Колин Маккалоу - Антоний и Клеопатра
— Октавиан в Риме? — спросил Цезарион, прерывая пугающее молчание.
— Он был там, но недолго. Он выступает с легионами и флотом, чтобы присоединиться к тем, что ждут его в Эфесе. По слухам, у него будет тридцать легионов, хотя не более семнадцати тысяч кавалерии. Кажется, он должен плыть из Эфеса в Антиохию, может быть, даже до Пелузия. Пассаты дуть не будут, но южные ветры в последние годы запаздывают.
— Как ты думаешь, когда он прибудет? — спокойно, невозмутимо спросил Антоний.
— В Египет, наверное, в июне. Говорят, что он не будет переплывать Дельту. Из Пелузия до Мемфиса он пойдет по суше и приблизится к Александрии с юга.
— Мемфис? Это странно, — произнес Цезарион.
Канидий пожал плечами.
— Я только могу предположить, Цезарион, что он хочет полностью изолировать Александрию, чтобы она не могла получить помощь. Это разумная стратегия, предусмотрительная.
— А мне она кажется неправильной, — заметил Цезарион. — Автор этой стратегии — Агриппа?
— Не думаю, что Агриппа в этом участвует. Статилий Тавр — заместитель Октавиана, а Корнелий Галл подойдет из Киренаики.
— Захват в клещи, — сказал Курион, демонстрируя свои знания.
Антоний и Канидий подавили улыбки, Цезарион надулся. Действительно! Захват в клещи! Какой проницательный этот Курион.
Теперь, когда Антоний пришел в себя, с плеч Клеопатры упал огромный груз, но у нее не получалось вновь обрести прежнюю энергию и состояние духа. Опухоль немного выросла, ноги в подъеме и лодыжках стали опухать, появилась одышка, а иногда ею овладевало непонятное беспокойство. Во всем этом Хапд-эфане винил зоб, но не знал, как его лечить. Лучшее, что он мог сделать, — посоветовать ей ложиться на кровать или на ложе, приподняв ноги, каждый раз, когда они отекали, особенно после долгого сидения за рабочим столом.
Ее мстительность и высокомерие сделали непримиримыми врагами двух человек на ее сирийской границе — Ирода и Мальхуса, а Корнелий Галл заблокировал Египет с запада. Поэтому Клеопатра вынуждена была искать союзников далеко от дома. Посольство к царю парфян со многими подарками и обещанием помощи, когда в следующий раз парфяне вторгнутся в Сирию. Но что она могла сделать для мидийского Артавазда? Его власть продолжала неуклонно усиливаться по мере того, как он медленно продвигался в Парфянскую Мидию, используя в своих интересах людей при дворе парфянского царя. Армянский Артавазд, которого привезли в Александрию для триумфального парада Антония, все еще считался пленником. Клеопатра казнила его и послала его голову в Мидию, дав послам наказ заверить царя, что его маленькая дочь Иотапа останется помолвленной с Александром Гелиосом и что Египет полагается на Мидию, которая постарается сдерживать римлян вдоль армянских границ. Чтобы помочь осуществлению такой политики, она послала золото.
Время шло, и приходили сообщения, что Октавиан в пути. Это побуждало Клеопатру строить все более и более дикие планы. В апреле она переправила волоком небольшой флот быстроходных военных кораблей через пески из Пелузия в Героонполис на конце Аравийского залива. Больше всего теперь ее беспокоила безопасность Цезариона, и она не видела другой возможности обезопасить его, кроме как послать его в Индию, в Малабар или на большой, грушевидной формы остров Тапробана. Что бы ни случилось, Цезариона надо куда-то отослать, где бы он совсем повзрослел. Только полностью созревшим мужчиной мог он вернуться и победить Октавиана. Но не успел флот встать на якорь в Героонполисе, как набатейский Мальхус сжег все галеры до единой. Это не остановило Клеопатру, она переправила еще несколько кораблей в Аравийский залив, но уже в Беренику, где Мальхус не мог их достать. С ними шли пятьдесят самых верных ее слуг с приказом ждать в Беренике, пока не прибудет фараон Цезарь. Потом они должны будут плыть в Индию.
Поскольку было невозможно оживить Общество непревзойденных гуляк, Клеопатра задумала основать Общество компаньонов в смерти. Цель была та же — веселиться, пить, есть и хоть на несколько часов забыть стремительно настигающую судьбу. Хотя это общество, несмотря на свое название, никогда не было мятежным, как и прежнее Общество непревзойденных гуляк, это были сплошные праздники. Ненужное, принудительное, безумное занятие.
Антоний был трезв, несмотря на употребление вина, хотя и умеренное, ибо он предпочитал проводить свои дни с легионами, тренируя их, совершенствуя их мастерство. Цезарион, Курион и Антилл всегда находились при нем, когда он был в таком воинственном настроении. У них не было желания стать членами Общества компаньонов в смерти. В их возрасте они отказывались верить, что смерть возможна. Любой может умереть, но только не они.
В начале мая из Сирии пришло сообщение, которое потрясло Антония. Еще на пути в Афины он увидел сотню римских гладиаторов, выброшенных на берег на Самосе, и нанял их, чтобы они сразились в победных играх, которые он был намерен устроить после разгрома Октавиана. Он заплатил им и дал два корабля, но Акций нарушил его планы. Услышав о поражении Антония, гладиаторы решили ехать в Египет и драться за него там, но не на арене, а как настоящие солдаты. Они доехали до Антиохии, где их задержал Тит Дидий, новый губернатор Октавиана. Потом прибыл Мессала Корвин с первыми легионами Октавиана и приказал их всех распять. Таким способом Корвин хотел сказать, что любые гладиаторы, сражающиеся на стороне Марка Антония, рабы, а не свободные люди.
По какой-то причине, непонятной Клеопатре, эта печальная новость подействовала на Антония так, как не подействовали события при Акции и Паретонии. Несколько дней он безутешно плакал, а когда пароксизм горя прошел, Антоний, казалось, потерял интерес, энергию и дух. Наступила депрессия, но под маской лихорадочного веселья в Обществе компаньонов в смерти, которое он посещал регулярно, напиваясь до бесчувствия. Легионы были забыты, египетская армия забыта, и когда Цезарион напоминал ему, что он должен образумиться и сохранить боевой дух в обеих армиях, Антоний не обращал на него внимания.
Именно в этот момент жрецы и номархи Нила от Элефантины до Мемфиса — тысяча миль — пришли к фараону Клеопатре и предложили биться насмерть до последнего египтянина. «Пусть весь Египет по Нилу встанет на защиту фараона!» — кричали они, стоя на коленях и уткнувшись лбами в золотой пол ее зала для аудиенций.
Решительная, несгибаемая, она все отказывала, и наконец они ушли домой в отчаянии, убежденные, что римское правление будет концом Египта. Но они не ушли, пока не увидели ее слезы. Нет, плакала она, она не позволит Египту стать кровавой баней ради двух фараонов, у которых едва ли течет в венах египетская кровь.
— Эту бессмысленную жертву я не могу принять, — сказала она, плача.
— Мама, ты не имела права отказать им без меня, — упрекнул ее Цезарион, когда узнал об этом. — Мой ответ был бы таким же, но, не потребовав моего присутствия, ты лишила меня моих прав. Почему ты думаешь, что твое поведение избавляет меня от боли? Оно не избавляет. Как я могу править сам, если ты все время отстраняешь меня? Мои плечи шире твоих.
Пытаясь вывести Антония из депрессии и присматривая за тремя молодыми людьми — Цезарионом, Курионом и Антиллом, Клеопатра еще контролировала строительство своей пирамиды, которое она начала, следуя обычаям и традиции, когда в семнадцать лет взошла на трон. Пирамида располагалась в пределах Семы, большой территории внутри Царского квартала, где были похоронены все Птолемеи и где в прозрачном хрустальном саркофаге лежал Александр Великий. Там был один из ее братьев-мужей, которого она убила, чтобы посадить на трон Цезариона. Другой утонул в водах Нила у Пелузия. Каждый Птолемей имел свой склеп, как и все Береники, Арсинои и Клеопатры, которые правили. Это были небольшие сооружения, хотя по всей форме, соответствующей фараону: сам саркофаг, канопы, охраняющие статуи, и три небольших внешних помещения, наполненные едой, питьем, мебелью, с изящной тростниковой лодкой, чтобы плыть по реке ночи.
Поскольку в пирамиде Клеопатры должен был лежать и Антоний, она была вдвое больше других. Ее собственная сторона была закончена. Рабочие торопились завершить помещение для Антония, прямоугольное по форме, сделанное из темно-красного нубийского мрамора, отполированного как зеркало. Его внешние стены украшали только картуши ее и Антония. Две наружные массивные бронзовые двери со священными символами вели в прихожую, откуда через две двери можно было попасть в обе половины пирамиды. Переговорная трубка проходила сквозь пятифутовую кладку рядом с левой створкой внешней двери.
Пока ее и Антония, забальзамированных, не положат там, высоко на стене останется открытым большое отверстие, до которого можно подняться по бамбуковым лесам. Лебедка и большая просторная корзина позволяют доставлять людей и инструменты. Процесс бальзамирования занимает девяносто дней, так что пройдет полных три месяца между смертью и запечатыванием отверстия. Жрецы-бальзамировщики будут спускаться и подниматься со своими инструментами и помощниками. Кислый раствор и кислотные соли они получали из озера Тритон на краю римской провинции Африка. Даже это уже было приготовлено. Жрецы жили в специальном здании вместе со своими инструментами.
