Лина ТриЭС - Третья истина
Саша, до этого чувствующая, что производит благоприятное впечатление на заводного старичка, сникла. Откажет…
— Аркадий Игоревич, — Илларион Ипполитович оглянулся на Сашу, ободряюще кивнул ей и сказал:
— Эта особа, Александра Шаховская, — родственница и воспитанница Поля Шаховского, помните такого?
— Кого, простите, вы сказали? Действительно где-то слышал, но что-то не припомню…
— Аркадий Игоревич, вспомните трогательную историю сына вашей квартирной хозяйки. Вы же мне и рассказывали когда-то с таким чувством…
Аркадий Игоревич театрально наморщил лоб и принялся почесывать лысину. Илларион Ипполитович продолжал напоминать:
— Тот, которого не убили на дуэли, вспоминаете? Вот его несостоявшийся противник и есть вышеупомянутый Поль Шаховской. Вы еще, помнится, рассказывая, сожалели, что нет случая, хотя бы посмотреть на такого уникума.
Саша задохнулась от неожиданности: вдруг возник Виконт! Стоило прийти только ради этого!
— Ах, — хлопнул себя по лбу Аркадий Игоревич. — Ну конечно, помню, слышал из первых уст, от матери этого самого неубитого юнца. Только она его Полем не называла. Ага, вот всплыло в памяти сейчас: она свечку ставила за здравие раба божьего… Павла! И, конечно, я тогда назвал вам фамилию, а вы сказали, что он очень известная личность… Эх, память…память…
Он приблизился к Саше и принялся рассматривать ее с нескрываемым любопытством.
— Чертовски увлекательно связаны порой люди и события!..
— Аркадий Игоревич, давайте сделаем маленькую интерлюдию в нашей беседе. Я думаю, что моя протеже будет рада послушать эту историю.
— Илларион Ипполитович, батенька, сделаем поправку на давность события, тому не менее шести лет, на провалы в моей дряхлеющей памяти… Да и дражайшая Галина Леонидовна могла что-то упустить…
По всему было видно, что он кокетничает, рассказывать ему хочется, и рассказывать он умеет, несмотря на почти полное отсутствие голоса.
— Итак-с, — начал он с видимым удовольствием, — действующие лица: небогатая вдова, из дворян, живет на пенсию и на деньги от квартиры, которая сдается скромному преподавателю словесности Аркадию Игоревичу Капитанову, которому вы в данный момент внимаете. Позволю себе некоторый каламбур — живет сыном, единственным, обожаемым. Сын — тоненький фертик, нервный, заносчивый, только-только произведен в офицеры. Мечтает пробиться в высшее общество. И главное действующее лицо — некто, пока за занавесом, для которого это вожделенное общество — привычная среда обитания. Офицерчик мечтает с ним познакомиться, впивает рассказы об его эффектных поступках и феноменальном удальстве. Сам с наслаждением передает слухи об этой опасной и блестящей личности, присочиняя и частенько выдавая за своего знакомого. Его имя буквально не сходит с его уст. Даже мать осведомлена о том, что сын бредит этим «заочным» кумиром. Все это увертюра, после которой поднимается занавес. Действие первое: свежеиспеченный офицер со товарищи получил приглашение на званый вечер, гвоздем которого была заезжая оперная дива. Офицерчик не нашел ничего лучшего, как, хватив для храбрости рюмку-другую, начать диву обхаживать, полагая, что победа над ней сразу обеспечит ему лестную репутацию в обществе. Как и следовало ожидать, дива не только осталась холодна, но даже высказала пренебрежение. Офицерчику в досаде показалось, что дива улыбнулась как-то особенно некоему присутствующему в зале штатскому господину… Думаю, я не должен называть его «товарищем»? — осведомился рассказчик. И продолжал, увлеченно присвистывая: — Наш герой оскорбился, выпил еще и, специально подгадав, попытался грубо протиснуться в дверь впереди не угодившего ему господина, заявил, что тот закрыл ему вход… Короче говоря, стал спьяну задираться. — Аркадий Игоревич, несмотря на собственное предупреждение о неточности рассказа, повествовал так подробно и уверенно, как будто дело происходило вчера, и он лично был всему свидетелем. — Тут следует первая реплика господина — это, кстати, ваш родственник и был.
Саша встрепенулась: Виконт сейчас что-то скажет!
— Он офицерчику нашему в глаза посмотрел и, безо всякой аффектации говорит, вы, мол, господин поручик, дверью не ошиблись часом, вам, говорит, не лучше ли пройти в ту, что к выходу ведет и ехать домой спать?
— Нет! — непроизвольно воскликнула Саша, — Вик… Павел Андреевич (Полем она его назвать почему-то постеснялась) сказал бы коротко: «Думаю, поручик, дверью ошиблись. Вам — в ту. Домой. Спать» — Это было какое-то странное наитие. Она ощутила себя — им. Даже голос сам собой изменился — осел, понизился. Или просто она так сильно волнуется?
Оба учителя — бывший и действующий — посмотрели на нее с одобрительным удивлением. Затем Аркадий Игоревич продолжал, избегая, однако, прямой речи.
— Офицерчик окончательно взбеленился и завопил что-то о неминуемой дуэли. А молодой господин в ответ добродушно рассмеялся: боже, мол, меня упаси от такого греха, чтоб с пьяным мальчиком дуэли затевать.
— «Стрелять в мальчика? Да еще пребывающего в подпитии? Я такого греха на душу не возьму», — перевела на «виконтский» Саша.
— Да, да, похоже, «припомнил» Аркадий Игоревич и промокнул лысину громадным клетчатым платком. — Позже его слова приятели сына передавали матери почти дословно, с восторгом. Юнца приятели эти самые стали уводить, порядочно уже оттащили, а ему спьяну вовсе нестерпимым показалось, что над ним посмеялись и за ребенка посчитали… Он, как рванись назад, к Павлу Андреевичу вашему… Я, говорит, вас, штатский трус, драться заставлю, я, говорит, вам по физиономии залеплю, должны будете стреляться, мне наплевать, что вы — не военный, знакомы или нет вы с оружием … — Аркадий Игоревич разошелся и, не вставая с кресла, но бешено крутясь на нем, изображал, как офицер рвется дать пощечину.
— Это он кому посмел: «трус», «не знакомы с оружием»? Поль всегда прекрасно стрелял! — забыв о «Павле Андреевиче», возмутилась Саша. — А храбрый он…беспредельно!
— Да-а-а-с. Хотел интригу потянуть, но раз это вам без меня известно… Да, в тот вечер фортуна отвесила шлепок злосчастному юноше. Он умудрился с дурных глаз вызвать на дуэль стрелка не просто хорошего, а выдающегося. Бывавшие с ним на охоте, рассказывали, что с большого расстояния он попадал в глаз жертве, почти не тратя времени на прицел.
— И что же, он Поля ударил?? По лицу??? — Саша просто не могла себе такого вообразить.
— Господин Шаховской не пошевелился, напротив, руки за спину спрятал и… хотите верьте, хотите нет, как бы взглядом остановил, ну, может, два, три слова тихо произнес, — он покосился на Сашу, но та молчала, не смогла представить, да и разволновалась уже сверх всякой меры. — В общем, фертик наш руку-то поднял, а ударить — не решился… А господин Шаховской, когда офицерчик поник, визитку ему дал и сказал, де мол не хочет обижать его отказом, и, если завтра, проспавшись, он вызов повторит, то готов быть к его услугам, но поспать порекомендовал основательно. И в довершение такой великолепной улыбкой офицерчика одарил, что дамы зааплодировали.
Саша перевела дыхание. А что бы Виконт сделал, если бы поручик его ударил? И тут же поняла с такой достоверностью, словно прочитала, — он был уверен в силе своего воздействия, знал, что тот — не осмелится.
— Антракт длиною в ночь, и действие второе, — объявил Аркадий Игоревич. — Место действия — дом офицерчика. Он просыпается назавтра, действительно поздно, добрые товарищи по полку объясняют ему, что раз обидчик — он, стало быть, первый выстрел — за противником. Это значит, поручик, будет гарантировано отправлен на тот свет. И в юношеской впечатлительности живописуют ему хищную многообещающую улыбку противника.
— Никогда! Никогда Поль не убил бы даже глупого задиристого щенка! — выкрикнула Саша. Аркадий Игоревич недовольно отмахнулся и с театральным пафосом продолжал:
— И последняя, но самая едкая, капля! Поручик разглядывает визитку и обнаруживает, что господин, не кто иной, как тот самый Шаховской, о чести познакомиться с которым он мечтал больше всего на свете… Друзья, действительно не на шутку встревоженные, умоляют написать покаянное письмо — и не ходить. Юнец перепуган, уничтожен, он в отчаянии, но все-таки считает уклонение — полным позором, а себя — достойным смерти. Он причащается, пишет прощальное письмо мамаше, и отправляется с другом, которого просит быть секундантом, к Шаховскому. Там лепечет, что он обязан повторить вызов, но перед этим он извиняется за то, что наговорил вчера с пьяных глаз. И вы знаете, что сделал Шаховской?
Саша прекрасно понимала, что, конечно же, Виконт стрелять не стал, но, не желая портить самолюбивому рассказчику эффект, промолчала.
Аркадий Игоревич выдержал паузу и торжествующе сказал:
