"Избранные историко-биографические романы". Компиляция. Книги 1-10 (СИ) - Джордж Маргарет

У нее не было матери, которая одела бы ее перед свадьбой, и отца, который накануне накормил бы ее традиционным ужином, как не было и свадебной процессии, сопроводившей бы ее от дома отца к моему дому. Вместо этого Поппея провела меня и гостей в свою комнату, где нас ожидал ужин. Там она смешалась с гостями, благодарила, что они пришли на нашу свадьбу, и обещала вскоре нанести ответный визит. Поппея так грациозно двигалась, что я просто не мог отвести от нее взгляд. В наступающих сумерках она была похожа на парящий в воздухе светящийся опал.

Наступила ночь. Теперь гости должны были сопроводить нас в спальню – это была версия традиционной процессии от дома к дому. Они шли за нами, и один из гостей нес факел из боярышника. Я остановился перед входом в спальню и, медленно открыв дверь, заглянул внутрь. Обстановка в спальне кардинально изменилась. На месте старой кровати стояла новая. Все было новым. Я поднял Поппею на руки и перенес через порог.

За нами столпились гости. Один из них, с факелом, вышел вперед и разжег огонь в очаге, хотя погода стояла теплая и в обогреве мы не нуждались. Мы одновременно посмотрели на устланную шелком и заваленную подушками кровать, потом – снова на гостей.

– Доброй ночи, – коротко сказал я и указал на выход.

Я еле дождался, когда последний выйдет из комнаты, и закрыл за ним дверь.

Повернулся к Поппее:

– Ну вот и все. Теперь ты принадлежишь мне. Навеки.

– Мы принадлежим друг другу, – поправила она. – Навеки.

Следующие несколько дней мы наслаждались нашей новой жизнью. Ни у нее, ни у меня не было семьи, но мы могли создать новую. Могли завести детей. Могли избежать ужасов, которые преследовали и мой, и ее род. Мы никогда не бросим наших детей и оставим им наследие, которым они смогут гордиться.

Однажды ночью после таких разговоров мы лежали на теплой постели и вдыхали проникающие в спальню запахи сосны.

– А ты бы кого хотел? – сонным голосом спросила Поппея. – Мальчика или девочку?

– Почему я должен выбирать? Разве у нас не могут быть и сын, и дочь?

– Не в этот раз, – ответила Поппея. – Это не двойняшки.

Я резко сел:

– Что ты хочешь этим сказать?

Поппея хихикнула, прикрыв губы ладонью.

– Я пытаюсь сказать, что беременна, – объяснила она и, прежде чем я успел раскрыть рот, добавила: – Я знаю уже какое-то время, но не хотела тебе говорить, пока не пойму, что ты хочешь на мне жениться без всякого на то понуждения вроде беременности невесты.

– Но я… ты должна была мне сказать!

– Иногда лучше подождать и убедиться, что ничто не сорвется. – Теперь Поппея тоже села. – И твой развод с Октавией был очень непростым. Я не хотела нагружать тебя еще и этим.

– Но так у меня было бы больше счастливых дней, – вздохнул я.

– Это мой тебе свадебный подарок, лучше любого кольца с гравировкой или серебряной посуды.

– Да, да, это бесценный подарок!

Я стану отцом. Сын или дочь. Если сын, то – наследник. Если дочь, то прекрасная, как мать. Так я и сказал Поппее, с нежностью взяв ее лицо в ладони.

– Я хочу, чтобы у нас с тобой была долгая жизнь, – сказала она. – Много сыновей и дочерей. Но в то же время я много молилась, чтобы боги позволили мне умереть прежде, чем я потеряю свою красоту, а это противоречит моему первому желанию.

– Ты никогда не потеряешь свою красоту, – сказал я. – Обещаю, для меня ты всегда будешь прекрасна.

– Да, – отозвалась Поппея, – но другие будут видеть меня иначе, не так, как ты.

– Нам дела нет до других. Пусть видят что хотят. О, я слишком счастлив, чтобы думать о чем-то, кроме нас и нашего будущего ребенка.

LXVI

Акте

Я молилась, чтобы он не женился на этой женщине. Заклинала Цереру, богиню, которую почитала, предотвратить этот брак. Зашла в ее храм и оставила ей щедрое, какое только могла, подношение. Написала на дощечке свое имя, и меня не волновало, что кто-то его прочитает и донесет на меня, – волновало только, чтобы моя мольба была услышана.

Она его уничтожит. Я видела ее насквозь, она была тщеславной, алчной и бессовестной и пользовалась своей красотой как инструментом для достижения власти. Она давно положила на него глаз, а тот бесстыжий акт на корабле доказывал, что она всерьез хочет его заполучить.

Несмотря на кажущуюся искушенность, Нерон так и не научился разбираться в людях. Он думал, что измена всегда приходит с кинжалом и ядом. Но похоже, он не понимал, что был наковальней, на которой некоторые выковывали свои желания. Его попытки сохранить увлечение в тайне от меня были довольно неуклюжи. Но главное – он хотел иметь от меня секреты. И я решила от него уйти. Но никогда его не покидала. И он остался со мной, в моем сердце, я думала о нем каждый день, а тот подаренный им грубо отшлифованный изумруд стал для меня чем-то вроде связующей нас нити.

За три года, что минули после нашего расставания, я успела привыкнуть к Веллетри и вела там вполне комфортную жизнь, да что там, более чем комфортную. Теперь у меня на Сицилии были свои гончарные мастерские. Посуда и гончарные изделия моего производства пользовались спросом в Испании, Италии и Галлии. Так я разбогатела.

Я вела жизнь уважаемой матроны и хозяйки поместья. Мужчины оказывали мне знаки внимания, многие делали предложение, полагая, что я нуждаюсь в партнере. Выбор был широкий – от благородных, молодых и красивых до хитрых, старых и уродливых – так в лавке при моих мастерских можно подыскать посуду на свой вкус и цвет.

В Риме, несмотря на количество разводов, женщины, побывавшие замужем всего один раз, как Агриппина Старшая, пользовались уважением, и называли их по-особому – унивирами, возможно, потому, что они были большой редкостью.

Хоть мы с Нероном и не были официально женаты, я чувствовала, что связана с ним навеки, и поняла, что даже думать о ком-то другом не хочу.

О Церера, услышь мои мольбы! Избавь его от нее!

LXVII

Нерон

Те счастливые дни мы проводили не только на вилле, но и на побережье широкого, сверкающего в лучах летнего солнца синего залива. Поппея, как и обещала, наносила визиты родственникам, брала меня с собой и представляла как простого человека из других краев. Мне это нравилось, даже весело было притворяться, будто я – не император, а обычный состоятельный муж одной местной дамы.

Родственники Поппеи были покровителями города, они построили множество общественных зданий и курировали разнообразные ежегодные события. Прогуливаясь по улицам, мы замечали последствия недавних толчков: кое-где со стен обвалилась штукатурка, рухнула одна из колонн храма Исиды, в образовавшуюся в чаше фонтана трещину просачивалась вода. Но все эти повреждения были незначительными, а сам купающийся в лучах ласкового солнца город, с его увитыми плющом беседками и рыбоводными прудами, источал довольство и покой. И только мысль о скором возвращении в Рим порой омрачала настроение. Я еще не был готов уехать и хотел подольше пожить там, где не было ни сената, ни просителей, ни шпионов, а жизнь текла легкая и приятная.

Даже многочисленные граффити на стенах домов доставляли мне удовольствие. Я с удовольствием читал написанные красной краской девизы и рифмованные строки. С интересом разглядывал карикатуры и искренне рассмеялся, когда увидел шарж на себя.

– А что, очень даже похож, – сказала Поппея. – И ты взгляни, что написано ниже. Imperator Felix – счастливый император.

– Да, счастливее не сыскать, – подтвердил я.

Естественно, мы не могли все забросить и не следить за ходом решения тех или иных вопросов. Делами мы занимались на вилле по утрам. Я надиктовывал секретарям письма, а гонцы ждали, когда можно будет отправиться к адресатам. Поппея была умной и дальновидной женщиной, ответственно управляла своими владениями и имуществом, так что дел утром у нее хватало. У нее было кольцо с печаткой, личный секретарь и свои посыльные.