Виталий Полупуднев - Восстание на Боспоре
Более скромно, обычно ночью, являлись ватагами и в одиночку скифы-пахари. Эти разыскивали Таная, обнимались с ним и заявляли о своем намерении стать под знамя славного князя-гребца. Танай весь отдался сколачиванию пешей фаланги.
Весть о том, что понтийские и херсонесские войска покинули Неаполь, а князья-правители поспешно бежали под прикрытие неапольских стен, продолжала веселить всех, поднимала дух войска.
– Испугались! Испугались нашего преславного князя! – задорно заявляли у костров «ястребы», с хищной радостью рассматривая полученное оружие и примеряя шлемы и панцири. – Прогоним всех эллинов, разграбим их города, возьмем богатую добычу!
Вслед за добровольцами прибыли князьки многих родов, а за ними представители крестьянских общин. Их принимали с почетом и угощением. Они приносили клятву верности новому сильному князю, уверяли его в своей покорности, рассказывали о своих бедах.
– Молодые воины хотят к тебе в дружину, – кланялись старики, – дай им оружие и коней.
– Не хватает у нас коней, – морщился Фарзой, – вы должны сами снарядить молодых воинов, посадить на коней и дать им запас продовольствия.
Он видел, что хитрые главари степных родов хотят использовать случай, вооружить за его счет своих малолетков, отдать их на кормление щедрому князю, да еще получить сверх всего этого прибыль в виде военной добычи.
Мирак грубо и резко требовал, чтобы все, кто присягнул Фарзою, гнали в лагерь скот для прокормления войска.
– Какой скот? – закрывали глаза кочевые князьки, держась за бороды, – все отняли у нас чужеземцы, скот угнали. Сами мяса не видим.
Но после угроз пригоняли десяток еле живых коней со сбитыми спинами, брошенных понтийцами, да истощенных баранов, шерсть на которых висела клочьями.
– Хлеб? – вскидывали головы крестьянские представители. – Вы спрашиваете о хлебе?.. Да у нас крысы и те скоро подохнут, так как им нечего грызть. А у крестьян разве что возьмешь? Каждый старается зерно, если оно сохранилось у него, спрятать в землю, как золото.
Танай вспыхивал от досады, видя, что его соплеменники тоже кривят душой. Он знал, что в Неаполь идут непрерывно караваны с продовольствием и гурты мясного скота.
После отъезда родовых и общинных вожаков собрались на совет в шатре Фарзоя.
– Брать скот и хлеб силой, – горячился Мирак, – как это делали отцы наши!
– Негоже нам сейчас раздражать народ, – возражал рассудительный Танай. – Вся Скифия ждет от нас заступы от неправых дел, а мы грабить начнем!.. Вот тогда Дуланак и Гориопиф скажут людям, что мы – шайка разбойников, а не спасители. Надо придумать что-то другое.
– Что же другое, если войско растет, а кормить его нечем?!
– Я думаю, – поднялся Фарзой, – что мы проще сделаем это…
Все подняли головы и вопросительно уставились глазами на князя.
– Мы отнимем у врага тот хлеб, который он у народа берет. Как?.. А так. Окружим Неаполь конными отрядами, займем все дороги, отрежем город от степи. Все караваны, что в Неаполь идут, будем заворачивать в наш лагерь Вот и пропитание для войск. А в Неаполе голод начнется. Голодные князья-изменники много с нами не навоюют!
Уже первые разъезды «ястребов» пригнали в лагерь гурты скота. Мясо ели без меры. Костры пылали, котлы бурлили, разудалые княжьи сородичи оглашали окрестности песнями, криками и хохотом. Мирак смотрел на буйную вольницу нахмурившись. Он, как и Андирак, крепко не хотел возвышения рода Ястреба. Воинственность и драчливость были отличительными чертами, унаследованными «ястребами» от предков. Они ничего не боялись и любили рукопашные схватки.
Были отмечены драки и скандалы в лагере. «Ястребы» вели себя заносчиво и по всякому поводу, а то и без повода хватались за оружие.
Андирак, оставаясь наедине с Мираком, шептал ему:
– Эти чертовы «ястребы» только немного оперятся, так заклюют нас с тобою вместе с нашими ратями! Голытьба, нищета, но жадны, как волки, и рьяны в драке! Надо что-то предпринимать немедля!
– Подожди, не время сейчас… – мрачно бубнил Мирак, оглядываясь.
Танай и Пифодор представляли князю дело так, что драки хотя и недопустимы, но они говорят о боевом задоре воинов, что не так уж плохо.
– «Ястребам» надо вот что! – взмахивал Пифодор рукой, как бы рубя мечом.
– Боевого дела? – спрашивал Фарзой.
– Сечи кровавой!.. Их сейчас напустить на врага, они как демоны разить будут!
– Но смутьянов надо наказывать!
– Подожди, князь, не спеши с наказаниями. Задиры оправдают себя в битве. Пора в поход!
– Рад бы, но мы еще слабы. Не так ли, Танай?.. А у Гориопифа и Дуланака рати сильные и верные!
– Не все и у них в порядке, – горячо возражал Пифодор, – недаром они стали хитрость применять.
– Какую хитрость?
– А вот прикажи явиться Алмагиру, он хорошо знает, каков дух в стане врагов наших. Умеет, каналья, пронюхивать.
– Мало верю я Алмагиру, бродяга он, – покачал головой Фарзой, – однако зови его сюда!
2
Алмагир явился с обычной лукавой усмешкой на бородатом лице. Он предстал перед князем в шлеме и с мечом.
– Сильны рати князей неапольских? – спросил Фарзой.
– Князья сытно кормят своих людей, воины их хорошо вооружены и уверены, что делают правое дело. Только что прибыли из города перебежчики и сообщили новость: в городе стало хуже с хлебом и мясом. Но винят в этом не своих князей, а тебя.
– Почему меня?
– А кто отрезал привоз продовольствия в город? – усмехнулся Алмагир, пощипывая бороду.
В его глазах чувствовалось скрытое неодобрение.
– Это верно, мы отрезали… Хлеб и мясо нужны нам… Что еще говорят?
– Называют тебя разбойным князем… Прости, князь, не смею всего молвить.
– Говори все, не бойся, я не Гориопиф, за правду не казню.
– Князья перед войском выступали и народ неапольский собирали на площади. Называли тебя вероотступником, и многие им поверили. Ты, говорят, поклонялся эллинским богам на Родосе. И с тобою жрец черных богов родосских.
– Жрец?.. Тьфу, какая ложь! Да кто те это, жрец-то?
– А Пифодор!
Раскатистый хохот заставил дрогнуть полотнище шатра. Пифодор упал на кошму и катался в неудержимом смехе.
– Я… я жрец!.. Хо-хо-хо!.. Вот спасибо князьям, что дали мне хорошую должность! Хлебную и спокойную! После рабского хомута и пиратского кинжала – жреческий жезл!.. Неплохо!.. Разреши, князь, передать благодарность Дуланаку и Гориопифу!
Алмагир удивленно посмотрел на смешливого черномазого грека и продолжал:
– Князья говорили, что ты прибыл взять в Скифии хлеб и скот для боспорского царя Савмака и его рабов. Что ты продался Савмаку и тебе ничего не стоит уморить голодом не только Неаполь, но и всю Скифию.
– Ах они подлые души! – возмутился Фарзой. – И люди верят им?
– Когда хлеба в города не стало – поверили… Князья же убедили народ в том, что это они упросили Митридата вывести войска из Скифии, что благодаря им теперь Скифия опять свободна, но Фарзой хочет помешать мирной жизни. Будто ты решил обманом и силой превратить скифов в рабов Савмака.
– Так и говорили?
– Так утверждают перебежчики, в том числе и «ястребы», которые жили в городе. Позови их, они подтвердят. Теперь князья взялись за твоих «ястребов» – хотят уничтожить их поголовно. Это, мол, разбойный род.
– Будь они прокляты, но это им не удастся!.. Что еще?
– Князья разослали гонцов по всей стране, чтобы растолковать народу степному, что понтийцы уже ушли, воевать не с кем, надо собирать Великий Круг всего народа и выбрать для Скифии царя. А Фарзоя, как изменника, слугу боспорского, изгнать или убить! С кем, мол, он воевать собирается, как не с народом скифским, если понтийцы сами ушли?..
Такие сведения вывели Фарзоя из равновесия. Он с проклятиями метался по шатру, крича:
– Подлые изменники, они хотят обмануть народ! Они задумали истребить мой род! Ведь Диофант никуда не уходит, он собирает войско для отправки на Боспор! И как только расправится с Савмаком, так сразу же вернется в Скифию и тогда уже наденет нам Митридатово ярмо навеки!.. Это же военная хитрость!
При этих словах лицо Алмагира несколько повеселело. Видимо, и в его душе нашли место сомнения, верен ли путь молодого князя. Он закивал головой.
– О преславный князь, – с большой радостью и облегчением отозвался он, – кажется, и я теперь понял, что ты прав. В лагере-то уже сеют слухи против тебя… Поспеши, князь, надо сказать всему войску, почему ушел Диофант из Неаполя, в чем его хитрость.
– Понял и ты? – остановился перед воином Фарзой. – Понял, что собака всегда возвращается к недоеденному куску!
– Истинно, князь, понял!
– Вот пойди и расскажи об этом людям!
– Разреши молвить, князь.
– Говори.
– Сказать твоим воинам правду должны твои князья и воеводы. Только не такие, как Мирак… – он снизил голос, – что-то хмур он, и глаза горят недобрым… Лучше собери воинов и сам все разъясни им… А еще – надо людям и в Неаполе правду рассказать. Чтоб народ не отвернулся от тебя.
