Еремей Парнов - Заговор против маршалов
— Вот постановление,— ему сунули под нос какую- то бумажку с фиолетовой ядовитой печатью.— Одевайтесь.
— Решение Центрального Комитета есть? — Якир сдернул с вешалки гимнастерку.
— Наденьте штатское,— нависший над ним майор покосился на ордена.— Так оно и для вас будет лучше...
— Я спросил о решении Центрального Комитета! — Иона Эммануилович не понял, чем поможет ему штатский костюм. Телесный осмотр, срезание пуговиц и прочие неизбежные процедуры были вне его мира. Он не знал, что чувствуют люди, когда с них спарывают шевроны, срывают ордена. Никогда не думал об этом.
— В Москве вам покажут все, что требуется...
Он торопливо натянул брюки, кое-как пристегнул запонкой воротничок. Только галстук никак не давался.
— Оставьте,— сказал майор.
Выходя из купе, Иона Эммануилович увидел адъютанта Захарченко. Спускаясь, чувствовал на себе его тоскующие глаза.
Его повели по путям куда-то в тупик, на отдаленную платформу, где возле обшарпанного лабаза стояли машины. В Москву повезли с почетным эскортом.
«К. Е. Ворошилову. В память многолетней в прошлом честной работы моей в Красной Армии я прошу Вас поручить посмотреть за моей семьей и помочь ей, беспомощной и ни в чем не повинной. С такой же просьбой я обратился к Н. И. Ежову.
9 июня 1937 г.
Якир»
«Сомневаюсь в честности бесчестного человека вообще.
10 июня 1937 г. К. Ворошилов»
Ножницы регламентации обкорнывали не только судьбы, но и обстоятельства. Черт с ним — с однообразием приемов. С совпадением обстановки как быть? А что обстановка? Ее также организует регламент.
Уборевича тоже избрали в президиум. В Смоленске, в Доме Красной Армии, начала работу окружная партийная конференция. На второй день поступила телефонограмма из столицы. Срочный вызов.
Наскоро собрав небольшой чемоданчик, Иероним Петрович взял на дорогу пару книжек и коробку сигар.
За окнами доцветала сирень, со дня на день мог распуститься жасмин. Самая чарующая пора.
Перед тем, как уйти, оборвал листик календаря: 29 мая.
Нине Владимировне позвонили из отдела связи округа, что поезд скоро прибудет в Москву.
— Маша, голубушка, вы уж приготовьте все, как надо, а я полетела.
Когда показался паровоз со звездой, она бросилась навстречу с букетом цветов. Пока добежала к салону, состав остановился. Увидев на перроне военных в синих фуражках, не придала этому никакого значения. Схватилась за поручень, оттолкнув зазевавшегося охранника, и вскочила на подножку. Он рванулся за ней, успел, кажется, поймать кончик газового шарфа, но Нина Владимировна уже влетела в тамбур.
Одетый в штатское Уборевич шел по коридору между двумя чекистами.
Она закричала.
— Не волнуйся, Нинок, все уладится,— успел сказать он, прежде чем их растащили в разные стороны.
Нину Владимировну затолкнули в ближайшее купе и продержали взаперти до самого вечера.
Она возвратилась домой, когда там уже шел обыск. Работало пятеро...
В ту же ночь провели очную ставку.
— Уборевич состоял в нашей правотроцкистской —организации с тридцать первого года,— угрюмо процедил Корк.
— Категорически отрицаю. Это все ложь от начала до конца. Никогда никаких разговоров с Корком о контрреволюционных организациях не вел.
Ушаков доложил Леплевскому, что Уборевич ведет себя неправильно.
— Вас что, учить надо?
Ушакова не надо было учить. Он и не таких колол.
Фельдман поначалу тоже от всего отпирался. «Какой еще заговор, тем более против Ворошилова? Климент Ефремович учил нас, растил, воспитывал...» Знакомая песня!
Ушаков изучил личное дело арестованного, вызвал его к себе в кабинет, запер дверь и вскоре Фельдман писал под диктовку. А Тухачевский? Кто вытаскивал из Тухачевского?
Но сейчас даже не дали как следует познакомиться с делом — очная ставка прямо с колес.
Уборевича ломали вдвоем с Леплевским, пока не подписал заявление на имя Ежова. Сначала одно, затем другое.
С Якиром вышла небольшая осечка. Следователь Глебов то ли из ложного сочувствия, то ли по неопытности зафиксировал отказ от показаний. Глебова отстранили и выправлять положение пришлось тому же Ушакову.
— Я почти не ложился спать,— доложил он,— но вернул Якира к прежним показаниям. Это Глебов стал сбивать его*..
Леплевский приказал арестовать Глебова.
Постановление было оформлено решением Политбюро от 30 мая и 30 мая — 1 июня 1937 г. Голосование проводилось опросом.
«Утвердить следующее предложение Политбюро ЦК: ввиду поступивших в ЦК ВКП(б) данных, изобличающих члена ЦК ВКП(б) Якира и кандидата в члены ЦК ВКП(б) Уборевича в участии в военно-фашистском троцкистском правом заговоре и в шпионской деятельности в пользу Германии, Японии, Польши, исключить их из рядов ВКП и передать их дела в Наркомвнудел».
«Отстранить тт. Гамарника и Аронштама от работы в Наркомате обороны и исключить из состава Военного Совета,— говорилось в другом решении от 30 мая,— как работников, находящихся в тесной групповой связи с Якиром, исключенным ныне из партии за участие в военно-фашистском заговоре».
Армкомиссар первого ранга Гамарник всего десять дней назад был утвержден членом Военного совета Среднеазиатского округа, а Аронштама, армкомиссара второго ранга, определили на такую же должность в Куйбышев.
Кого сразу стирали в пыль, кого пересеивали из сита в сито.
Ян Борисович Гамарник страдал тяжелой формой диабета. По утрам к нему на дом в Большой Ржевский переулок приезжала медсестра.
Маршал Блюхер заехал на московскую квартиру за женой в начале седьмого. Она сидела перед трюмо, уже одетая для театра. Наводила последний лоск. В Большом давали «Жизель». На закрытом посещении ожидались члены правительства.
— Французские?— Василий Константинович повел носом.— Ты же знаешь, что Сталин не любит. Могла бы «Красную Москву» по такому случаю... А вообще-то с театром срывается. Не знаю, успею ли обернуться. Срочное задание.
— Ну вот...
— Большой Ржевский,— сказал шоферу маршал.
— Дело швах, Ян Борисович,— Блюхер подсел поближе к кровати. На подушке вьющиеся волосы и густая борода Гамарника казались особенно черными. Болезнь придала лицу горькую утонченность.
Блюхер поведал о состоявшемся решении и, сделав над собой усилие, поднялся. Что еще можно было сказать?
Едва он ушел, приехали начальник Политуправления Булин и начальник Управделами наркомата Смородинов. Климент Ефремович Ворошилов приказал ознакомить Гамарника с приказом об увольнении.
Член партии с 1916 года, секретарь Киевского комитета РСДРП(б) до Октября, он возглавлял в период германского нашествия подпольные парторганизации в Одессе, Харькове, Крыму. Член Реввоенсовета южной группы войск, комиссар стрелковой дивизии, председатель Одесского и Киевского губкомов. Потом — Дальний Восток, Сибирь. С 1929 г.— бессменный начальник ПУ РККА, член Реввоенсовета СССР, ответственный редактор «Красной Звезды», с 1930 г.— одновременно первый заместитель наркома обороны. Орден Ленина, орден Красного Знамени.
Жить без армии он не мог. Да и сколько ее еще оставалось, жизни?
Ян Борисович сполз с кровати, добрался до стола, вынул из ящика револьвер.
Поднявшись этажом выше, Мира Уборевич зашла к подруге. Вета достала альбом с фотографиями. Долго вглядывались в остановленные мгновения, вспоминали. Потом, повинуясь овладевшей обеими мысли, принялись расставлять крестики.
Кто следующий?..
Первого июня в Кремле на расширенном заседании Военного совета с докладом «О раскрытом органами НКВД контрреволюционном заговоре в РККА» выступил Ворошилов. Из восьмидесяти пяти членов Совета двадцать сидели по тюрьмам, двое умерли.
Прежде чем нарком взошел на трибуну, участников ознакомили с показаниями арестованных. Настроение было подавленное. Сталин короткими злыми репликами сталкивал людей лбами, провоцировал, разъединял.
