Джеральдина Брукс - Год испытаний
— Ну что ж, кажется, ваша жена — мастер по части принятия неверных решений. У нее в этом большой опыт.
Это было такое оскорбительное замечание, что я едва не вскрикнула. Мистер Момпелльон стоял, сжимая кулаки, но потом взял себя в руки и постарался говорить спокойно:
— Может быть, вы и правы. Тем не менее я уверен, что вы сделали сегодня неправильный выбор. Люди не простят вам то, что вы покинули их в трудную минуту.
— А вы думаете, меня волнует мнение каких-то потных шахтеров и их сопливых отпрысков?
Мистер Момпелльон резко вздохнул и сделал шаг вперед. Полковник примирительно поднял руку:
— Послушайте, пастор, не думайте, что я не оценил сегодня ваших усилий. Я вовсе не утверждаю, что ваша проповедь была напрасной. Люди почувствовали себя праведниками из-за того, что остаются в деревне, и это хорошо. Нужно же им хоть чем-то утешиться, ведь выбора у них все равно нет.
Выбора нет. Я почувствовала, что опускаюсь с заоблачных высот, куда вознесла меня сегодня утром проповедь пастора, на грешную землю. Возможно, если бы мои дети были живы, я рискнула бы бежать с ними куда глаза глядят. Но я в этом сильно сомневаюсь. Как правильно сказала Афра моему отцу, нелегко поменять крышу над головой и верный кусок хлеба на опасности и голод, что ждут тебя в пути. А сейчас, когда мои мальчики лежат на церковном кладбище, у меня вообще нет причины покидать родную деревню. Чума уже забрала у меня самое дорогое, и мне теперь казалось, что моя жизнь вообще ничего не стоит. Так что я не заслужила особых похвал за свое решение остаться. У меня почти пропало желание жить, да к тому же мне некуда было податься.
Полковник стал с деланным безразличием рассматривать книги в своей библиотеке, продолжая говорить:
— Но у меня, как вы правильно заметили, есть выбор. И я намерен им воспользоваться. А сейчас, если вы меня извините, мне надо еще решить перед отъездом, что выбрать из книг в дорогу: Драйдена или Мильтона. Может быть, все-таки Мильтона. Стихи Драйдена очень быстро надоедают.
— Полковник Бредфорд! — Голос мистера Момпелльона разнесся по всему холлу. — Если вы не цените жизнь людей, есть тот, кто их ценит. И будьте уверены, вам придется держать перед Ним ответ. Я обычно редко говорю о суде Божьем, но сейчас хочу сказать, что Его гнев настигнет вас. Бойтесь его, полковник Бредфорд! Бойтесь наказания гораздо более страшного, чем чума.
И с этими словами он повернулся и вышел.
Никто, конечно, не свистел им вслед. Когда карета Бредфордов проезжала по деревне, мужчины почтительно снимали шапки и кланялись, женщины приседали в реверансе, так же как и всегда. Бредфорды не взяли с собой никого из слуг, за исключением кучера, которого отправили назад, как только он их довез до Оксфорда.
Перед отъездом Бредфордов слуги падали на колени, хватали хозяек за подол и целовали сапоги полковника. Миссис Бредфорд с дочерью просили полковника разрешить хотя бы горничным пожить в конюшне, но он был непреклонен.
К вечеру жители деревни разобрали всех слуг Бредфордов по своим домам. Мэгги и ее помощник Брэнд были родом из Бейкуэлла и решили вернуться туда к своим родственникам, надеясь, что те их примут, — они ведь не давали вместе с нами Воскресный обет, как мы его теперь стали называть. Пастор поручил им раздать по дороге в соседних деревнях письма, в которых он объяснял, как мы намерены жить дальше. И это было практически все, что они взяли с собой. После всех хлопот, когда мы в спешке собирали вещи Мэгги, она решила не брать их с собой, опасаясь, как бы ее родственники не подумали, что в них затаилась зараза. Они отправились в дорогу пешком — тучная женщина под руку с худеньким подростком, — и я подозреваю, что многие жители нашей деревни завидовали им.
И вот мы, оставшиеся, начали учиться жить в тюрьме, в которую заточили себя сами. В ту неделю потеплело, и снег превратился в кашу. Обычно во время оттепели на улице царило оживление, но та оттепель ничего не изменила в нашей жизни, и до нас стало доходить, какими последствиями может обернуться наш обет.
В понедельник я пошла к Межевому камню на краю горной долины. Проторенная дорожка спускалась вниз к деревне Стоуни-Миддлтон. Я стояла там и с тоской смотрела на запретную теперь для нас тропу. Я подошла к камню и стала наблюдать за тем, как Мартин Милн высекает в нем углубления, чтобы мы могли вести нашу необычную торговлю. Утро было безветренным, и стук его кувалды слышен был даже в деревне. Несколько человек пришли посмотреть на его работу. Внизу, в долине, мы увидели пасущегося мула и мужчину, который ждал, когда каменщик сделает свое дело и мы подадим ему сигнал. Мистер Момпелльон тоже был с нами, и, когда отверстия стали достаточно глубокими, он налил в них уксус и положил монеты. В первый раз нам доставили стандартный набор: муку, соль и другие самые необходимые продукты. А сейчас мы должны были передать список дополнительных заказов, составленный пастором. И еще один список с именами умерших за последние дни. В нем было три имени: Марта Бэнди, дочь хозяйки гостиницы, Джуд и Фейт Гамильтон.
Когда все было готово, мистер Момпелльон помахал мужчине рукой, и мы отошли на безопасное расстояние, наблюдая, как тот поднимается по склону на своем муле. Он поспешно сгрузил продукты, взял деньги и списки и помахал нам.
— Мы молимся за вас. Да благословит вас Бог! — прокричал он. — Бог сжалится над вами за вашу праведность.
А мы стояли и смотрели, как мул медленно спускается по крутой тропе. Когда они оказались на равнине, мул побежал быстрее, и наконец они скрылись из виду.
Мистер Момпелльон, заметив, что все выглядят подавленными, заговорил громко, чтобы все могли его слышать:
— Вот видите? Нас уже благословляют, и я уверен, что во всех деревнях люди молятся за нас. Дорогие мои, вы становитесь для всех олицетворением добродетели. Господь Бог услышит эти молитвы и смилостивится над нами.
Лица, обращенные к нему, были серьезны. У нас было время подумать о нашем решении, и мы знали, чем оно нам грозит. Мистер Момпелльон это прекрасно понимал.
И вот мы дошли до главной улицы деревни. Мне уже пора было приступать к работе, так что я, не заходя к себе, отправилась с мистером Момпелльоном сразу в их дом.
Элинор Момпелльон встретила нас на пороге в шали и накидке, видно, готовилась куда-то идти. Она сказала, что ждала меня, так как без моей помощи не справится, потом нетерпеливо взяла меня за руку и чуть не силком потащила за собой. Пастор спросил, куда мы идем.
— Утром заходил Рэндолл Дэниэл, — ответила она. — У его жены схватки, и он не знает, к кому еще обратиться за помощью — ведь Гауди уже нет с нами. Я сказала, что, как только Анна вернется, мы с нею сразу придем.
При этих словах у меня все оборвалось внутри. Моя мать умерла родами, когда мне было четыре года. Ребенок лежал неправильно, и она мучилась четыре дня, пока Мем Гауди безуспешно пыталась развернуть его. В конце концов отец поехал в Шеффилд и привез знакомого брадобрея, с которым плавал на одном корабле, когда был подростком. Тот попытался вытащить ребенка щипцами. Отец к тому времени выпил столько грога, что у него не хватило ума не впускать меня в комнату. Я вбежала туда, когда мать от страшной боли начала кричать. Мем схватила меня на руки и вынесла, но я успела увидеть крохотную оторванную ручку сестры, которую вытащили уже мертвой.
Я стала говорить миссис Момпелльон, что ничего не понимаю в акушерстве, но она и слушать не хотела.
— Я сама не рожала и никогда не помогала при родах скотины. А у тебя, Анна, есть такой опыт.
— Миссис Момпелльон! Овца — это ведь не человек. Вы даже не представляете, о чем меня просите.
— Это, конечно, так, Анна, но, кроме нас, все равно некому помочь. Так что мы сделаем все, что в наших силах. У меня есть пузырек опия, если боль станет нестерпимой.
Я покачала головой:
— Миссис Момпелльон, по-моему, не следует давать ей опий. Ведь женщина должна как следует потужиться, чтобы произвести ребенка на свет. Мы окажемся в трудном положении, если она заснет.
— Вот видишь, ты уже помогла мне и миссис Дэниэл. Ты знаешь больше, чем тебе кажется.
Мы подошли к дому Дэниэлов. Рэндолл открыл дверь — мы даже постучаться не успели. Мэри сидела на матрасе, обхватив руками колени. Она молчала, но, судя по капелькам пота на лбу, я поняла, что у нее сильная схватка.
Рэндолл закрыл ставни и развел огонь, так как день был холодный. Миссис Момпелльон попросила его поставить на огонь воду. Миссис Момпелльон заметила, что я волнуюсь, подошла ко мне и, стараясь меня ободрить, положила руку мне на плечо. Я сняла простыню с колен Мэри.
Миссис Момпелльон держала свечу, но свет мне был не нужен, я исследовала роженицу на ощупь. Новость, которую сообщили мне мои пальцы, была неутешительной. Я нащупала не твердую головку младенца, а что-то мягкое и даже не поняла сначала, что это — ягодицы, спинка или лицо. Я попросила Мэри походить: я надеялась, что ребенок перевернется. Мы ходили взад-вперед по маленькой комнате, поддерживая ее под руки.
