Дмитрий Панов - Русские на снегу: судьба человека на фоне исторической метели
Обзор книги Дмитрий Панов - Русские на снегу: судьба человека на фоне исторической метели
Дмитрий Панов
Русские на снегу: судьба человека на фоне исторической метели
Памяти моих погибших товарищей — фронтовых пилотов посвящается эта книга.
Наш грозный строй летит в века,
Сердца пленяя вечным зовом.
К крылу — крыло, к руке — рука,
В военном воздухе суровом.
Вступление
Россию называют страной с непредсказуемым прошлым. Сегодня мы приглашаем читателя к путешествию во времени, чтобы попытаться убедиться, так ли это на самом деле. Давайте вместе попытаемся ответить на вопрос: чем было минувшее столетие для России — диким историческим парадоксом, или логическим следствием ее исторического развития?
Но как бы там ни было, первая половина двадцатого столетия была единой затянувшейся суровой российской зимой. Человек, который рассказывает сегодня о своем времени, был подхвачен метелью, бушевавшей над его родиной, и чудом остался жив в кровавой круговерти. Его ровесники выживали один из сотни. Тем интереснее сегодня книга о их жизни. Дмитрий Пантелеевич Панов рассказывает не только о себе, но и о десятках судеб других людей того времени. Правда в этой книге не вся их жизнь, но зато все в ней — правда.
Разумеется, автор субъективен. Но ведь и само его отношение к людям и явлениям тоже достояние истории. Пройдет еще немного времени и эти оценки будут не менее интересны, чем восприятие римскими солдатами деяний Цезаря или походов Ганнибала. Последняя точка в этой книге была поставлена в 1992 году. По целому ряду причин двенадцать последующих лет рукопись пролежала без публикации. Но издатели не стали ничего менять в тексте. Ведь восприятие действительности в последние годы перестройки и сразу после нее сегодня уже тоже являются достоянием истории.
Автор воспоминаний шел в жизни разными путями: в основном делал добрые дела по велению души, но случалось, по велению обстоятельств, оказывался на пути зла. Также как и все мы — люди. Кто считает себя безгрешным — пусть не читает эту книгу. Всем нам, остальным, пора бы понять, что абсолютно положительных героев никогда не было в истории, а были лишь герои своего времени. И автор как нельзя больше соответствует этому определению. Впрочем, судите сами.
Страница первая.
Кубань
С давних времен Кубань — жемчужина России. Если посмотреть на эту жемчужину сверху, скажем из космоса, то в районе восточного побережья Азовского моря она предстанет выжженной степью, переходящей то в солончаки, то в плавни, заросшие камышами, то в обширные лиманы, в прозрачной воде которых неторопливо бродят разжиревшие сазаны — шараны по-кубански. Места невиданно богатые, как и многие в нашем огромном Отечестве, которые в наши дни не могут прокормить живущих на этих землях.
Тысячи лет назад по этим степям, что раскинулись у берегов неглубокого, пресноводного моря, дно которого покрыто толстым слоем животворного ила, принесенного быстрой рекой Кубанью, и называемого древними греками Меотидским болотом, бродили скифы. В изобилии снабжали себя молоком, мясом, шкурами для одежды. Некоторые ученые утверждали, что скифы — одни из возможных предков нас, славян. Потом в этих местах появились печенеги, затем половцы, а уже после них «бич народов», татарские орды. В 18 столетии на эти места, захваченные Османской империей, начинает претендовать окрепшая Россия. Боевые действия в этих степях вели войска Екатерины II. Из разоренной императрицей Запорожской Сечи на Кубань стали прибывать казаки, чтобы создать новое войско — Кубанское. Но край был так велик и плодороден, что освоение Кубани длилось еще почти столетие. Вслед за запорожцами, лишь обозначившими зоны своего влияния и организовавшимися на манер служивого царю Войска Донского, на Кубань волна за волной пошли переселенцы из России — иногородние. Они нанимали земли у казаков и занимались, в основном, хлебопашеством. Это разделение на казаков, получивших землю за верную службу царю, людей бывших всегда вольными, а значит первого сорта, и второсортных — потомков крепостных крестьян, пришельцев из глубинных губерний России, сохранилось до самой революции. Было это деление очень заметным и тягостным для многих.
Об этом я подробно расскажу позже. А пока только отмечу, что миф о счастливой и сытой жизни в Российской империи под скипетром самодержцев, о величии и мощи страны, по-моему, и есть миф.
Но по порядку. Я родился в 1910 году, в станице Приморско-Ахтарской Кубанской области — нынешнего Краснодарского края. Станица раскинулась на берегу теплого, фантастически богатого рыбой Азовского моря. В те времена семейные предания хранились бережно и передавались из поколения в поколение. По вечерам при свече люди, собравшись в семейном кругу, подолгу разговаривали. Традиция эта, ныне совсем утерянная, сохраняла историческую память, основы морали и народной педагогики. Она позволяла человеку чувствовать себя весомой частицей народа — о потере этого чувства все мы сейчас так много вздыхаем. Телевизионная коробка, говорят, вредно влияет на здоровье человека. Для меня, несомненно, что, расширяя общий кругозор, она подрубает неповторимые черты личности, ее нравственность. Дети нынче редко знают что-либо даже о своих дедах. Что ж, будем считать это неизбежной платой за прогресс. Одной из многих…
Семейное предание гласит, что первый из известных мне предков по русской линии, вытолкнутый безземельем из глубин необъятной России, звался Хомич. Как рассказывают, фамилия Панов прилипла к нему после объяснений, что, мол, ушел от пана. Говорят, Хомич был родом из Пензенской губернии, откуда несколько крестьянских семей, ночью, собрав нехитрые пожитки, детей и скотину, узкими тропами среди дремучих лесов, бежали от свирепого помещика-крепостника. Позже, уже в зрелом возрасте, я, прочитав «Дубровского» Пушкина, хорошо представляю, почему и как это могло произойти. Наверное, не было на Руси уезда, где бы не свирепствовал свой Троекуров, а то и несколько сразу. Думаю, что было это в первой половине 18-го столетия. Так начали мои предки вносить свою переселенческую лепту в, казалось бы, безграничное расширение границ Российской империи. В этих безграничных просторах мы всегда видели залог мощи, силы и безопасности страны. Однако сейчас все более ясно становится, что есть у этих огромных просторов и своя обратная сторона.
Безграничное терпение многомиллионного народа позволили существовать в России дикой власти. А это, в свою очередь, самым драматическим образом затормозило развитие территорий. Национальная лень и национальное самодовольство, пусть даже и прерываемые кровавыми периодами гонки за быстроногим Западом, стали отличительной нашей чертой. Увы, как ни горько, но это так. Внутренне нас все время тянуло, да и тянет к Востоку, в его прошлом варианте.
С другой стороны оно и не удивительно… Так вот род моих предков бежал из Пензенской, сначала в Воронежскую губернию. Искал доброго помещика. Тоже национальная черта, до сих пор, живущая в народе. Казалось бы, более двухсот лет прошло со времени бегства моих предков, а все ищем причины своей, прямо скажем, в основном убогой жизни не в себе самих — ленивых, негордых, неорганизованных, несамостоятельных и бесхозяйственных, а в Сталине, Хрущеве или Горбачеве. Последний, отмечу, мой землячок, — ведь исторически Ставрополье входило в Кубанскую область. Мы все ищем доброго царя, помещика или президента. Ищем на кого свалить, в случае, если окажемся у разбитого корыта, а результат этот, если посмотреть на прецеденты, весьма закономерен. Соответствует он нашим традициям, да и умонастроениям.
Не стало легче Хомичу с семьей и в Воронежской губернии. Здесь Хомич, в возрасте 100 лет и закончил свой путь к свободе, решаемый в лучших национальных традициях: не наводить порядок и организовывать достойную человека жизнь на земле, где родился и вырос, а по принципу — унеси меня ноги. Могила Хомича конечно же, как водится на Руси, безвестна. Впрочем, отмечу, по-доброму, посмеиваясь над своими предками, что и гнет был уж больно бесчеловечен и жесток. В России всегда удачно сочетались два весьма разных идеала: стремление к прекрасному, в том числе к Народности и Православию, в верхах и будто не замечаемый этими верхами дикий гнет внизу. Крайним по сей день в нашем государстве является крестьянство, которое протестует, в основном, бросая родную землю.
Итак, прошли десятилетия и уже перед сыном Хомича, моим прапрадедом Михаилом, стал животрепещущий вопрос: куда бежать дальше? Так и норовил крестьянин ускользнуть из-под огромной государственной пирамиды, давившей откровенно и безыскусно. Народ вытеснялся на окраины державы, манимый миражом свободы, символом которой были вольные земли. Хорошо представляю себе своего прапрадеда, стоявшего где-нибудь у кабачка между церковью и избенкой и задумчиво почесывающего затылок. Как все мои предки по русской линии был он, очевидно, среднего роста, сухощавый, сероглазый, бойкий и расторопный, но легко сбиваемый с толку. Наверняка носил одежду из домашнего полотна и лапти. Словом, смотрите иллюстрацию к стихотворениям Некрасова.
