Дмитрий Абрамов - Ордынская броня Александра Невского
Князь Александ видел, как Збыслав с новгородцами уже погнали свеев по склону холма к реке. Но одесную в рядах его полка произошло замешательство, и князь ринулся туда со своим ближним окружением. Через пять минут он уже был в гуще сечи. Каким-то внутренним чувством угадал, кто среди вражеских воинов предводитель их рати. Перед ним саженях в десяти был могучий верховой воин в кольчуге, поверх которой был надет чешуйчатый доспех без рукавов. Тяжелое копье и щит были в его руках. На мгновение князь остановился, казалось, оценивая противника. Именно тогда перед очами Алексанра Ярославича из дымки иного мира явился златокудрый воин с глазами, сиявшими мужеством и огнем. Заглянув в очи Александра он указал перстом на предводителя свеев. Более Александр не колебался. Зажав тяжелое копье между боком и предплечьем, он ударил коня шпорами и пустил его на того, кто был указан ему. Свей тоже заметил русского князя и направил коня ему навстречу. И минуты не прошло, как оба, издав громогласный боевой клич, ударили друг друга копьями на всем скаку. Щит Александра был расколот ударом сверху до основания. Однако многолетняя выучка помогла ошеломленному князю удержаться в седле. Свей же, выронив обломившееся копье и сраженный русским рожном в десное ланито, стал заваливаться на оший бок. Кровь залила ему доспехи. Верные слуги и вои успели окружить своего предводителя и уберечь от русских мечей и копий. Следом они пустили коней по спуску к реке, дабы укрыться со своим господином на корабле.
Новый боевой клич восторга и близкой победы прокатился по рядам русских воев. Русичи вновь перешли в соступ. С яростью бросились на врага Горислав и Путята. Но в этот момент мало кто заметил, что Ратмир, защищавший князя с десной руки, потерял коня. Верные отроки окружили ошеломленного князя, но тот, быстро приходя в себя, выхватил меч и указал им на врага. Ратмир успел соскочить с падавшего коня, но потерял щит. Увидав, что князь указал острием меча на ворога, он ринулся вперед, но оказался один в гуще пеших вражеских воев, вооруженных секирами и копьями. Первого, что был с копьем и щитом, он обезоружил ударом меча, а другим ударом в незащищенный щитом бок свалил на землю. Второй пал от клинка меченоши с третьего удара в голову. Но далее Ратмир почувствовал, что ранен копьем в разрез кольчуги в ошее бедро. Он не увидел, кто просек его ноговицу, и нанес удар наотмашь. Но тут же получил тяжелый удар секиры в десный бок. Пешие вои врага обступили его и наносили удары со всех сторон. Ратмир, обхватив рукоять меча обеими дланями, истекая кровью, отбивался, как мог, вращал мечом над головой и обрушивал его на врагов. Посмотрев под ноги, чтобы не споткнуться, он увидел, что подол его белой поддоспешной рубахи стал заплывать алыми кровоподтеками. Последнее, что запомнилось или привиделось ему, это то, как он дерется с рыжим тиуновым сыновцом под холмом у Перынского скита. С верхов же холма золоченый крест над храмом сияет ему своим неугасимым светом закатного солнца.
Горислав и Путята видели, что князь Александр сразил вражеского предводителя ударом копья. Как и многие другие русичи они было ринулись вперед. Но тут Горислав остановил Путяту и указал ему, что недалеко одесную их княжий меченоша дерется один против пятерых свеев и еми. Не раздумывая, друзья бросились на подмогу. Однако дорогу им перекрыли два пеших ратника с секирами. Пока русичи разделались с ними, Ратмир уже пал, истекая кровью. Свеи тем временем отхлынули и стали отходить вниз по спуску к реке. Русские конные вои преследовали отступавших, не давая им опомниться и сплотиться для отпора. Горислав подбежав к Ратмиру, позвал его, но тот лишь глухо застонал. Он наклонил ухо к устам меченоши. Булькающее, тяжелое дыхание воина, подсказало Гориславу, что дело плохо. Оставив обессилевшего Путяту постеречь Ратмира, Горислав бросился искать коня, чтобы доскакать до князя Александра и сообщить ему о его меченоше и друге.
Уже наступал завершающий этап Невской битвы. Как раз тогда Гаврило Олексич увидел, как в окружении слуг и нескольких воев, с трудом поддерживаемый ими, поднимался по сходням на борт своего шнека предводитель свейской рати. Не сходя с коня, Гаврило ринулся верхи на сходни и свалил мечом одного из свейских воев. Тот с шумом упал в воду, подняв брызги и издав предсмертный вопль. Однако через несколько секунд свей выставили копья и, ранив коня храброго русича, сбросили его вместе с конем в воду. К тому времени новгородские плотники и ладожане прорубили борта трем свейским кораблям и посекли снасти еще на двух. Все свейские вои и кормщики были перебиты там. Озверело отбиваясь от пеших русичей, свей, мурмане и емь потоком валили с холма к своим шнекам, заполняли их, брались за весла и ставили паруса. Здесь у шнеков и у воды ожесточение и сопротивление свеев выросло. Пришельцы отчаянно отбивались, сталкивая русичей копьями и шестами с бортов кораблей, сбрасывая в воду или поспешно втаскивая сходни. Даже потоки стрел не помешали им отчалить от берега. Борта, мачты и весла кораблей усеяли сотни русских стрел. В ответ на русские стрелы со шнеков полетели свейские. Понеся потери, русичи укрылись щитами и немного отступили вверх по подъему холма. Преследовать ворога, уходившего к Варяжскому морю, без насадов и ушкуев, оставленных верстах в семи выше по реке, уже не было смысла.
А на верху холма рядом с шатрами, брошенными врагом, над умирающим Ратмиром, встав на колени, склонился князь Александр. Он снял с его головы островерхий шелом и подшеломник, отер дланью десницы струйку крови, бежавшую из его уст. Легко тряся голову друга, просил отозваться и беспрестанно целовал его мокрое и холодеющее чело. Неутешные слезы текли из глаз князя. Все не веря в то, что случилось, Александр звал, умолял Ратмира очнуться. Звал, словно стараясь пробудить его от крепкого, хмельного сна или забытья. Но тот лишь на одно мгновение открыл потухающие очи и, уходя, прошептал господину и другу:
— Прости мя…
Александр зарыдал, не стесняясь собравшихся и окруживших его воев. Он рыдал второй раз в жизни, как после смерти брата, потеряв любимого друга. Кричал от душевной боли, размазывая его кровь, смешанную со своими слезами по челу. Звал, потому что знал, вместе с Ратмиром порвалась та самая последняя ниточка, связывавшая его с первой любовью. Стонал, потому что чувствовал, вместе с Ратмиром невозвратно уходила его юность.
Глава XV. Безвременье
Июль заканчивался, и близился август. Неле не находила себе места и ловила себя на том, что с каждым днем все более и более беспокоится за Горислава, хотя вначале, когда он уходил в поход, не хотела признаться себе в своих чувствах. Да, она провожала его и просила беречь себя, но все равно боялась привязаться к нему, а потом потерять, как это было с Иоганном. Несмотря на врожденный темперамент, жизнь учила ее не горячиться, не принимать поспешных решений и не торопиться делать выводы. Однако сердце ее страдало от нарастающего одиночества и тоски по этому, еще не совсем понятному ей, но уже такому близкому человеку. Она стала усердно молиться, и это временно помогало, но через вскоре тоска возвращалась вновь с прежней силой.
Как же было велико у нее чувство радости, когда в Новгород Великий пришло известие, что русские полки одержали победу над ворогом. Неле узнала, что потери русичей невелики, и это внушило ей надежду. Новгородцы ликовали и поздравляли друг друга, а вместе со всеми радовалась и она. Спустя несколько дней, после того, как пришло известие, Неле первый раз подошла к воротам городищенского града и попросила у сторожи разрешения подняться на верха вежи, чтобы посмотреть вдаль во все стороны. Вои с удивлением выслушали женщину, но без препятствий и с улыбками пропустили ее. По ступеням, засиженным голубями, она поднялась на третий — самый верхний ярус и всмотрелась на дорогу, ведущую на север к Новгороду. Отсюда было хорошо видно, но окна бойниц, не давали ей увидеть всю перспективу. Неле осмотрелась и увидела, что под четырехскатную крышу вежи, почти по самому центру ведет еще одна узкая лестница. Она смело полезла по ней и через несколько секунд оказалась над деревянной кровлей вежи на смотровой вышке, огражденной перильцами и накрытой небольшим навесом. Здесь дул холодный ветер, у нее закружилась голова, но она не ушла вниз. Отсюда можно было обозреть всю округу. Городище лежало внизу перед ней. Почти как на ладони был виден Юрьев монастырь на противоположном берегу Волхова. Неле перекрестилась, вспомнив о Феодоре. Затем с душевным ликованием оглядела бескрайние просторы Ильмень-озера. Следом повернулась на север и всмотрелась на дорогу. Там не было никакого движения. Вдали по обоим берегам могучей реки раскинулся красивый, богатый и почти сказочный город. И она, осматривая его с расстояния почти в десять верст с высоты птичьего полета, еще раз поняла, зачем Бог привел ее сюда. Поняла и призналась сама себе в любви.
