Рихард Дюбель - Хранители Кодекса Люцифера
Взгляд Филиппо встретился с его взглядом. Генрих испытал настоящий шок, увидев, что в глазах священника не было ненависти, а лишь понимание – и облегчение. Пальцы Филиппо разжались, и он полетел в пустоту, чтобы через миг удариться о землю и остаться лежать там, неловко вывернув руки и ноги. Глаза его все еще были открыты, но теперь они смотрели мимо Генриха – в тот мир, о котором только абсолютные идиоты думали, что он ожидает человека после смерти. Генрих хотел заорать ему вслед: «Неужели ты думаешь, что твои прегрешения теперь прощены, глупец?» – но сдержался.
С трудом вытащив Александру наверх, он снова уложил ее на перила. Он тяжело дышал от напряжения. Когда он немного отдохнул, ему стало ясно, что девушка пришла в сознание и смотрит на него. Он стиснул зубы. Взгляд Александры был затуманенным, но прояснился, когда Генрих опять попытался освободить ее от наручников. Она пошевелилась и, почувствовав веревку вокруг своей шеи, повернула голову и посмотрела вниз, в пропасть. Увидев разбитое тело Филиппо, девушка в ужасе содрогнулась и вновь повернулась к Генриху. Ее взгляд вонзился ему в глаза. Она не произнесла ни слова. Он не отвел глаза. Его пальцы онемели.
– Проклятие!
Генрих стащил ее с перил и поставил на ноги. Он не знал, что побудило его так поступить; вероятно, фигура Филиппо, который, казалось, летел лишь одно мгновение с развевающимися волосами и сутаной, а в следующее от него уже не осталось ничего, кроме кучи грязной одежды, из которой торчали разбитые кости. Он сглотнул, дернул девушку за оковы и стал растирать ей кожу. Она никак не отреагировала, только прошептала:
– Отрекись.
– Закрой рот!
– Отрекись.
– Закрой рот, иначе я брошу тебя вслед за ним! – Его голос срывался. Он грубо схватил Александру за плечи и повернул так, чтобы она оказалась спиной к нему. Затем он прижал е к перилам и связал ей запястья. Его руки так сильно дрожали что он лишь с большим трудом справился с узлами. Проверив веревку вокруг шеи Александры, он затянул ее потуже. Когда Генрих снова развернул девушку, она не выдержала и заговорила:
– Это не ты. Это ее влияние. Ты ведь не кукла, ты человек способный принимать собственные решения.
– Слишком поздно принимать собственные решения, – возразил Генрих. – А даже если и так, я принял бы решение в ее пользу, а не в твою.
– Если бы ты принял это решение, то уже давно сбросил бы меня.
– Закрой рот!
Ее юбка была разорвана и наполовину висела вокруг бедер. Внезапно у него мелькнула мысль, что ему, возможно, никогда не доведется узнать, каково это – овладеть ею первым. Генрих заметил, что у него дрожат руки. Он хотел приказать девушке совсем сорвать с себя юбку, а затем раздвинуть ей ноги и проникнуть в нее рукой, которой только что убил священника, сбросив его в пропасть. Но рука не слушалась его.
– Отрекись.
– Стой здесь и полагайся на своего проклятого Бога! – закричал Генрих и побежал в главное здание.
Дверь в комнату Кассандры все еще была заперта. Он начал стучать в нее. Изнутри не доносилось ни звука.
– Откройте! – кричал Генрих. – Придите, по крайней мере, на мост к центральной башне. Там первый из моих подарков вам. Но у меня есть еще и другие! – Он чувствовал себя затравленным. Если она не отреагирует, то все напрасно. Она не реагировала.
– Кассандра!
Он ударил в дверь так, что она затряслась на петлях.
– Кассандра!
Выругавшись, Генрих сдался. Сердце, казалось, стучало у него в голове и мешало ему думать. И тут его осенило, на какой зов она откликнется в любом случае.
17
– Там ничего нет, – прошептал Вилем Влах.
– Признаться, я в этом не уверен, – возразил Андрей.
Они лежали под прикрытием непролазного кустарника, в котором ломонос, малина и терновник душили друг друга. Перед ними простирался кусок менее густого леса, постепенно переходящий в сад. Фруктовый сад уже превратился в клочок дикой неухоженной местности, мрачной как из-за тени замка, который возвышался за ней, так и по той простой причине, что все сделанное человеком начинает выглядеть темным и угрожающим, если за ним не ухаживать. На большей части сада еще стояла прошлогодняя трава, поднимаясь до уровня бедер, дрожа и сверкая желтизной под легким ветром, а над ней подобно черным скелетам возвышались узловатые стволы деревьев.
– Только в траве под фруктовыми деревьями может прятаться дюжина человек.
– К чему бы охране замка прятаться? Они бы заняли открытую позицию. Я тебе говорю, там ничего нет.
Андрей бросил взгляд на маленького мужчину рядом с собой. Если и есть где-нибудь человек, который может дрожать от волнения и который в то же время ни на что в целом мире не променяет возможность оказаться в подобной ситуации, то это Вилем Влах. Даже если бы Андрей отклонил предложение Вилема собрать его дружину в Брюне и поехать вместе с ним, то, вероятно, Влах отправился бы в путь в одиночестве, чтобы объявить Пернштейну войну от имени дома «Хлесль и Лангенфель».
«Хлесль, Лангенфель и Августин».
«Хлесль, Лангенфель; Августин и Влах».
Андрей покачал головой. У него голова шла кругом, когда он вспоминал, как быстро поменялся ветер. Но все окажется напрасным, если им не удастся…
– Ты действительно полагаешь, что Киприан и Александра Хлесль содержатся там вдвоем? – чуть слышно произнес Вилем.
– Александра в любом случае. А Киприан…
Он сделал знак, и они поползли назад, пока не смогли снова подняться и говорить друг с другом несколько громче.
– То, что Киприан Хлесль еще жив, это только предположение, – заявил Вилем.
Андрей кивнул. Он был готов рискнуть всем ради этого предположения и слабого шанса на то, что его лучший друг на самом деле пережил нападение на монахов и, будучи раненым, оказался в Пернштейне, куда его привез Генрих фон Валленштейн-Добрович.
– Это тыльная часть замка, – продолжал Вилем. – Почему часовые должны прятаться именно здесь?
– Потому что никто, находясь в здравом уме, не атакует эту крепость спереди.
Вилем состроил гримасу. Андрей вздохнул.
– Давай все же спросим нашего нового друга, – предложил Вилем.
– Как ты убедишься в том, что он не лжет?
– Мы будем так долго вырывать ему ногти, пока он не убедит нас.
– И кто это сделает? Ты?
Вилем озабоченно посмотрел на Андрея.
– Э… – только и сказал он.
– Давай догоним остальных, – предложил Андрей. – Мы просто обязаны рискнуть.
Через какое-то время в нескольких сотнях шагов слева от них прозвучал выстрел, а вслед за этим – крик боли: «А-а-а-а-а… меня поймали… О черт, меня поймали… помоги-и-ИТЕ-Е-Е!»
Андрей окинул взглядом высокую траву под фруктовыми деревьями. Ничто не двигалось.
– Помогите мне! Я истекаю кровью! На помощь!
Треск ветвей и шелест старой листвы сообщили, что кто-то быстро приближается к ним. Вслед за тем показались трое мужчин с мушкетами и пиками, которые, должно быть, обогнули замок сбоку. Они бежали по одичавшему фруктовому саду, очевидно пользуясь тропой, которую совершенно нельзя было разглядеть из убежища Андрея.
– А-а-а-а! Как БОЛЬНО!
Он видел, как мужчины начали, жестикулировать, а затем медленно направились вперед, к тому месту, откуда доносились крики. Им приходилось идти через густой подлесок. Несколько минут спустя они остановились. Один из мушкетеров прошептал что-то на ухо своему товарищу, и тот отдал ему свое оружие и побежал, нагнувшись к тропе, а оттуда – дальше, по направлению к главному входу в замок, чтобы – и в этом не было никаких сомнений – привести подкрепление. Андрей кивнул.
– Ну, – прошептал он.
Кто-то подполз к нему в кустарник, тяжело дыша и хватая ртом воздух, и хлопнул его по плечу.
– А я и не знал, что в тебе скрывается нечто подобное, – заметил Андрей.
Вилем хихикал и одновременно пытался восстановить дыхание.
– Я там положил зайца, которого мы убили сегодня утром, и отстрелил ему лапу. Пистолет я вложил в его лапы. – Он снова хихикнул и глубоко вдохнул. – Если erb найдут, то и через сто лет все еще будут задаваться вопросом, что же произошло.
– Я рад, что ты возвратился невредимым.
– Я ни за что на свете не позволил бы сделать это одному из моих ребят. Ну, на что похоже?
– Мы немного подождем, и если здесь никто больше не появится, значит, все чисто.
Они подождали. Через некоторое время сверчки в старом фруктовом саду снова застрекотали.
– И?…
– Пошли, – скомандовал Андрей.
Только когда они оказались в саду, Андрей смог оценить, насколько высоко вознесся над окружающей местностью старый замок. Они были муравьями, которые задумали взобраться на слона. Окна начинались так далеко наверху, что он задался вопросом, достаточно ли длинны канаты и удастся ли им достичь одного из окон, прежде чем охрана придет в себя после обнаруженного ею мертвого зайца и снова вернется на позиции. Оставалась еще возможность использовать потайной выход, чтобы проникнуть в замок. Но сможет ли мужчина с красным лицом пьяницы, которого они поймали возле горящей хижины, отвести их туда, было сомнительно.
