Владимир Меженков - Проклятие Ирода Великого
Спасшийся благодаря Антипатру Цезарь не хотел оставаться в долгу. Вернувшись в Рим, где добился провозглашения себя диктатором с неограниченными полномочиями, он отправился наводить порядок в Азию. Без особого труда одержав победу над войсками боспорского царя Фарнака [48], он отправил в Рим короткое донесение – «Veni, vidi, vici» («Пришел, увидел, победил»), – посетил Дамаск и пригласил туда Антипатра с Митридатом. Оба они незамедлительно прибыли к Цезарю, причем если Митридат прибыл в сопровождении многочисленной свиты, то Антипатр с одним только Гирканом, чтобы тот, оставшись в Иерусалиме один, не наделал новых глупостей. Митридат в таких сочных тонах поведал Цезарю о героизме Антипатра, спасшего его от верной гибели, что тот проникся к отцу Ирода особой симпатией. Щедро одарив Митридата и его свиту, Цезарь вручил подарки и Антипатру и, сверх того, объявил о своем решении предоставить ему и членам его семьи римское гражданство. «Это означает, – добавил он, – что отныне ты и твои наследники освобождаются от всех повинностей, наложенных на Иудею Помпеем». Пригласив героев Александрийской войны и Гиркана за пиршественный стол, Цезарь поинтересовался у Антипатра: «Чем еще я могу утишить твою боль от раны, полученной в сражении в Александрии?» «Ничем, – ответил Антипатр и, взглянув на Гиркана, готового, по своему обыкновению, пролить слезы, добавил: – Разве что подтвердишь полномочия Гиркана как первосвященника Иудеи. – Чтобы убедить Цезаря в необходимости такого подтверждения, присовокупил: – Если бы не Гиркан с его красноречием и верностью союзническим обязательствам, мне было бы трудно собрать войско для похода в Египет». Цезарь внимательно посмотрел на Гиркана, взял в руки одну из своих записных книжек, с которыми никогда не расставался, и написал:
«Я, Гай Юлий Цезарь, избранный диктатором, сим объявляю сенату и римскому народу, что за доблесть и расположение назначаю самого Гиркана и его потомков первосвященниками и священнослужителями иерусалимскими и судьями народа. Равным образом остаются в силе все древние отношения как между отдельными иудеями, так и между первосвященниками и священнослужителями, равно как все постановления римского народа и сената относительно иудеев. Все местности, земли и поселения, которыми владели сирийские и финикийские цари в награду за свой союз с римлянами, отныне признаются собственностью Гиркана и иудеев. Гиркану, его сыновьям и их послам предоставляется право сидеть в театре среди сенаторов во время гладиаторских боев или травли зверей, и в случаях, когда бы они просили у диктатора или высшего римского сановника права присутствовать на заседаниях сената, то они должны быть допускаемы туда, и постановления сената должны сообщаться им не позже десятидневного срока».
Гиркан, выслушав этот текст, дал, наконец, волю слезам, а Цезарь, передав записную книжку своему секретарю для исполнения принятого им решения, снова обратился к Антипатру: «Какой лично для себя награды ждешь от меня ты? Избери по собственному желанию любой пост, ты тут же его получишь». «Я бы предпочел предоставить меру награды для меня самому награждающему», – ответил Антипатр. Отдав должное скромности Антипатра, Цезарь, не откладывая дела в долгий ящик, тут же назначил его правителем Иудеи, распорядившись вырезать свой указ на медной доске и поместить его в Капитолии в память его, Гая Цезаря, «правосудия и выдающихся заслуг Антипатра, сына Антипатра, перед Римом и римским народом».
Во время непродолжительного пребывания в Дамаске Цезарь сместил с занимаемых должностей всех сторонников Помпея, назначил вместо Скавра наместником Сирии своего родственника Секста Цезаря и, сопровождаемый Антипатром и Гирканом до Тира, вернулся морем в Рим. Антипатр же и Гиркан возвратились в Иудею, где Гиркан, исполненный решимости оправдать высокое доверие, оказанное ему Цезарем, решил восстановить стены Иерусалимского Храма, разрушенные Помпеем в ходе изгнания из него сторонников Аристовула, а Антипатр, уже в качестве правителя Иудеи, отправился в поездку по стране, объявляя повсюду: «Люди, преданные Гиркану, будут жить счастливо и спокойно, наслаждаясь благами мира и своим благоприобретенным имуществом. Те же, кто даст себя обольстить несбыточными мечтами, а также мятежники, преследующие свою личную выгоду, найдут в моем лице вместо заботливого друга – деспота, в лице Гиркана вместо отца страны – тирана, а в римлянах и Цезаре вместо руководителей и друзей – врагов».
Вернувшись в Иерусалим, он увидел, что Гиркан решительно ничего не сделал для восстановления Храма, и сам взялся за ремонтные работы. Не надеясь больше, что из Гиркана получится путный первосвященник, способный если не делом, то хотя бы словом править страной, Антипатр назначил своего старшего сына Фасаила начальником Иерусалима и его окрестностей, а Ирода начальником Галилеи.
12И вот последний мазок в многофигурной картине, нарисованной Антипатром перед мысленным взором своих сыновей, – известие о гибели Секста от руки сторонника Помпея Басса Цецилия и вспыхнувшем в крупнейшей римской провинции бунте, грозящем перерасти в полномасштабную гражданскую войну между популярами и оптиматами.
Наступила долгая пауза. Слышно было, как под половицей скребется мышь. Наконец Антипатр спросил:
– Что скажете, дети мои?
– Ты мое мнение знаешь, – сказал Фасаил.
– Повтори его еще раз в присутствии Ирода.
– Я за то, чтобы выступить против Басса Цецилия, – сказал Фасаил. – В Риме уже наверняка знают о том, что случилось в Антиохии, и со дня на день следует ожидать прибытия туда дополнительных сил сторонников Цезаря.
– А что скажешь ты? – обратился Антипатр к Ироду.
– Я за объявление войны Бассу Цецилию.
– В таком случае, дети мои, – сказал Антипатр, – обсудим, не откладывая, какими силами мы располагаем, чтобы победить Басса.
Глава четвертая
ПЕРВАЯ ПОБЕДА
Профессиональной армии со времени исхода из Египта у Израиля не было. Просто существовало правило: каждый мужчина, начиная с двенадцатилетнего возраста, был обязан носить оружие и уметь обращаться с ним. Уже после сорокалетнего хождения по пустыне евреи вступили в Ханаан как воинственное племя, с оружием в руках завоевывающее каждую пядь земли, на которой веками жили иные народы и племена, считавшие эту землю своей. Четырехстолетнее правление Судей было временем непрерывных войн с коренными народами Ханаана, объявленных врагами евреев не потому, что они были против расселения среди них пришельцев, а потому, что поклонялись иным богам и поэтому подлежали истреблению [49].
В то далекое время освоения Земли обетованной армия евреев представляла собой народное ополчение, создаваемое не во всей стране, а там и тогда, где и когда в таком ополчении возникала необходимость.
Потребность в профессиональных воинах появилась с окончанием времени судей и появления царей. Уже первый израильский царь Саул обзавелся войском численностью 3 тысячи человек, которое по мере надобности увеличивалось до нескольких сот тысяч за счет народного ополчения. Войско Давида насчитывало 288 тысяч человек и делилось на 12 частей, каждая из которых поочередно несла службу в течения месяца (казармой им служил «дом храбрых», устроенный в Иерусалиме). Но и Давид, когда в этом возникала необходимость, мог довести численность своей армии до полутора миллионов человек – опять же за счет призыва населения в народное ополчение.
Такое положение сохранялось на протяжение многих веков. Первую собственно профессиональную армию в Иудее учредил племянник Иуды Маккавея, сын Симона и внук Маттафии Иоханан-Гиркан (поддержанный отцом Ирода Антипатром первосвященник Гиркан доводился Иоханану-Гиркану внуком). Но об этом мы расскажем подробней в следующей главе.
2За четыре года до описываемых событий Антипатр, вернувшись из Египта, взялся за организацию новой армии, отвечающей требованиям эпохи. Эту армию он разместил во всех крупных городах и крепостях Иудеи, назначил начальниками гарнизонов наиболее опытных воинов, а общее командование армией возложил на Малиха, отличившегося в Александрийской войне. Параллельно с организацией регулярной армии Антипатр учредил вспомогательные войска, на которые возложил охранные функции. Начальником вспомогательных войск, расположившихся главным образом в Иерусалиме и его окрестностях, он назначил своего старшего сына Фасаила.
Каждый из вновь назначенных командиров обладал своими достоинствами. Малиха отличали хладнокровие, умение быстро сориентироваться в боевой обстановке и, обнаружив в стане врага слабое место, устремиться туда, увлекая за собой солдат. Вместе с тем он был разумно осторожен, берег людей и не лез без крайней необходимости на рожон. Антипатр в таких случаях сердился на него, упрекал его в трусости, а Гиркан хвалил, повторяя полюбившийся ему стих из Екклесиаста: «Мудрость лучше силы». Фасаил, в отличие от Ирода, был немногословен, но расчетлив и хитер. Он никогда ничего не делал сгоряча, не взвесив предварительно все за и против. Не обладая силой и сноровкой брата, он тем не менее часто одолевал его, вызывая у Ирода злость. Эту особенность в своих сыновьях Антипатр обнаружил, когда те были еще детьми. Ирод ни в чем не хотел уступать старшему брату и стремился сам верховодить во всем, что бы ни затевал Фасаил, собирая вокруг себя соседских мальчишек. Фасаил переманивал их на свою сторону, и тогда между детьми возникали потасовки. Ирод, как более сильный, схватив брата за грудки, тянул его на себя, стремясь повалить его на землю. Фасаил, сколько мог, сопротивлялся, а потом внезапно поддавался, и Ирод, потеряв равновесия, оказывался лежащим спиной в уличной пыли. Фасаил же, как победитель, садился на него верхом, вызывая восторг у сверстников. Ирод, сплевывая набившуюся в рот пыль, кричал, что так бороться нечестно, что он все равно сильнее Фасаила, а Фасаил, удовлетворенный одержанной победой, отходил к гогочущим мальчишкам и, усмехаясь, говорил: «Сильнее, сильнее. Только почему ты лежишь на лопатках, а я стою на ногах?»
