю», – сказал Цезарь, чувствуя, как у него начинает кружиться голова. «Но даже если ты не справишься со своими врагами, – продолжала Клеопатра, жарко дыша в лицо Цезарю, – я спасу тебя, я уведу тебя в мой потайной грот, где ты забудешь обо всем на свете и найдешь отдых своей душе и наслаждение телу».
