Анатолий Субботин - За землю Русскую
С холма, на котором стоит Александр, сквозь голый редкий лесок видно белую гладь Узмени. Здесь она широка; еле-еле вырисовывается темная полоска лесов на другом берегу. Берег, где идет войско, низок и пустынен. Лишь медный кустарник и редкие гривки березняков нарушают однообразие его.
Александр узнавал лица многих ратников, шедших мимо. Среди пеших секирников издали выделяется фигура «стоероса» Василия Сухого; рядом с ним Лукмашка. Они идут следом за сотником Устином. Близко к ним — Емеля и Игнат-гвоздочник. Широкие лезвия секир, насаженные на длинные, схваченные железными кольцами ратовища, устрашающе поблескивают на солнце. Александр невольно улыбнулся, представив себе, что испытают меченосцы в битве при встрече с секирным полком. Не знают крестоносцы секир, не видели их у себя, в западных землях. Кузнецы русичи придумали и сковали хитрое оружие, и название у него русское. Александр собрался было сойти с коня, чтобы, идя пеше, поговорить с воинами, но рядом с ним появился Гаврила Олексич.
— Глеб Соломнич, княже, — сказал он. — Прибежал гонцом от воеводы Кербета.
— Где Соломнич? — спросил Александр.
— В голове войска. Притомился он. Я велел ждать тебя на месте.
Соломнич, когда Александр приблизился к нему, поклоном встретил князя. Не сходя с коня, Александр спросил:
— Где воеводы Домаш и Кербет? Цело переяславское войско?
Александр не видел Соломнича после выступления из Пскова и теперь в уставшем, с рассеченною щекою воине не сразу смог признать молодца, который вместе с братом своим Власием ходил по тропам близ Узмени, когда смотрели на масленице берега озера.
— Бились мы, княже, на реке Лутсне, — сказал Глеб, отвечая князю. — Всею ратью выступили из Юрьева навстречу нам латинские крестоносцы. Воевода Домаш пал в битве, воевода Кербет идет к большому полку.
Голос Соломнича звучал так сокрушенно, точно ждал молодец, что князь осердится и осудит гонца за горькую весть о поражении Переяславского полка. Александр, кусая губы, некоторое время молча смотрел на Глеба, потом спросил:
— Велика потеря в войске?
— Велика, княже, — ответил Соломнич. — Большою силою шли меченосцы, долго бились… Мы полегли бы на поле, не отступили, но воевода Кербет велел отходить.
— Жаль Домаша. Муж добрый и честный пал в битве… Есть ли вести из Юрьева, от братца твоего Филиппа? — спросил Александр.
— Вернулся Филипп к войску, княже. Он сказал о походе лыцарей.
— Удал молодец! А ты устал, зрю… Олексич! — Александр позвал ближнего воеводу. — Укажи проводить Глеба Соломнича к возам, вели дать ему корма вволю и тулуп теплый. Кровь он пролил… Не шел бы с воинами на походе пешо.
Разбив переяславскую рать, войско меченосцев не повернуло назад, к Дерпту, а преследуя русичей, двинулось за ними. Воевода Кербет, пользуясь тем, что воины его шли налегке, без поклажи, опередил врагов. Кербет вел свое войско к озеру. Упорство, с каким сражались русичи в битве на Лутсне, подтвердило уверенность рыцарей в том, что в этой битве они встретились с большим полком новгородцев. И то, что русичи не бежали к рубежу, под защиту псковских городских стен, а поспешно отходили к озеру, лишь показывало бессилье и неспособность Александра и его воевод избежать разгрома и истребления своих полков. Меченосцы не ожидали больше сопротивления от разрозненных сил русичей.
Глава 29
На русском берегу
Войско подошло к устью Узмени. Впереди открылась необозримая ледяная гладь Чудского озера, на которой, как бы сторожа горло Узмени, темнеет бор Вороньего Камня.
Князь Александр делал все, чтобы убедить меченосцев в слабости своих полков, в том, что он страшится битвы. Сторожи, шедшие позади войска, наблюдали за движением рыцарей. Гонцы передавали, что ливонцы недалеко, идут по следам. Александр торопил воинов. «Пусть в отходе полков наших рыцари видят бегство, пусть спешат, ищут битвы», — говорил он.
Солнце светило по-весеннему, но лед на озере был крепок. Не задерживаясь на ливонском берегу, новгородцы по льду перешли Узмень.
Русский берег, куда переправилось войско, острым мысом круто поворачивал на восток. Сосновый бор, начинаясь на холме мыса, тянулся берегом Чудского озера до оврага, рваной подковой огибал обширную, покрытую редкими голыми кустами равнину и на горловине Узмени снова подступал к берегу. За оврагом, в глубине равнины, бор, а впереди ровное, покрытое снегом, ледяное поле Узмени — Теплого озера.
В то время, когда на масленице ходили к озеру, Александр Ярославич приметил и оценил выгоды русского берега для встречи с меченосцами. Хитрость удалась. Отступая, новгородское войско вело за собой крестоносцев.
За Узменью, на вражеском берегу, задымили костры; оттуда доносился шум и воинственные клики. В это время Александр, остановив полки, объезжал с ближними воеводами выбранное им место для встречи с рыцарской ратью. Для расположения чела войска Александр указал берег глубокого, засыпанного снегом оврага, отделяющего от бора прибрежную равнину.
— Станет чело впереди оврага, а на равнине раскинем тверди, то-то будет потеха лыцарям, — сказал он и велел рубить лес.
Срубленные на опушке лохматые ели, со ссеченными наполовину длины сучьями, воины волокли на равнину и сплошным рядом, ершами, складывали на снег, вершинами к Узмени. Острые, как копья, сучья переплетали кольями. Забросанные рыхлым снегом тверди легли колючим препятствием на пути врага.
Позади чела, среди редких кустов на берегу оврага, Александр велел поставить возы и там же валить деревья, как на твердях.
Ночь. Лениво порошит снег. Осмотрев место предстоящей битвы, Александр сошел с коня. Он сел на срубленное дерево, неподалеку от пылавшего костра. Вокруг расположились воеводы.
— Меченосцы ищут победы, — начал он. — Утром войско их перейдет Узмень. Искусны в бою лыцари, жестока будет сеча, но отступать ли перед врагом?
— Куда отступать, княже? — подал голос Сила Тулубьев. — Некуда нам отступать… Будем биться с лыцарями, оградим от нашествия ворогов города и веси наши.
— Хорошее слово молвил Сила, — снова начал Александр. — Отступая, мы привели к Узмени вражьи полки. Примем их боем. А теперь помыслим, как обратить хитрости меченосцев на их же головы? Меченосцы, как и встарь, на Омовже, нападут свиньею, клином острым. Не изменят они себе. В голове свиньи — железный лыцарский полк. Он ударит в чело…
— Укажи, княже, стать в челе моему полку! — вскочив с дерева, на котором сидел, нетерпеливо выкрикнул Сила Тулубьев.
— Не новгородцам, а псковичам стоять в челе, княже, — хмуро взглянув на Тулубьева, заявил Иван Колотилович. — Много зла причинили Пскову латинские меченосцы, нам первым и биться с ними.
— Всем полкам, где указано будет, стоять крепко и сохранять выгоды наши, — произнес Александр, успокаивая своих воевод. — Ведаю, все рады первыми встретить врага, но наипаче того забота: не дать меченосцам расстроить войско.
Умолкнув, Александр окинул взглядом расположившихся около костра, на сваленных деревьях и прямо на снегу, на охапках веток своих воевод. Он как будто выбирал среди них достойного, кому доверить честь первому принять на себя бой железного рыцарского полка.
Против Александра, около самого костра, воевода Чука. Он держит над жаром намокшие рукавицы и так поглощен своим делом, словно не слышит ничего и не видит вокруг. Отблески пламени отсвечивают на кольцах его кольчуги. Вот он повернул лицо. Взгляд его встретился со взглядом князя. И хотя Чука не промолвил ни слова, Александр понял, чего хочет от него воевода.
— Стоять в челе тебе, брате, — громко и неожиданно для всех произнес Александр. Услышав это, князь Андрей вздрогнул; густая краска смущения и радости залила его лицо. — Тебе и воеводам Кербету и Чуке, — добавил Александр. — Вам и начинать бой.
Чука не шелохнулся. Спокойствие его как бы выражало, что он заранее знал слово князя. По храбрости и умельству пешего боя мало супротивников суздальцам, кому же и ныне, как не им, начинать битву и принять на себя первые копья железного рыцарского полка. Князь Андрей вскочил, шагнул было к брату, словно хотел обнять его, но сдержался.
— Спасибо тебе, брате! — только и смог вымолвить он, поняв, что, отпуская его в чело, Александр простил ему хвастливые пьяные речи, которые наговорил молодой князь на пиру в Пскове.
— Стойки в пешем бою суздальские полки, — как бы объясняя причину решения своего поставить в чело суздальцев, сказал Александр. — Стойки и мужественны, — добавил он. — И о том ведаю: переступив Узмень, рассечет чело лыцарская железная свинья. Пусть все будет так, как желают лыцари, к чему привыкли они, побеждая в битвах. Пусть и ныне, начиная бой, верят они в победу над нами, как верили в нее после битвы на Лутсне с переяславцами. Поможем их вере, и в том будет хитрость наша. Разорвав чело, лыцари не повернут коней, не навалятся всею силою направо и налево, как умеют и как задумано ими. Спутается клин свиньи, потеряет голову, очутясь среди возов и древесищ, приготовленных нами позади чела. Лыцарским коням впору будет коим ноги ломать, коим, прорвавшись сквозь возы и древесища, ломать шеи и себе и всадникам, валясь в овраг. Полкам суздальским стать перед боем так, чтобы лишь малое число воинов находилось в темени чела. Пусть не задерживаются и сильнее горячат коней лыцари. Замешкается в возах и древесищах голова свиньи — тогда суздальцам всею силою, справа и слева, начать бой. Багор сбросит лыцаря с коня, а с поверженными, чтоб не портить лат, добро управляться засапожниками.
