Рафаэль Сабатини - Ночи Истории
Дон Хуан не делал из этого секрета; ему хотелось создать собственную империю, столицей которой мог бы стать Тунис. Но его мечты и намерения совершенно не совпадали с образом мыслей Филиппа II, в планы которого не входило основание доном Хуаном собственного государства. Доблесть, отвага и полководческий талант брата требовались королю для укрепления его собственного могущества и славы.
Если бы не планы и мечты дона Хуана и не вмешательство в его дела некоего Эсковедо, то, возможно, наша тайна так бы и осталась нераскрытой, нам бы удалось сохранить любовь и уцелеть самим. Но жизнь распорядилась по-своему. Эсковедо, как и я в свое время, был секретарем Эболи и после смерти герцога получил место в Королевском совете. Должность была весьма скромной, но король благоволил к нему, считая его человеком неглупым и услужливым. Возможность выслужиться перед королем не заставила себя долго ждать. По правде сказать, эту возможность Эсковедо предоставил я сам, и, используя ее с умом, он мог бы пойти очень далеко — гораздо дальше, чем позволяли ему собственный талант и происхождение. Возможность заслужить расположение и благодарность короля была связана с делами дона Хуана Австрийского.
К тому времени я уже стал хранителем всех секретов короля, знал все сокровенные желания Филиппа II. Не было для меня тайной и нежелание короля видеть своего брата коронованным. Амбиции дона Хуана пугали его. Мне же стало очевидно, что не последнюю роль в их подогревании играет секретарь дона Хуана, который путем возвышения своего господина стремился к росту собственного влияния. Я рассказал об этом своем наблюдении королю. Филипп, не долго думая, потребовал удалить этого человека.
— Этого недостаточно, — ответил я королю, — нужно не только устранить секретаря, но и поставить на его место человека, преданного вашему величеству, который будет не только оказывать нужное нам влияние на дона Хуана, но и сообщать нам обо всех его планах и намерениях.
— У вас есть кто-нибудь на примете? — с интересом спросил король.
Я на мгновение задумался, но быстро вспомнил об Эсковедо. Он обладал обаянием, манерами, был честолюбив, неглуп, и я считал его преданным королю. У нас с ним сложились неплохие отношения, я слыл его другом и покровителем. Словом, он подходил для этого дела, и я рад был оказать ему услугу. Все это я высказал королю, и дело было решено.
Но все вышло не так, как я рассчитывал. Эсковедо не оправдал моих ожиданий. Хотя он действительно очень быстро вошел в доверие к дону Хуану, но сам, в свою очередь, оказался в плену огромного обаяния и амбициозных планов своего нового господина. Путь наверх, который я ему проложил, показался Эсковедо долгим и утомительным по сравнению с тем, что рисовался в мечтах дона Хуана. Он поддался этим грезам так же, как и его предшественник. Отличие состояло лишь в том, что Эсковедо был гораздо энергичнее и напористее. Эсковедо стал не просто поддерживать и поощрять планы дона Хуана — он принялся развивать их, изобретая новые пути к достижению цели. В мире к этому моменту произошли некоторые изменения. Тунис снова был захвачен турками, и все надежды дона Хуана, связанные с тунисской империей, рухнули. Но Эсковедо обратил взор своего господина на новую возможность, фантастическую и реальную одновременно: он предложил ему заполучить английскую корону.
У Филиппа тем временем появились свои планы относительно дона Хуана. Дела во Фландрии в результате бездарного правления герцога Альбы шли из рук вон плохо. Вся Северная Фландрия была охвачена мятежами еретиков. Филипп решил, что его брат, как признанный полководец, должен возглавить армию, собранную для подавления фламандского пожара. Эсковедо пришла в голову мысль, что если дон Хуан одержит победу во Фландрии, то можно будет подумать и об Англии, о походе на королеву-еретичку Елизавету и освобождении из заточения Марии Стюарт. Но дон Хуан пошел в этих планах еще дальше. В мечтах ему уже виделась женитьба на освобожденной шотландской королеве и, как следствие, английская корона. Дон Хуан, по совету Эсковедо, обратился за поддержкой в Рим. Движимый давней ненавистью к английской королеве, святой престол охотно поддержал эти планы. Эсковедо отправился в качестве секретного посланника дона Хуана в Рим для детального обсуждения замысла.
Я узнал обо всем этом от папского нунция в Мадриде, явившегося с известием от его святейшества.
— Я получил послание из Рима, — начал он, отвесив поклон, — в котором святой отец поручает мне передать дону Хуану его благословение на поход с целью овладения английской короной и устранения ереси по ту сторону Ла-Манша.
Известие это явилось для меня совершенной неожиданностью. О происках Святой Церкви, направленных против английской королевы, я знал давно. Еще три года назад секретный посланник шотландской королевы итальянец Ридольфи явился к Филиппу II с предложением о походе Испании на Англию для восстановления там католичества и коронования Марии Стюарт. Тогда герцог Альба отговорил короля от этой затеи, считая, что экспедиция потребует огромных расходов, тогда как успех ее предсказать трудно. И вот, эта идея возникла вновь, но в несколько измененном виде.
— Но почему именно дон Хуан Австрийский должен возглавить этот поход? — спросил я.
— Он известен как ревностный борец за веру. Он прекрасный полководец, и, кроме того, у шотландской королевы должен быть муж-католик.
— Но у Марии Стюарт хватало мужей.
— Его святейшество, по-видимому, не разделяет вашего мнения, — вкрадчиво ответил нунций.
— А что думает по этому поводу король Испании?
— Его католическое величество всегда был послушным сыном матери-церкви, — елейным голосом произнес папский посланник.
Но мне-то было известно, что король сам, и только он один, определяет меру своего послушания церкви.
— Вы сейчас отправитесь к королю с этим сообщением? Можно устроить немедленную аудиенцию, — предложил я в надежде стать свидетелем унижения напыщенного нунция. Но мой расчет не оправдался.
— Нет, — дерзко ответил мне святой отец, — мне предписано сначала увидеть некоего Эскоду, с которым я должен обсудить, как представить это дело его величеству. Я хотел бы получить у вас сведения об этом Эскоде. Вы знаете его?
— Эскода? Никогда не слышал этого имени. Возможно, он прибыл из Рима?
— Нет, нет. Странно, что вы не слышали этого имени.
— Святой отец, нахмурившись, извлек из складок своей сутаны пергаментный свиток. После небольшой паузы он по буквам прочел: — Хуан де Эскода.
Только тут меня осенило:
— Вы, по-видимому, имеете в виду Хуана де Эсковедо, — с улыбкой сказал я.
— Да, да, конечно же, Эсковедо, — со вздохом облегчения согласился нунций. — Так кто он? И где я могу его найти?
— Эсковедо служит секретарем дона Хуана и сейчас на пути из Рима в Мадрид.
— Тогда я ничего не буду предпринимать до его прибытия, — заявил святой отец, и на этом наш разговор закончился.
Меня поразила неосторожность Эсковедо. В послании из Рима ничего не говорилось о том, что планы дона Хуана нужно хранить в тайне от короля и меня или что участие самого Эсковедо также следует держать в секрете. Неблагоразумие было поистине удивительным. После того, как папский посланник удалился, я немедленно отправился к королю с докладом о его визите. Филипп был ошеломлен и разгневан моим рассказом; никогда прежде я не видел его в такой ярости. Филипп не из тех, кто дает волю своим чувствам, он всегда сохранял внешнюю невозмутимость. Но на этот раз его лицо исказилось до неузнаваемости, пальцы нервно теребили редкую бородку, а глаза налились кровью. Думаю, что если бы Эсковедо находился сейчас в пределах досягаемости короля, ему было бы нелегко спасти свою шкуру. Подождав, пока ярость короля немного утихнет, я принялся излагать ему свой план дальнейших действий.
— Дона Хуана некем заменить во Фландрии, — спокойно начал я.
Король гневно вскинул на меня глаза.
— Там он вам пока полезен, — продолжал я, не обращая внимания на то, что королевский гнев мог обратиться против меня. — Продолжайте использовать его в своих интересах, ваше величество.
— Вы предлагаете мне согласиться с планом папы? — недоуменно и сердито спросил Филипп.
— Да, согласитесь. Точнее, уступите.
— Уступить?! Мне?! Вы сошли с ума, дон Антонио!
— Уступите на словах, создайте видимость уступки. Нам надо выиграть время. Не соглашайтесь прямо, ответьте неопределенно, дайте понять Риму, что сначала нужно уладить дела во Фландрии, а затем можно подумать и об Англии. Это окрылит вашего брата, придаст ему сил для скорой победы над фламандцами. Вы же, в сущности, ничем себя не свяжете.
— А эта собака Эсковедо?! Так и оставить без внимания его измену?!
