Абель Поссе - Райские псы
Тут матрос испустил дух, и даже во имя науки нельзя было больше ничего от него добиться.
А в Роке, где-то на краю света, в Исландии, он жестоко избил какого-то викинга, требуя, чтобы тот объяснил с помощью двух дюжин латинских слов: как выглядел Винланд, куда попал гонимый пасторским рвением епископ Гнуппрон.
Христофор успел узнать, сколь тяжело, когда тебя переполняют знания, которым нет выхода. Так как же попасть к Ней?
Двадцать лет странствий и испытаний. Теперь он здесь: сидит в таверне и не знает, что делать дальше.
Как трудно ему было принять правила игры, установленные в мире! Пришлось поверить, что никак нельзя броситься бегом к королевскому шатру, вопя о своих открытиях. Тебя растерзают сторожевые псы.
Но ведь вместе с ним погибнут бесценные! знания: о раздвоении всего сущего, о воздушной и морской природе живого (ведь в книге Бытия говорится, что сначала были только воздух и вода; скорее даже, туман, то есть смешение того и другого). Все мы тайно остаемся рыбами или птицами! Человеческие волосы: разве не похожи они на остатки великолепного оперения, выродившегося без полетов? И человек не тоскует больше по полетам — он им, завидует.
Но самое главное из его тайных познаний — сведения о Рае Земном.
Нет, он не станет терять драгоценное время и описывать великие свои открытия. Как только окажется пред лицом монархов, сразу возьмет быка за рога: объяснит то, чему суждено сыграть огромную геополитическую (как тогда не выражались) роль. Объяснит, почему вопреки общему мнению Земля все-таки плоская. И можно доплыть до конца Моря-Океана, достичь последнего приподнятого края земли, удерживающего воду, словно в чане.
Колумб очень много беседовал с моряками и убедился: они боятся скатиться с палубы в пучину морскую, так как судно идет вперед по сферической поверхности Земли. На подошвах их нет липкой смолы, вода не может удержать, корабль, поэтому как только будет нарушен допустимый угол кривизны, свойственный — считали они, конечно ошибаясь, — нашей планете, их ждет падение в Звездную Пустоту.
Колумб же пришел к выводу и мог защитить его перед всеми учеными Саламанки: крошечный муравьишка ползет вокруг дыни и не падает вниз, так как липкие лапки помогают тщедушному тельцу удержаться в поединке с Отрицательной Силой (так называл ее Христофор), которая всякую вещь либо живое существо влечет в первозданный Хаос, во мглу или тишину. (Так считал и Анаксимандр.) Напротив того, человек рождается физически ущербным — и его ущербность прогрессирует, у него нет преимуществ, упрощающих жизнь насекомых. (А когда-то они были, об этом напоминает повышенная потливость ног — большая, чем в других частях тела.)
Но человек будет действовать смелее, если узнает — Земля плоская, хотя мир и кругл! Тогда человек бесстрашно поплывет к Индиям! Королям еще это неведомо!
Он чуть не закричал, но вовремя сдержался. Раньше его врагами были портные, теперь — Святое братство!
Беспомощность ученого пред лицом непроницаемого невежества.
Надо признаться, тот вечер стал одним из худших в его, жизни. С тоской вспоминал Христофор об окончательно утраченных надеждах на покой и счастье, вспоминал свой брак с Фелипой Мониз де Перестрелло, Лиссабон. Все, что навсегда осталось в прошлом.
Она жила пленницей в неприветливом пансионе и лишь по воскресеньям выходила на прогулку. Шла об руку с пожилой женщиной к мессе — стройная, сияющая юной прелестью. Колумб приветствовал их лучшей из своих улыбок. Она отвечала милым кивком. А бронзовые голоса созывали к утренней мессе!
Блистающий в лучах солнца Лиссабон, широкая лестница монастыря Всех Святых.
Христофору 28 лет. Тщеславный неудачник, одержимый сомнениями и идеями, но отнюдь не желанием «делать карьеру». Нерадивый служащий генуэзских мультинациональных компаний, которые, как и нынешние, направляли свою деятельность в два русла: торговля и разбой, пиратство.
Все казалось ему фантастическим: яркое солнце, спешащие к мессе девушки, скрывающие под вуалями лица от нескромных взглядов. Но когда появилась Фелипа Мониз де Перестрелло, одновременно с нею со стороны Тежу, по проспекту, что тянется от Морского арсенала до королевского дворца, примчался со скоростью шесть или восемь узлов легкий ветерок и приподнял вуаль Фелипы. Христофор почувствовал, будто его ударило в затылок, ноги стали ватными, лицо запылало. Он увидел ямочку на щеке, крылья носа, похожие на крылья бабочки, пушок на щеке цвета спелого персика.
Совсем как Данте, увидевший Беатриче Портинари (ей в ту пору как раз исполнилось полных девять лет), в котором задрожал «Дух жизни».
Португалия, апрель. Если быть более точными — 14 апреля 1477 года. В этом месяце бесплодная почва северного полушария спешит убежать от зимы, и на ней расцветают прекрасные цветы.
Итак, он был неудавшимся пиратом, собирателем морских карт и трудов по навигации, нищим (но не совсем честным). И встреча с этой молодой порядочной девушкой явилась для него великим событием. (С той поры ямочка на щеке и нежный пушок — точно шерстка беззащитного олененка — станут обязательной чертой создаваемого его воображением изменчивого женского образа.)
Христофор почувствовал, как в этой ямочке тонет его тщеславие.
13 августа 1476 года он достиг скалистого португальского берега — полуголый, плывя на спине, с трудом подгребая одной рукой, а второй ухватившись за разбитое весло. А сколько его товарищей пошло ко дну! Его спасла несгибаемая вера в свою миссию. И еще то, что по природе он был амфибией (в воде он потерял толстые чулки, но на берегу, к счастью, сразу нашел чем прикрыть свою тайну).
Его выбросило на отмель меж неприветливых рифов. Будто песчаные ладони Бога нежно подхватили его, сперва жестоко встряхнув. Он ощутил уверенность, ощутил себя наделенным божественной благодатью. Стало ясно, с пиратством, столькому его научившим, покончено навсегда.
Полуголый, растерянный, вместе с каким-то шелудивым псом, который бежал за ним от самого берега, предстал он в конторе генуэзской мультинациональной компании Дом Спинолы. Ему помогли устроиться на должность торговца книгами по навигации и переписчика. Именно здесь намекнули на преимущества удачного брака.
— Кто это? — спросил он кого-то из стоявших на ступенях собора Всех Святых.
— Федипа Мониз де Перестрелло и ее матушка-вдова.
Девять месс спустя он добился от нее благосклонного взгляда. Через восемь воскресений — первого, пока очень робкого, приветствия — «это генуэзский кабальеро, он, как и твой покойный батюшка когда-то, служит в Доме Спинолы».
Еще через три недели он был принят у Перестрелло (на нем был вполне приличный костюм, в Доме Берарди такие дают напрокат для свадеб и других торжественных случаев). Глядя на портрет покойного хозяина, слывшего отличным моряком, он безудержно нахваливал морские обычаи. И был, как говорят, неотразим.
«Прекрасная Португалия! Благословенные времена!» В фирме Берарди ему по льготной цене (только для служащих!) подготовили фальшивую родословную: Сусана Фонтанарроса превратилась в достойнейшую супругу французского адмирала Доменико Колумба. Появились две сестрицы-снобки, старая кормилица, называвшая его «деткой», и даже резвая собачка, растолстевшая на marrons glacks[31].
Свадебный обед был скромным — чтобы не задеть безнадежно утратившего аппетит покойного Мониза де Перестрелло. Молодых осыпали сухим рисом и заперли вдвоем в огромном фамильном доме. Всхлипывающая сеньора де Перестрелло отправилась со своими пожитками в дом брата, лиссабонского архиепископа.
Итак, они остались одни. Фелипа в искусно расшитом платье. И он, Колумб, вытирающий полотенцем крупные капли пота, стекающие с плебейского затылка — не затылок, а плечо ассирийского борца.
Невероятное волнение. Головокружительность происходящего.
Два часа простоял он на коленях, прижавшись щекой к ее ноге, всхлипывая в порыве восторженной благодарности. Девушка глядела на него растерянно, онемев то ли от ужаса (ведь она должна вручить свое тело тому, кто Богом дан ей в супруги), то ли от пьянящего и неведомого желания. Оно своими симптомами напоминало ей грипп, которым она переболела два года назад: боль в мышцах, расстройство кишечника и странный пульсирующий жар на поверхности кожи.
Долгие часы провели они недвижно. Ведь перед ними открывалось столько возможностей! Пусть даже сомнительных с точки зрения строгой морали. (Возможность, как оказалось, может производить и парализующее действие, четыреста пятьдесят лет спустя об этом во всеуслышание заявит Сартр.)
Колумб открыл пахнущий лавандой сундук и отыскал там панталоны из тончайшей ткани, алые подвязки (непременная принадлежность старинных свадеб), чулки, вывязанные с фантастической изощренностью святошами из Алентежу.
