Еремей Парнов - Заговор против маршалов
Карелин, заместитель начальника отделения, охотно помог бывшему комкору, подсунув парадную заготовку на Якира. Осталось только переписать:
«Троцкистская организация считала, что Якир наиболее подходит на пост народного комиссара вместо Ворошилова... Считали, что Якир является строжайшим образом законспирированным троцкистом, и допускали, что он, Якир, лично связан с Троцким, и, возможно, он выполняет совершенно секретные, нам не известные самостоятельные задачи».
Потом его заставили написать, что во главе заговора стоял Тухачевский, тоже секретнейшим образом связанный с Л. Д. Троцким, и еще сорок человек (Шапошников, Каменев С.С., Гамарник, Дыбенко, Фельдман, Урицкий и т. д.) составляли руководящее ядро.
Начальник Особого отдела Леплевский ознакомил Путну с показаниями Примакова.
— Надеюсь, что теперь у вас хватит благоразумия.
Угодив с больничной койки на следственный конвейер, Витовт Казимирович едва стоял на ногах. Ему разрешили оправиться: моча отходила с кровью.
Дерзкая выходка с Ворошиловым обошлась дорого: выбивали свидетелей. В горячечном бреду он назвал имя домашнего доктора, кротчайшего беспартийного человека. Для Тухачевского, Якира и Фельдмана свидетелей не потребовалось. Леплевский велел Авсеевичу убрать заготовки. Он хотел, чтобы арестованный сам назвал имена. Как он говорил, так и заносилось.
Потом протокол оформили наново, с требуемыми подробностями и утвержденными свыше формулами.
55
Тайные переговоры в Берлине, о которых, по-видимому, не были проинформированы ни посол Суриц (донесение Мастного), ни, судя по его поведению, посол Александровский, окончательно убедили Бенеша, что за спиной Сталина действует мощная организация.
— Моя признательность останется неизменной,— он тепло поблагодарил Карла Виттига.— Верю, что настанет день, когда я смогу сказать об этом открыто.
Передав доктору Новаку пакет с фотоснимками, он попросил изготовить копию в одном экземпляре и написал письмо Сталину.
Когда все было готово, вызвал курьера, которому доверял самые деликатные поручения.
— Передать лично Сталину. В случае вынужденной посадки на территории Польши — уничтожить.
Спустя день президент, опять-таки минуя канцелярию, частным образом проинформировал Леона Блюма, давнего друга и союзника:
«В переговорах с советским Генеральным штабом следует соблюдать максимальную осторожность, ибо его представители поддерживают подозрительные контакты с Германией».
Сталин иностранными языками не владел, и большая часть немецких документов могла бы остаться для него тайной за семью печатями, если бы, конечно, он стремился ее разгадать. Но он не стремился, более того, равнодушно перебрав мутноватые бледные снимки, бросил их в ящик стола. Пусть пока полежат.
Тайны не было, была «липа». Для того чтобы изобличить заговорщиков, он в ней не нуждался — хватало собственных средств. Использовать в пропаганде? На такое может пойти только отъявленный дурак. Любое текстуальное совпадение вызовет скандал. Геббельс раструбит на весь мир. Советский Союз предстанет перед заграницей в ложном свете. Враги будут радостно потирать руки. Кому это надо?
Важен сам факт, что получены разоблачающие материалы, а показывать их совершенно необязательно.
Письмо Эдуарда Бенеша — совершенно другое дело. Его не только можно, но необходимо огласить на Политбюро. Пусть послушают. Не органы НКВД подталкивают политическое руководство к принятию важных политических решений, а главы союзных государств и правительств. Разница громадная. В письме есть все необходимые для этого формулировки. Их нужно тщательно проработать, чтоб не дать врагу ни малейшего повода для торжества. Не широкая национальная оппозиция, а жалкая кучка платных агентов.
Сталин набросал проект ответного послания президенту. Выразил «особую благодарность». Политбюро готово заключить с Чехословакией «благоприятную военную концессию» и пригласить в Москву с официальным визитом, в качестве «знака тесной связи», военную, экономическую и культурную делегации. Остальное пусть подработает Литвинов. Ему следует самому поехать в Прагу и пригласить господина Крофту в Москву.
Он перечитал полученные от Ежова протоколы, внес поправки и добавления к спискам. Для первоочередного ареста наметил командармов второго ранга Левандовского и Горбачева, заступившего на место Гарькавого. Оба — близкие дружки Ворошилова. Пусть поерзает.
— Зайди ко мне, Клим,— позвонил в НКО.
9 мая нарком обороны Ворошилов внес в Политбюро предложение о новых назначениях. На другой день состоялось решение.
«Утвердить: 1. Первым заместителем народного комиссара обороны Маршала Советского Союза товарища Егорова А. И. 2. Начальником Генерального штаба РККА — командующего войсками Ленинградского военного округа командарма 1-го ранга товарища Шапошникова Б. М. 3. Командующим войсками Ленинградского военного округа — командующего войсками Киевского военного округа командарма 1-го ранга товарища Якира И. Э.... 8. Командующим Приволжским военным округом — Маршала Советского Союза товарища Тухачевского М. Н. с освобождением его от обязанностей заместителя наркома обороны».
Тухачевский расписался в получении и разрезал красный пакет. Вот оно! Не миновало... Место за октябрьским столом он уже не займет. Вспомнилось столкновение с вождем в Кремле на обсуждении плана оборонных мероприятий. Пожалуй, он слишком прямолинейно выразил свое несогласие.
— Как солдат, я выполню все, чего потребует партия.
Вот она и потребовала.
Объясняться со Сталиным бесполезно, с Ворошиловым — тем паче, но и молча проглотить пилюлю нельзя. Самолюбие не позволяет.
Михаил Николаевич позвонил в Кремль.
— Товарища Сталина нет,— трубку взял Поскребышев.— Вы по какому вопросу?
— Я получил новое назначение и, прежде чем отбыть, очень хотел бы поговорить. Прошу спросить товарища Сталина, сможет ли он меня принять?
— Хорошо, товарищ Тухачевский. Я передам.
Вечером маршалу позвонили: Сталин назначил на
тринадцатое. Несчастливая цифра.
— Не переживайте, товарищ Тухачевский,— вождь выслушал его с терпеливым вниманием, даже, пожалуй, с участием.— Это временная мера. Вам, наверное, говорили в ЦК, что она вызвана объективными обстоятельствами?
— Да, товарищ Сталин,— кивнул Тухачевский. Ему действительно сообщили, что его близкая знакомая Кузьмина и бывший порученец арестованы как шпионы. Верилось с трудом, но приходилось молчать.
— Пусть все немного уляжется. Поработайте спокойно, а при первой возможности мы вернем вас в Москву. Мы вам верим, товарищ Тухачевский.
Пожелав маршалу доброго пути, Сталин спустился в кинозал, где до четырех утра смотрел фильмы: «Бесприданницу» с Кторовым, какую-то смешную дребедень с Бестером Китоном и такой же пустяковый вестерн.
В эту ночь взяли начальника Военной академии имени Фрунзе, командарма второго ранга Августа Ивановича Корка, готовившегося отпраздновать свое пятидесятилетие.
Сын эстонского крестьянина, уроженец деревни Ардлан Лифляндской губернии, он окончил Чугуевское пехотное училище, Академию Генерального штаба и первую в России Военную школу летчиков-наблюдателей, участвовал в боях. На войне дослужился до подполковника. В 1918 году добровольно вступил в Красную Армию. Занимал командные должности: от начальника оперативного отдела штаба фронта до командарма Шестой и Пятнадцатой. В члены ВКП(б) вступил в 1927 году. Командовал войсками военных округов, был военным атташе в Берлине, начальником управления снабжения РККА. Член ЦИК СССР, награжден тремя орденами Красного Знамени и Почетным революционным оружием.
— Собирай чемоданы,— стараясь казаться веселым, Тухачевский улыбнулся жене. Вспомним молодость!
Разговор с вождем хоть немного, но успокоил.
Рано ставить крест на карьере. Безысходные мысли о том, что он сам, своими руками помог утвердиться чудовищу, осели смутным осадком. Он даже ощутил нечто похожее на благодарность...
