Джеральдина Брукс - Год испытаний
Джон Гордон опустил руки и смотрел, как пастор приближается к ним на своем Антеросе. Рядом в седле сидела Мэри Хэдфилд, у которой хватило ума сбегать и позвать его на помощь. Пастор соскочил с жеребца и, вытащив нож, разрезал веревку и вынул Анис из петли. Ее лицо распухло и стало пурпурным, язык вывалился. Пастор накрыл ее своим плащом.
Кто-то из мужчин — кажется, это был Мартин Хайфилд — все еще не протрезвел и попытался оправдать злодейство.
— Она… она сама призналась, — заявил он заплетающимся голосом. — Она призналась, что спала с дьяволом…
— О да, дьявол побывал здесь сегодня, — громоподобным голосом произнес пастор. — Но не во плоти Анис Гауди. Вы, жалкие невежды! Анис использовала против вас единственное доступное ей оружие — ваши же безобразные мысли и греховные сомнения друг в друге. Сейчас же на колени!
И все, как один, упали на колени.
— Молитесь всемилостивейшему Господу Богу о спасении ваших грешных душ. — Он тяжело вздохнул, а когда заговорил снова, в его голосе уже не было ярости: — Как вы могли совершить это подлое убийство? Вам что, мало смертей? Приготовьтесь к серьезным испытаниям и молитесь Богу, чтобы Он не покарал вас слишком сурово за ваш проступок.
Все стали молиться — кто-то бормотал молитву себе под нос, кто-то громко взывал к Богу, кто-то рыдал и бил себя в грудь. Тогда мы еще верили, что Бог может услышать наши молитвы.
Глава 5
Северный ветер принес с собой снег, укутавший за ночь нашу деревню как покрывалом. Люди пробирались по улицам сгорбившись, как будто от кого-то скрывались. Кровь «ведьмы» не помогла Грейс Гамильтон. Она умерла, ее дети — Джуд и Фейт — тоже слегли. После удара у меня кружилась голова, и я проспала целый день и целую ночь, прежде чем смогла продолжить поиски своих овец. К тому времени как я нашла бедных животных, сбившихся в кучку под утесом, снег уже почти их засыпал. Мое стадо уменьшилось на треть.
Майкл Момпелльон похоронил Анис на церковном кладбище, но ее тетки на похоронах не было, она лежала без сознания в доме пастора. Это Элинор настояла, чтобы ее перенесли туда. Мы с ней ухаживали за Мем. Когда она еще могла говорить, она попросила принести из ее дома мазь из окопника, чтобы лечить раны на лице, но компресс не держался на ее осунувшихся щеках.
Мем умерла пять дней спустя после гибели Анис. С их смертью мы лишились лекарств, а женщинам теперь уже некому было помочь при родах.
Судья из Бейкуэлла отказался приехать в нашу деревню и забрать виновных, так как ни одна тюрьма в графстве не согласилась бы держать их у себя. Те немногие, кто не заболел чумой, жили в постоянном страхе Божьей кары и при встрече с нами прятали глаза. К воскресенью только пять человек из двенадцати были способны надеть на себя черные одежды кающихся и прийти босиком в церковь молиться о прощении.
В воскресенье утром все здоровые жители нашей деревни отправились на службу. Джон Гордон тихо пробрался в угол, где стояла скамья для кающихся грешников. При этом он заботливо поддерживал под руку свою жену Урит. Либ Хэнкок прошла мимо меня, не поднимая глаз.
Все молча заняли свои места — скорбящие и виновные. Всего в нашей деревне проживало триста тридцать человек. Не считая детей, немощных стариков да небольшой группы квакеров и нонконформистов, воскресную службу посещали обычно двести двадцать верующих. Так как у всех были постоянные места, отсутствие людей бросалось в глаза. В то воскресенье свободных мест было много.
Всю неделю Майкл Момпелльон был страшно нервным, как будто пытался сдержать обуревавший его гнев. Как-то вечером, к концу недели, когда я шла, согнувшись в три погибели под вязанкой сена для овец, я увидела, что он разговаривает в яблоневом саду с каким-то мужчиной. Было очень холодно, и мне показалось странным, что пастор выбрал такое время для аудиенции на улице. Но потом я узнала того, кто с ним был, и поняла, почему он не хочет, чтобы их видели.
Мистер Момпелльон беседовал с Томасом Стенли, пуританским священником, который отказался от своей паствы в День святого Варфоломея еще в 1662 году. Он сказал нам тогда, что не может принять приказ церкви использовать во время службы Книгу общественного богослужения. Вскоре после этого был издан указ о том, что отколовшиеся от церкви священники должны проживать вдали от своего бывшего прихода, чтобы не разжигать разногласий. Мистер Стенли покинул нашу деревню, и мы остались без священника на два года, пока к нам не приехал мистер Момпелльон. Не в характере мистера Момпелльона было запрещать старому священнику навещать людей, которых он тот хорошо знал. Я не знаю, как они договорились, но однажды мистер Стенли снова оказался среди нас, поселившись на ферме нонконформистов Биллингов.
Мистер Момпелльон, очевидно, послал за мистером Стенли, чтобы о чем-то с ним посоветоваться. Только в воскресенье я поняла о чем. Мистер Момпелльон взошел на кафедру и обратился к нам с проповедью, которая определила нашу участь, хотя мы вначале и не догадывались об этом.
— Высшее проявление любви — это когда человек жертвует собой ради ближнего своего.
Он произнес эти знакомые слова, склонил голову и так долго молчал, что я даже подумала, что он забыл, что говорить дальше. Но затем его лицо осветилось такой чудесной улыбкой, от которой, казалось, в церкви стало теплее. Его слова обрушились на нас как лавина, он говорил о любви Бога к людям, к каждому из нас. Он опьянял нас красноречием, вел за собой в глубины сознания, где каждый хранил самые счастливые воспоминания.
Наконец он подошел к сути дела. Не считаем ли и мы своим долгом ответить на Божью любовь любовью к ближним, даже положив за это свою жизнь, если Господь того потребует?
— Дорогие братья и сестры, — сказал он, — мы знаем, что Бог иногда говорил с людьми грозным голосом, насылая на них несчастья. И одно из самых ужасных несчастий — это чума. Господь избрал из всех деревень графства нашу деревню, наслав на нее чуму. Он предоставляет нам возможность, которую дает очень немногим на этой земле, — повторить Его подвиг. Кто бы из нас не воспользовался такой возможностью? Дорогие друзья, я думаю, что мы должны с благодарностью принять Его подарок.
Он понизил голос:
— Среди нас есть такие, кто скажет, что Бог наслал на нас эту напасть не из любви к нам, а в наказание за грехи наши. Но я не думаю, что это так. Да, конечно, каждый из нас в жизни грешил, и не один, а множество раз. Нет среди нас такого, кто был бы безгрешен. Но Господь посылает нам это испытание не в наказание. Нет! — Он обвел глазами прихожан и обращался теперь к шахтерам. — Так же как, чтобы получить чистое железо, необходимо расплавить руду и избавиться от примесей, так и нам придется пройти через горнило этой болезни. — Через пять рядов впереди от меня я увидела управляющего шахтами Алана Хьютона, тот расправил плечи, когда слова пастора дошли до его сознания. — Так будем мужественны! Господь ждет, что мы проявим лучшие свои качества, давайте же прислушаемся к Его голосу.
— Аминь, — прозвучал раскатистый голос Хьютона. А за ним и другие шахтеры повторили: «Аминь».
— Друзья, — продолжал пастор, — у некоторых из нас достаточно средств, чтобы уехать отсюда. У кого-то есть родственники в ближайших деревнях. И у избранных хватит средств, чтобы уехать туда, куда они только пожелают. — Бредфорды заерзали на своих местах в переднем ряду. — Неужели мы хотим отплатить за доброту тех, кто приютит нас, принеся с собой заразу? Какую непосильную ношу раскаяния мы взвалим на себя, если из-за нас умрут сотни людей! Нет, давайте возьмем на себя этот крест. Давайте понесем его достойно, во имя Господа нашего. — Голос пастора звучал как набат. Но потом он снова заговорил доверительным тоном: — Дорогие друзья, мы оказались здесь, в этой деревне, и должны в ней остаться. Надо сделать так, чтобы никто не входил в нашу деревню и не покидал ее, пока здесь свирепствует чума.
Он стал подробно рассказывать о плане нашего добровольного заточения, над которым он, очевидно, долго думал. Он сказал, что граф, который проживал в Четсуорт-Хаус, неподалеку от нас, согласился обеспечивать нас на свои собственные средства питанием и лекарствами, если мы согласимся изолировать себя от мира. Все необходимое будут оставлять для нас у Межевого камня за деревней. А те из нас, кто захочет приобрести что-то помимо этого, должны будут оставлять деньги либо в мелком роднике у леса, где вода смоет с них заразу, либо в отверстиях, выдолбленных в камне и заполненных уксусом, который тоже убивает заразу.
— Останьтесь здесь, — сказал он, — на этом клочке земли, где золотая пшеница и руда всегда кормили вас. Останьтесь здесь, и Господь не покинет вас. Останьтесь здесь, мои дорогие друзья. Я обещаю вам: пока я жив и здоров, ни один житель деревни не останется один перед лицом смерти.
