Рихард Дюбель - Хранители Кодекса Люцифера
Давление первого пистолетного дула исчезло. Юноша услышал шорох, с которым кто-то за его спиной отступил на шаг, и воспринял это как немой приказ обернуться. Вацлав понял, что ему придется сделать это на коленях, если он найдет в себе мужество встать. Стыд придал ему достаточно сил, и он поднялся на ноги. Правда, он не смог удержаться и невольно втянул голову в плечи, так что их свело судорогой, но все-таки устоял. Страх, что ему выстрелят в затылок, сменился страхом получить пулю между глаз, как только он полностью повернется. Вацлав услышал свой стон и устыдился, что не смог сдержать его. Из последних сил пытаясь сохранить контроль над своим инстинктом, который толкал его на внезапную попытку побега, юноша отчаянно обернулся.
И уставился перед собой, ничего не понимая.
19
– Кассандра!
Генрих обнюхал себя. Он вспотел и запыхался, и теперь вся одежда воняла не только потом, но и дымом костра, который он помог разжечь, когда запуганная прислуга оказалась недостаточно расторопной. Раздавая оплеухи и пинки, Генрих вынудил огромного конюха поднять руки над головой и опуститься перед ним на колени, чтобы он прекратил его бить. Удовольствие от этого было сомнительное, но все же лучше, чем ничего.
Он осмотрел дверь. Внезапно у него возникло чувство, что она стоит прямо за дверью, с другой ее стороны, – то же самое он чувствовал, зная, что Александра ждала его в свою первую ночь в Пернштейне. Неожиданное воспоминание о том, что ему пришлось бороться с собой и не дать себе войти в спальню Александры, смутило его. Стиснув зубы, он задвинул его поглубже.
– Кассандра?
Она молчала. Генрих вздохнул.
– Я жажду вас, – заявил он. – Как долго я должен умолять вас, чтобы вы услышали меня? Неужели вы считаете, что для меня что-то изменилось, оттого что вы не ваша сестра? Я жажду человека, не имя.
Никакого ответа. Генрих провел пальцем по деревянному полотну двери и представил, что коснулся ее тела.
– Кассандра, – прошептал он. – Диана. Выйдите, моя богиня. У меня есть жертва для вас…
Он не смог продолжить, так как что-то ударило его в спину и прижало к двери. Он резко развернулся и поднял руки, чтобы отвести от себя ее когти. Длинные распущенные волосы летали вокруг его ушей, а слюна брызгала ему в лицо. Ее руки будто обезумели и пытались выцарапать ему глаза. Он слышал, как она стонет: «М-м-м! М-м-м!» Она с таким остервенением била его по ногам, что он чувствовал это даже через сапоги. Дверь затрещала, когда Генрих попытался отжаться от нее, но неистовая ярость женщины снова впечатала его туда. Ему удалось схватить ее за запястье и изо всех сил сжать его. Она впилась зубами в тыльную сторону его кисти. Он закричал. У него была только одна возможность отделаться от этой помешанной. Он ударил ее.
Она отлетела в противоположную стену и сползла по ней, как мертвец.
20
Женщина открыла глаза, когда он опустился рядом с ней на колени и приподнял ее голову. Пятно на лице вздрогнуло, и зелень ее глаз стала еще ярче на фоне красного цвета кожи. Он был настолько уверен, что почувствовал ее присутствие за дверью, что невольно повернул голову и огляделся по сторонам. Наверное, пришло время убираться из этой заколдованной крепости, иначе он здесь свихнется.
Переход от шока к ярости был быстрым и неожиданным, как у хищной кошки. Но на этот раз Генрих был подготовлен. Он придавил ее к полу. Женщина выгнула спину, но он был тяжелее.
– Где она? – закричала женщина.
– Ничего с ней не случилось.
– Где она?
– Внизу. Я подготовил все. Я…
Она почти стряхнула его с себя, но ему снова удалось навалиться на нее. Генрих с трудом держал ее мечущиеся руки.
– Библия дьявола внизу! – закричал он изо всех сил. – Я приказал отнести ее вниз. С ней ничего не случилось. Я подумал, что вам захочется принести мой подарок в жертву в ее честь, поэтому мне пришлось убрать ее из капеллы.
– Вы не имеете права прикасаться к ней! – завизжала она.
– Если бы я однажды не прикоснулся к ней, вы никогда бы ее не получили!
Внезапно она успокоилась.
– Что вы задумали?
– Идемте со мной. Я хочу вам кое-что показать.
Она неотрывно смотрела на него. Хотя на этот раз их роли поменялись и она лежала под Генрихом, который крепко держал ее за руки, женщина не сдавалась. Зелень ее немигающих глаз бросила его в жар и в то же время заставила ощутить холод, пробравшийся до мозга костей. Он почувствовал, как постепенно уверенность покидает его и ситуация снова становится непредсказуемой. Прежде чем Генрих еще сильнее ощутил перемену, он опустил голову, ожидая, что она может ударить его в любой момент. Она не пошевелилась, не отвернулась. Он запечатлел очень легкий поцелуй на красном пятне. Если он ожидал, что это неким таинственным образом приведет его к какому-то открытию, то мог считать себя обманутым: кожа была на ощупь менее гладкая, чем на других частях ее тела, и только. Генрих подумал о том, чтобы лизнуть пятно, как недавно, когда он еще не знал, что оно там есть. Мысль эта заставила затрепетать его член, но не от желания, а от чистого отвращения. Он встал на ноги, надеясь, что она не заметила его возбуждения.
– Идемте.
Он повел ее на мост к центральной башне, удивляясь, что она не противится. Александра все еще стояла там, с веревкой вокруг шеи. Девушка была бледна, на грязном лице пролегли бороздки от слез, но она не отшатнулась при виде их. Кассандра внимательно посмотрела на нее.
– Гляньте вниз, – предложил Генрих.
Он оставил отца Филиппо лежать на том месте, где тот упал. Перед дверью, которая вела в помещение с подъемным механизмом ворот на первом этаже, там, где заканчивалась длинная поленница дров, горел костер. На другом ее конце стоял столб, вмурованный в землю. К нему толстыми гвоздями были прибиты железные оковы. Костер дымился; Генрих позаботился о том, чтобы в его основание положили побольше сырых поленьев. Перед импровизированным костром с помощью балок, досок и деталей скамей и столов была огорожена площадь примерно в две дюжины человеческих ростов. Получилось что-то вроде арены. Впрочем, это действительно была арена. Рядом с костром, но на достаточном расстоянии от огня стоял аналой из капеллы, на котором лежала библия дьявола – белая, сверкающая в наступающих сумерках, словно глыба изо льда, не отражавшая сияния пламени.
– Что произошло с Филиппо?
– Он не выдержал испытания.
Генрих, начавший отвязывать веревку, которой Александра была привязана к перилам, посмотрел на Кассандру через плечом увидел, что взгляд ее кошачьих глаз переместился с искалеченного тела Филиппо на него. Заметив, как пристально она рассматривает его, молодой человек с горечью вынужден был признать, что уже больше не хозяин положения и что нескольких шагов, отделявших его от женщины, чье лицо было искажено дьявольской гримасой, хватило, чтобы беспомощная потребность подчиниться ей снова проснулась в нем.
– Мы приведем ее к башне. Столб и костер – для нее. Если…
Она перебила его:
– Вы хотели подарить мне ее сердце.
– Именно это я и собираюсь сделать. Я…
Внезапно она оказалась рядом с ним. Он опустил глаза и заметил в ее руке нож. Он и представить себе не мог, где она могла его прятать. Лезвие сверкало.
– Тогда отдайте мне его прямо сейчас.
– Что?
Генрих слышал, как тяжело задышала Александра. Он вспомнил старую легенду и подумал, не лучше ли ему забрать у нее нож, чтобы разрезать веревку, но эта мысль утонула на полпути в изумрудных глазах Кассандры.
Она прижалась к нему и улыбнулась. Дьявольская рожа улыбнулась вместе с ней.
– Она все еще девственница, – прошептала Кассандра, прошептал дьявол. – Неужели вы хотите отправить ее на тот свет такой? – Она сунула ему в руку нож. – Лишите ее девственности вот этим. Лезвие острое. Введите ее в храм, куда вы сами войти опоздали. Вырежьте ей сердце таким образом.
– Вы больны, – охрипшим голосом произнесла Александра.
– Я хочу свой подарок, партнер. Итак?
Генрих притянул Александру к себе. Ее глаза были огромны а губы посинели от ужаса. У него появилось ощущение, что мост качается. Нож в его руке, казалось, пылал. Он прижал девушку к перилам, навалился на нее и раздвинул ей ноги. Дыхание ее стало прерывистым, взгляд панически метался. Осуществить задуманное и не причинить девушке сильной боли было невозможно, как невозможно было найти обходной путь, без чудовищной резни. Это было его испытанием. Он подумал о Филиппо, превратившемся в груду одежды и костей там, внизу, на земле. Он услышал, как Александра истошно закричала, и этот резкий, высокий крик, наполненный абсолютной мукой, едва не оглушил его. Он услышал свой собственный заикающийся голос: «Я не хотел этого, не таким образом…»
– Мой подарок, партнер.
Генрих попытался сконцентрироваться на желании, которое он должен был бы чувствовать, однако вместо этого испытывал отвращение, ненависть и страх.
