Виталий Полупуднев - Восстание на Боспоре
Табана ехала, как на гулянье. Издалека виднелись ее алое одеяние, серебряный пояс и короткий меч, блистающий самоцветами. Она расчесала свои темные волосы и завязала их лентой. На голову водрузила тяжелую пурпурную шапку, расшитую разноцветным бисером и подвесками. Рукоять нагайки, которой она помахивала, сбивая на ходу головки высоких степных трав, блестела золотом. Ее телохранители все были также в красных кафтанах, по-агарски, в медных эллинских шлемах и с длинными сарматскими мечами наголо.
– Ты словно на великий праздник вырядилась, – с сердцем заметил Андирак, – хотя мы в походе и не время сейчас носить дорогие наряды.
– Я женщина, – усмехнулась в ответ княгиня, обтирая разгоревшееся лицо белым платком, – ты же сам говорил это… Ты – в походе, а я – на прогулке. А потом, – по-нашему, по-агарски, в поход надевают все лучшее и на войну едут, как на пир…
Она не могла сдержать улыбки от нахлынувших чувств. Ей казалось, что действительно в степи наступил небывалый праздник. Даже синий сухой туман, что пал на просторы степи, и знойное дыхание полуденного ветерка казались необычными. Достав из переметной сумы металлическое зеркало, княгиня бросила поводья на шею коня и стала смотреться в тусклую полированную гладь, поправляя на полной шее разноцветное ожерелье.
Она в этот день хотела быть только женщиной и думать лишь о той давно желанной встрече с дорогим ее сердцу человеком, которая грезилась ей наяву и во сне.
Она нравилась себе в этой шапочке и ожерелье. Годы не успели оставить своих отпечатков на округлых щеках и вплести серые нити в каштановые волосы. Брови – змеи. А под бровями – большие, темные глаза с пушистыми ресницами.
Жарко!.. Табана спрятала зеркало и стала обмахиваться платком. Кузнечики выскакивали из травы и зелеными брызгами разлетались из-под копыт жеребца. Один вскочил на высокую грудь княгини. Она с улыбкой согнала его.
– Видишь, кузнец-то! – не удержался Андирак, усмехаясь. – Знает, куда прыгать!
Княгиня повела на малорослого Андирака своими глазами с поволокой и заметила про себя, что князь, забыв их распри и взаимные укоры, любуется ею. Она жеманно опустила ресницы. Ей было приятно в эту минуту внимание мужчины. Может быть, и тот также найдет ее прекрасной. Если бы!
Сзади тащилась на изнуренных конях рать, вооруженная чем попало. Передние всадники из дружин Андирака и Мирака еще имели вид воинов, но позади шла пешая масса люда с дрекольем, одетая в рубище. Люди томились от жажды, изранили себе ноги о колючие травы. У многих гноились раны, вызывая озноб и тряску во всем теле. Но ратники упорно шли вперед, подгоняемые общим стремлением найти становище того князя, что пришел спасти скифский народ и дать ему лучшую жизнь.
К полудню, когда воины начали поговаривать о привале, им повстречалась незнакомая конница, быстро приближающаяся из дымной мглы. Дружинники оживились, сонная дрема слетела. Старшие окриками приказали сомкнуть ряды и склонить копья. Передовой отряд лучше других вооруженных воинов поднял невообразимую пыль копытами своих коней. Табана с неудовольствием прикрыла лицо платком. Серо-аспидный слой пыли сразу заставил потускнеть ее алое одеяние и припудрил волнистые волосы.
Воины построились в конную лаву перед князем и княгиней, образуя заслон. Андирак выпрямился в седле и приложил руку к бровям.
– Глаза застилает! – с сердцем заметил он. – Скачут быстро, кони у них свежие!.. Но их немного.
– Ого! Го-го! – раздался протяжный крик.
Встречные осаживали коней в ста шагах от передовых воинов мятежного войска.
– Ого! – изменившимся голосом отозвался Андирак. – Да ведь это Мирак!
Он заерзал в седле, однако постарался совладать с собою и выехал вперед. Табана продолжала ехать шагом. Она заранее знала, что Мирак не простит Андираку его промаха. И когда до ее ушей донеслись ругань и крепкая степная брань, она лишь усмехнулась. Поравнявшись с яростно спорящими князьями, взмахнула плеткой и приветливо кивнула Мираку:
– Здравствуй, Мирак! Слава и честь тебе от всего народа и войска! Ты достойно выполнил свое посольство. Да вознесут тебя боги на крыльях славы!
Мирак отвернулся от незадачливого товарища и отвесил поклон нарядной княгине.
– О Табана, ты похожа на невесту!.. Спасибо за твои слова! Но мое сердце разрывается, когда я думаю о своих дружинниках, они легли костьми по вине этого слепого мерина! Этого пьяного энарея! Тьфу на его глупую голову!
– Кто пьяный энарей?! – вспылил Андирак, хватаясь за рукоять меча. – Будь свидетельницей, Табана! Мы теперь будем спорить железными языками наших мечей!
– Прекрати, Андирак, свои угрозы, не распаляй своего сердца, оно у тебя еще меньше, чем голова. Свяжешься драться с Мираком – потеряешь и то и другое. А мне жаль тебя. Ты еще мог бы стать славным князем… Тебя же, Мирак, прошу: не упрекай Андирака, ибо побеждать и терпеть поражения – дело обычное в жизни воеводы. Пожмите друг другу руки и помиритесь. Вас рассудит Фарзой.
– Фарзой?.. Гм… – Мирак пристально посмотрел в лицо Табаны.
– Чего ты? – улыбнулась княгиня. – Уж не грызет ли и тебя черный червяк зависти?.. Я говорила тебе и еще скажу: пойдешь за Фарзоем, будешь велик и славен! Будешь упираться – сгинешь, как комар при первом морозе. Сейчас два пути: или с Диофантом и его наемниками – это путь позора и унижения, или с Фарзоем. Второй путь ведет к славе и успеху. Выбирай!
Мирак засопел от внутреннего волнения. Табана умела влиять на него. После минутного колебания князь вздохнул и сказал:
– Фарзой стоит лагерем у Трех Курганов. Это час пути.
– С богом вперед! – Табана взмахнула плетью. – Эй, воины! Вперед, под знамя славного князя Фарзоя, к славе, к победе, к добыче!
Войско дружно двинулось навстречу мглистым далям, воины затянули песню. Едучи плечо в плечо с Мираком, княгиня расспросила его подробно о его поездке, интересовалась внешностью Савмака, заставила подробно перечислить все вооружение, полученное в Пантикапее. Наконец засыпала расспросами о Фарзое – как он выглядит и о чем больше всего говорит с друзьями?
– Знает ли он, что в твоем посольстве и я участница?
– Нет, княгиня, не знает. Я не сказал об этом Фарзою.
– Правильно поступил. Ну, а он сам не интересовался мною, не спрашивал обо мне?
– Нет. Но когда пленный воин сказал, что ты в отряде Андирака скрываешься от домогательств Гориопифа, то, как мне сказал Танай, он сильно разволновался…
– Разволновался? – оживилась Табана, оправляя ожерелье.
– И хотел сразу же выступать в поход, чтобы выручить тебя на беды… «Это, – говорил он, – жена покойного друга моего, и я обязан защитить ее жизнь и честь».
Лицо Табаны ярко вспыхнуло, брови дрогнули, улыбка расцвела, подобно весеннему степному маку. Вдова почувствовала себя почти полностью счастливой от сознания, что Фарзой не забыл ни дружбы с Бораком, ни ее самой.
– Мне кажется, что мы едем медленно, – вдруг сказала она. – А что, если Андирак поведет войско, а мы дадим коням волю и проскачем до лагеря галопом?.. Не люблю я эту томительную езду шагом!
9
На раскинутой кошме посреди княжеского шатра жаром горели золотые предметы. Пифодор бросил тут же связки мехов и зеленую накидку с золотым шитьем.
– Это – золотой калаф с самоцветами, говорят, принадлежал еще старой царице Камасарии. А накидка привезена царицей Алкменой из Фанагории.
Фарзой испытующе взглянул на усатую физиономию грека.
– Когда ты успел добыть такие украшения? Просто я удивляюсь тебе, родосец! Неужто в ту ночь, когда нас с тобою намеревались казнить?
Пифодор скривился в лукавой улыбке и затряс головой, звеня серьгою в ухе.
– Нет, не в ту ночь. Да не то важно, князь, а другое…
– Что же?.. Кому надевать столь красивые наряды? Женщин нет в нашем лагере. Надо отослать эти драгоценности обратно в Пантикапей и вручить Савмаку, он подарит их Гликерии.
– Нет, Гликерия не примет их, у нее есть и не такие!.. Она сама дала мне эти уборы!
– Для чего?
– Ах, князь, как коротка твоя память!.. Ведь в степи страдает от неудобств походной жизни жена друга твоего – Табана!.. И через час она будет здесь. Мирак выехал ей навстречу. Чем ты обрадуешь ее?.. Накормишь бараниной и угостишь боспорским вином? Это неплохо. Но если ты подаришь ей вот эти вещи, то угодишь ее женскому чувству как нельзя более.
Князь рассмеялся и, подойдя к греку, дружески хлопнул его рукой по плечу.
– Велики твои способности, пират! Ты мог бы стать царедворцем у какого-нибудь владыки – и, клянусь, был бы его любимцем! Хотя тебе у Палака и не повезло.
– Не повезло у Палака – повезет у другого скифского повелителя!
Грек усмехнулся и блеснул черными глазами.
– Что ж, будь по-твоему! Пусть вдова Борака носит царские одеяния, прошедшие через руки пирата.
