Рихард Дюбель - Хранители Кодекса Люцифера
– Сейчас, – запинаясь, произнес Генрих. Он попробовал проникнуть языком в ее рот, но она отстранилась. – Прямо сейчас. Я больше не могу ждать… пожалуйста…
Она еще сильнее рванула Генриха за волосы и отвела его голову назад, так что горло полностью открылось. В нем поднялся совершенно бессмысленный страх: казалось, что в следующее мгновение она вонзится зубами ему в шею и высосет из него жизнь. От страха его вздыбившийся член начал вибрировать, и эта дрожь чуть было не заставила его кончить. Он охнул. Боль в черепе была настолько сильной, что глаза Генриха наполнились слезами.
– Филиппо не будет наблюдать за вами, – прошептала она. – Наоборот. Это испытание для него. Отдайте ему девочку. Если он принадлежит нам, он примет наше предложение. Если же нет – вы убьете его.
– Но Кодекс…
– Бедный Геник! – Она вздохнула.
Генрих уже почти не мог терпеть боль, причиняемую ее хваткой. Он отклонялся все дальше назад. Хватило бы одного удара, чтобы она отпустила его, но он не мог нанести его. Он медленно встал на колени.
– Бедный Геник. Вы уже так близки к нему, но до сих пор не поняли сущность того, с кем мы имеем дело.
– Так объясните мне.
– Объяснение каждый день находится у вас перед глазами.
Внезапно она отпустила его. Он качнулся вперед и, все еще стоя на коленях, обхватил ее бедра руками. Он зарылся лицом в складки ее платья.
– Я хочу вас, – простонал Генрих. – Я более ничего не хочу – никакого партнерства, никакого участия в вашем тысячелетнем царстве, никаких денег, никакой власти, – ибо хочу только вас! – И он отчаянно попытался сорвать с нее одежду.
– Сейчас и прямо здесь, в грязи, – предложила она, – или позже, при свечах, красном сиянии раскаленных щипцов и визге маленькой шлюхи.
Он остановился. Стон, идущий из груди, выжигал себе дорогу наверх, к его рту. Глаза Генриха вылезали из орбит. Он отпустил ее.
– Я попрошу Филиппо спуститься. Он прибыл незадолго до вас. Конюх!
Она даже не повысила голос. Тем не менее уже через несколько мгновений молодой слуга стоял в дверях и сгибался от страха и покорности.
– Вторую лошадь, – приказала она. – Быстро.
Парень осторожно, бочком обошел их. Генрих, все еще стоявший на коленях, почувствовал его взгляд. Он зарычал на него, как волк, скалящий зубы на добычу. Парень убежал в противоположный конец конюшни. Генрих поднялся на ноги.
– Какое у нее преимущество?
– Полдня.
– Почему вы не послали за ней кого-нибудь другого?
– С чего бы мне это делать? Разве до сих пор не вы всегда решали такие проблемы?
– Поедемте со мной, – импульсивно предложил он. – Как во время первой охоты!
Она. покачала головой. Генрих с трудом выдавил из себя улыбку. Лицо его пылало, а кожу головы все еще саднило. Она отвернулась и не спеша направилась к входу в замок.
Когда Генрих в своем дорожном плаще, на котором остались следы грязи от предыдущей поездки, выехал из предместий замка, рядом с ним скакал Филиппо, мешком сидевший на лошади. Мысли Генриха обратились к Александре. За прошедшие дни он скрепил печатью то, что приближал уже несколько недель: ее закат. Ему стало ясно, что сам он, рисуя в своем воображении возбуждающие картины ее убийства, в действительности еще не принял окончательного решения. Но сейчас жребий был брошен. Его личная богиня Диана вынудила принять это решение. Он смирился, однако не забывал о том, что у него есть под рукой один сюрприз, который она не принимала в расчет, хотя, похоже, предвидела все остальное. Эта мысль снова возбудила его.
Он невольно обернулся и посмотрел на монолитную скалу, из которой вырастал замок, и на стоявшую в воротах Диану. Она перехватила его взгляд, который – они оба об этом знали – предназначался не ей, а Александре, ожидавшей в своей комнате возлюбленного. Что ж, очень скоро ей доведется испытать нечто особенное. Однако возбуждение спало, как только перед его внутренним взором возник образ Александры. Он отвернулся боясь увидеть даже на таком расстоянии, как накрашенное лицо женщины, замершей в тени пропилеев, исказится в насмешливой улыбке. Откуда-то в его душу прокралось чувство, что настоящий сюрприз на этот раз снова появится с ее стороны.
– Куда мы скачем? – осведомился поп.
– Закрой пасть, – ответил Генрих.
8
Филиппо чувствовал себя плохо, но не из-за грубости Генриха, от которого он ничего другого не ожидал, а потому что догадывался: ему говорят лишь полуправду. Филиппо понимал, что его отказ служить Богу в лицемерном, неосведомленном внешнем мире считался преступлением, караемым смертью, а угроза того, что беглец натравит на них власти ближайшего же города, не была вымышленной. Однако он не знал, почему человек, которого они преследовали, убежал, как не знал и того, о ком идет речь. Генрих был неразговорчив, и у Филиппо возникло подозрение, что он всего лишь пешка в игре, затеянной хозяйкой замка и ее подручным. Мысль о том, что этот надменный молодой человек на лошади рядом с ним сильно переоценивает свою собственную роль, мало утешала его. Это только делало ситуацию еще менее предсказуемой. Филиппо спросил себя, не совершил ли он роковой ошибки. Однако ему снова вспомнилась девочка в исповедальне и лицо ее матери, когда он вернул ей ребенка, – и чернота сгустилась в его сердце. Что бы ни представлял собой мир, в который ему довелось войти, он не мог быть более продажен, чем тот, из которого он вышел.
Quo vadis, domine?
Филиппо фыркнул. Ничего не получилось: он не сумел вызвать голос Виттории. Каждый раз, когда этот вопрос звучал у него в голове, в нем слышался голос хозяйки Пернштейна.
Генрих, судя по всему, был неплохим охотником. Он следовал через лес по тропе, которую Филиппо всегда замечал только в тот момент, когда уже успевал сойти с нее и его лошади приходилось ступать по сломанным веткам, густому папоротнику и кочкам, покрытым толстым слоем игл и старой листвы. В лесу почти не было подлеска, так что они в основном могли вести лошадей рысью. От неравномерного аллюра тело Филиппо тряслось. В последний раз он сидел на лошади еще ребенком и потому очень скоро почувствовал себя совершенно разбитым. Неожиданно Генрих осадил свою лошадь, и Филиппо тоже натянул поводья. Генрих приложил палец к губам.
Лес постепенно сгущался, но перед ними был один из редких его уголков, где несколько лет назад ряд старых деревьев, должно быть, упал и земля получила достаточно солнечного света, чтобы позволить вырасти новым деревьям. Они образовывали запутанную картину немой ожесточенной борьбы за господство, и первые бойцы уже пали ее жертвой. Зелень переплеталась с омертвелыми ветвями коричневого цвета.
Генрих нагнулся к священнику.
– Спорьте со мной, – еле слышно произнес он, а затем громко добавил: – Там никто не пройдет! Я считаю, след идет направо. – И он указал в ту сторону.
– А я так не думаю, – заявил Филиппо.
– Потому что вы – глупый попик и совершенно в этом не разбираетесь, – тут же ответил ему Генрих. Филиппо понял, что, даже замышляя хитрость, он не смог отказать себе в удовольствии оскорбить его. – Давайте, шевелите задом.
Они изменили прежнее направление и ехали до тех пор, пока заросший участок леса не скрылся из виду. Генрих сдержал лошадь и выпрыгнул из седла.
– Откуда вам известно, что наша добыча находится именно там? – спросил Филиппо.
Генрих постучал себя пальцем по лбу.
– Разве трудно посчитать, сколько времени понадобится на то, чтобы идущая рысью лошадь настигла пешехода, даже если тот бежит изо всех сил?
Филиппо кивнул.
– И что теперь?
– Мы привяжем лошадей здесь. Я разведаю положение, вернусь, и тогда ваша очередь.
– В каком смысле? – поразился Филиппо.
Генрих сделал хватательное движение и наградил его презрительной улыбкой.
– Какой вздор, – заметил Филиппо. – В отличие от меня вы – опытный воин. Парень ускользнет от меня.
– Не беспокойтесь, нашу добычу может одолеть даже священник, – просветил его Генрих. – Потому что она принадлежит к тем, кто преимущественно становится жертвой, то есть к детям и глупым бабам.
Филиппо пристально посмотрел на него. Он хотел резко возразить ему, но в памяти снова возникла исповедальня.
– Мы преследуем женщину?
Генрих снова приложил палец к губам, а потом легко побежал в сторону чащи. Филиппо съежился, наблюдая за тем, как тот исчезает между деревьями. Он уже пожалел, что подчинился приказу Поликсены фон Лобкович.
Генрих вернулся неожиданно быстро. Он ухмылялся.
– Идеально, – тихо произнес он. – Лучшего убежища она не смогла бы выбрать.
– Потому что туда легко пройти?
– Нет, потому что это совсем близко. – Генрих покачал головой. – Будьте внимательны. Я хотел бы, чтобы вы осторожно подошли к самому краю подлеска. Там, в самой его середине, есть маленькая поляна, на которой гниет старое дерево. Она, вероятно, решила немного передохнуть. Подыщите себе укрытие. Вы услышите, что через некоторое время тоже туда приду. Все будет выглядеть так, как будто бы мы потеряли след и разделились. Она попытается не упустить меня из виду, устремится ко мне и выйдет из зарослей. Это ваш шанс: врывайтесь туда и хватайте ее.
