Михаил Крюков - Последний Совершенный Лангедока
– Да нам самим вроде бы ничего и не надо, правда, Вадим? Скажите… – замялась Ольга, – а… Можно узнать, что было с Павлом и Альдой? Ну, после того, как всё кончилось?
…и возник сад, в глубине которого был старый дом. На лужайке в тени высокого дерева за столом сидел немолодой мужчина, окружённый стайкой детей. Он что-то объяснял им, поясняя слова быстрыми рисунками на восковой табличке. Дети внимательно слушали. К учителю и маленьким ученикам подошла черноволосая, стройная женщина с кувшином. За ней слуга огромного роста нёс блюдо с фруктами и стопкой лепёшек. Женщина мимоходом погладила одного мальчика по голове, прижала к себе девочку, потом махнула рукой, дети подвинулись, и она стала накрывать на стол. Женщина что-то сказала учителю, тот в ответ засмеялся, и видение истаяло.
***Меня разбудил звонок смартфона.
Первый закон мобильной связи гласит: «Какой бы рингтон не устанавливался с вечера, утром он всё равно будет звучать отвратительно». Чтобы не разбудить Ольгу, я, пошатываясь со сна, вышел с мобильником на балкон и прикрыл за собой дверь. Звонила секретарша шефа.
– Вадик, это Кира Петровна, здравствуй.
О существовании определителей номера она, конечно, знала, но начинала разговор, как привыкла за многие годы, то есть с представления.
– Доброе утро… (в последнюю секунду я с трудом подавил зевок).
– Ты где сейчас?
– В Питере. Точнее надо?
– Нет. Возвращайся, начальник вызывает. Когда сможешь быть на службе?
– Н-ну, наверное, завтра… Если Аннушка масло не разольёт… второй зевок. (Да что же это такое? А ну, возьми себя в руки!)
– Кто такая эта Аннушка?
– А?.. Неважно, это я просто пошутил. А зачем шеф вызывает, не знаете? Случилось что-нибудь?
– Знаю, но не скажу. Не волнуйся, ничего страшного, но лучше поторопись.
– Хорошо, спасибо, понял.
Я завершил разговор и вернулся в спальню.
– Кто звонил? – спросила Ольга, потягиваясь на огромном ложе.
– Это со службы, вызывают в Москву.
– Ну и ладно, завтра утром так и так из гостиницы надо было бы съезжать. На чём поедем обратно?
– Можно самолётом, поездом или «Сапсаном».
– Что такое «Сапсан»?
– Скоростная электричка, что-то вроде французского Eurostar, только попроще. До Москвы всего четыре часа езды. Тебя не укачивает?
– Ещё как укачивает!
– Значит, «Сапсан» отпадает. С самолётом, пожалуй, слишком много мороки: в аэропорт, из аэропорта, багаж сдай, багаж получи… Мы не на Канары летим.
– А жаль… – вздохнула Ольга.
– И мне. Остаётся обычный поезд. Тогда давай на «Красной стреле» поедем, по-барски. В полночь сядем, а утром будем в Москве. Возьмём СВ, там всегда свободные места есть, выспимся спокойно, а сегодня ещё по Павловску погуляем.
– А в этой самой «Стреле» не укачивает? – подозрительно спросила Ольга.
– Да вроде нет, поезд как поезд. И потом, ты же опытная речная волчица, какое может быть укачивание?
– А такое, противное очень. И вообще, вам, мужчинам, тонкую и ранимую душу европейской женщины понять не дано! Что, съел? Ладно, заказывай билеты. Только смотри, чтобы купе было посредине вагона.
Вы будете смеяться, но города пахнут по-разному. Воздух в них что ли другой…Точно-точно. Московский воздух я бы с питерским, например, ни за что не спутал. Это сразу чувствуется, когда выходишь из вагона. Потом, конечно, острота ощущений пропадает.
Я завёз Ольгу домой, переоделся и поехал в контору.
В этот раз привет-ведьма решала кроссворд, бессовестно подглядывая в Википедию. На меня она едва взглянула.
Большая часть моего отдела была в отпусках, поэтому я сразу отправился на генеральский этаж.
– Разрешите, товарищ генерал?
– Заходи, Снегирёв, присаживайся.
Я огляделся. На генеральском столе было пустовато, исчезла большая часть бумаг, сувениры-безделушки и ещё что-то, к чему я привык, а сейчас не мог вспомнить, что стояло на этом месте.
Канарейкин протянул мне папку:
– Ознакомься.
«Выписка из приказа… Назначить подполковника Снегирёва начальником… с присвоением очередного воинского звания «полковник»… Выписка верна. Подпись. Печать, номер. Всё честь по чести.
– Ознакомился. Но ни хрена не понял.
– Ну, прочти ещё раз.
– Да я не в этом смысле!
– А в каком? Я к этому креслу гвоздями не прибит, так что теперь оно твоё. Я тебя, кстати, и рекомендовал.
– Вот спасибо, удружили…
– Пожалуйста. «Молодым везде у нас дорога» и всё такое.
– А… А вы куда? На дембель?
– Не дождётесь. В центральный аппарат. Но командовать тобой буду не я, у меня сфера деятельности несколько меняется.
– Да я же не справлюсь!
– Справишься, справишься, не валяй дурака. Всё ты прекрасно умеешь. На передачу дел положено три дня, но мы с тобой и за день управимся, все документы готовы. На свой отдел начальника выберешь сам, тебе виднее. Да, вот ещё что. Не забудь, что чистый зам[215] у тебя – дурак, но со связями.
– А то я не знаю…
– Знать мало, надо помнить. Он вообще-то безобидный, но если его работать заставить, может нагадить больше слона. Вот ты его и не трожь. Пусть в президиумах сидит, на конференции ездит и сборники редактирует, он это любит. И просьба у меня к тебе: Киру не увольняй, дай до пенсии доработать.
– Я себе не враг такого секретаря лишаться! Борис Михайлович, а вопрос можно?
– Можно, давай.
– Что с тем шифром делать? Раскрыл я его.
– С каким ещё шифром? – похоже, шеф напрочь забыл историю с манускриптом.
– Ну, с тем, средневековым, французским, помните?
– А-а-а, с тем… – равнодушно протянул Канарейкин. – Как я понял, направление ветра в верхах опять изменилось, эта работа уже никому не нужна, ну, кроме историков. Раскрыл – молодец, я в тебя верил. Так что напишешь отчёт, отчитаешься в бухгалтерии, и всё. Как там у Дамиано Дамиани? «Следствие закончено, забудьте». Француженка-то хоть не старуха была?
***Со службы я позвонил Ольге, и дома меня ждал накрытый стол.
– Как ты думаешь, мон женераль, – спросила Ольга, когда мы пили кофе с коньяком, – твоё назначение – «оно само» или у тебя в новом кабинете, так сказать, попахивает серой, а?
– Понятия не имею, – задумался я. – С одной стороны, Канарейкин нашей конторой командовал уже немало лет, пора бы ему и о повышении подумать. А с другой – он никогда ни единым словом не обмолвился, что думает об уходе. Я-то полагал, что скорее он останется, а я уйду. А вышло вон как. Зато теперь вопрос с манускриптом решается сам собой. Расшифровку я печатать не буду – напишу отчёт, и в архив его, под гриф «секретно». А ты в своей статье изложи легенду Павла, дескать, манускрипт оказался не документом альбигойцев, а просто дневником византийского врача, который искал в Тулузе медицинской премудрости. Это же правда? Ну вот, вставишь в свой текст два-три безобидных фрагмента из рукописи, про них вскоре и забудут. И никакой Великой Триады.
– И значит, мне не надо писать книгу?
– Значит, не надо…
– Ура-а-а!
Дни шли за днями, я уже освоился в новой должности и вовсю гонял подчинённых, Ольга перевезла из Франции свои вещи и готовилась читать курс в МГУ. Для получения гражданства ей нужен был официальный брак, поэтому на горизонте замаячило слово «свадьба».
Ольга нашла ветхого, но вдохновенного старичка ландшафтного архитектора и с упоением возилась на клумбах, по его указаниям высаживая и пересаживая цветы. Я, наконец, взялся за старый гараж, начал вытаскивать из него всякое барахло, но вскоре нашёл подшивку старого советского «Огонька» и завис, забыв обо всём на свете. Словно нырнул в давно прожитую жизнь.
Из задумчивости меня вывела Ольга. Она, улыбаясь, дёрнула меня за рукав и протянула смартфон.
– Слушаю, Снегирёв!
– Привет, узнал?..
– Ира?
– Узна-ал… – удовлетворённо протянула моя бывшая. – Слушай-ка, я тут вечером новости смотрела, президент в Кремле поздравлял офицеров, так я вроде тебя там видела. Не ошиблась?
– Не ошиблась.
– И кто ты теперь?
– Канарейкин пошёл на повышение, ну, а я на его место.
– Значит, генерал?
– Да что ты, только-только полковника получил!
– Ну, сейчас это быстро. Должность-то генеральская, я правильно помню?
– Да.
– Ну вот… – огорчилась Ирка, – а ведь могла бы и я генеральшей стать.
– Чтобы стать женой генерала, нужно выйти замуж за капитана!
– Так я и вышла!
– А потом?
– А потом – суп с котом. Заехал бы как-нибудь, товарищ генерал, по старой памяти. Да не бойся, я же всё понимаю, на звонок-то женщина ответила. Тебе что, уже персональная радистка положена?
– Это жена.
– Так ты ещё и женился! А мне не сказал!
