София Волгина - Век Екатерины Великой
Павел беспомощно взглянул на мать, жестом рук показывая, что нет у его таковых мыслей. Ничего не сказав, он отвел вспыхнувшие гневом глаза.
– Тогда ты ошибаешься, – продолжала мать твердым назидательным тоном.
Она паки помолчала, оглядела сына с ног до головы, благо, глаза его были опущены долу.
– Не знаю, что тебе там нашептывают, но не думай, что я намеренно и насильно избавилась от твоего никчемного отца. Провидению было угодно, чтоб он ушел из жизни, – высказала она то, что давно мучало ее и что она давно желала поведать Павлу, дабы выяснить его отношение к ужасным событиям, связанными с гибелью его отца. Доселе прямого разговора на сей счет с сыном у нее не было. Не решалась.
Павел еще глубже втянул голову, Екатерина замолчала, судорожно сжав сплетенные пальцы рук.
– Я уверена, что царствовать ему все равно не пришлось бы и года. Не стали бы терпеть его выходки, противные русскому духу.
Она паки остановилась напротив Павла.
– И тебе даю совет на будущую твою жизнь: не стоит играть с огнем! Надо знать, а главное, любить свой народ! А что делал твой отец? Вырядил русскую армию в форму пруссаков, форму тех, кого бивали в честном бою русские солдаты. Презирал русскую армию, презирал православную веру. Отец твой притеснял церковь, не хотел знать русский язык, русские обычаи, оскорблял высокопоставленных лиц, офицеров. Кто, спрашивается, такое потерпит? Вот и результат…
Павел стоял, окаменевши, и не поднимал глаз.
– Никто не знает, – продолжала Екатерина, – где ты и я были бы, коли б не мое терпение и стойкость. Отправили бы нас в дальний монастырь в Сибирь, в лучшем случае. И чем бы все кончилось? Уже б забыли Романовых, были бы какие-нибудь Долгорукие или Шуваловы, или еще кто – но не мы с тобой.
Павел стрельнул глазами. Мать стояла спиной к нему. Он выпрямился. Государыня медленно повернулась к нему.
– Так что, дорогой мой сын, на мать зуб не точи. Не ходи вечно мрачный и скучный. Я встала на престол в тридцать три года, прежде того прожив здесь семнадцать лет. Так что поживи с мое. Твое время еще придет. Может, сумеешь сделать для твоего отечества поболее моего. Дай-то Бог! Что молчишь?
Павел вздрогнул, кажется, обрел способность говорить.
– Матушка-государыня, я не знаю, чем вызвал такой разнос. Нет и не было у меня помыслов, что коли я Романов, то должен непременно носить корону с ранних лет. Отнюдь. Я доподлинно глубоко почитающий и любящий вас сын.
В глазах его блеснули и тут же исчезли слезы.
Екатерина хотела обнять его, но не решилась: слишком давно она оного не делала.
– Я верю тебе, сын, – сказала она мягко, – беседа моя с тобой упреждающая. Ты взрослый, образованный человек. Знаю, что ты прочел половину библиотеки Корфа, что я тебе изволила подарить. Однако, вижу я, что наследник мой постоянно не в духе. Вокруг тебя разные непонятные люди. Один сей художник Василевский чего стоит. Он же масон! Как можно доверять людям, коих не принимает наша православная церковь? Я знаю, ты интересуешься историями о рыцарях, но сам-то ты, надеюсь, не масон?
– Нет, матушка, – поспешно открестился Великий князь.
– Не стоит тебе водиться с подобными беспокойными людьми, Павел Петрович! И тогда будет у тебя на душе легче. Кстати, – заспешила она поскорее выговорить то, что было ее главной целью, – возраст у тебя подошел, пора бы и жениться. Остепенишься, наладишь собственную семейную жизнь. Как ты на сие смотришь?
Цесаревич от неожиданности не знал, что и сказать. Екатерина, не давая ему подумать, настоятельно продолжила:
– Пригласим несколько немецких принцесс, будет тебе из кого выбрать.
Смущенный Великий князь, стоял, склонив голову, стесняясь посмотреть матери в лицо.
– Хорошо, матушка, как повелите! – молвил он наконец и, поклонившись, подошел к руке.
– Позвольте мне теперь удалиться, Ваше Величество, меня ждет князь Куракин.
Екатерина пытливо посмотрела на сына, тот с трудом выдержал взгляд.
– Иди, коли ждет. Паки будешь драться с Александром на рапирах?
– Нет, мы собираемся на конную прогулку.
– Правильно, подышите свежим воздухом, посмотрите на прекрасную природу. Осень – самое прекрасное время года!
– На мой вкус, наипрекраснейшее время года – весна, – сказал цесаревич.
Поклонившись, он, по-военному чеканя шаг, вышел.
– Весна такожде весьма хороша, – промолвила государыня, задумчиво глядя ему вслед. Подумала: «Нет, в самом деле, надо оженить его и как можно скорее».
* * *Перебирая бумаги Елизаветы Петровны, Екатерина наткнулась на старую записку Олсуфьева о Елагине, в коей он доносил императрице о масонском членстве оного. Самый ранний ее сторонник, не предавший ее и Бестужева, сосланный за то в Казань, возвращенный в столицу Екатериной, щедро награжденный за верность, а ныне член дворцовой канцелярии и комиссии о вине и соли, вместо того, чтоб в поте лица заниматься государственными делами, находит время для какого-то масонства! Екатерине сие совсем не пришлось по душе.
Тут же вызвав к себе Олсуфьева, она учинила ему допрос с пристрастием.
– Весьма любопытно мне знать, – говорила она ему, – когда сей Елагин находит время заниматься своими обязанностями, коли он тут едва не первый масон Санкт-Петербурга?
– Не знаю, государыня-матушка Екатерина Алексеевна! Один Бог ведает, откуда у него столько сил берется.
Екатерина пытливо посмотрела на статс-секретаря. Может статься, он чего-то недоговаривает?
С одной стороны, государыня была довольна плодотворной деятельностью Елагина, особливо той, что связана с управлением Императорских театров России. Здесь к нему трудно было придраться.
– А как вам, Адам Васильевич, наш Елагин как управитель театров?
Олсуфьев несколько многозначительно заметил:
– Как директор оных он хорош: под его руководством в следующем году будет учрежден русский публичный театр. Помощник Бибикова сказывал, будто они планируют открыть скоро театральное училище. Командирован за границу набирать французскую труппу актер Дмитревский, чтоб заложить Большой театр в Коломне. Его помощник Фонвизин такожде всюду успевает.
– И, несмотря на необыкновенную роскошь постановок, финансовая часть театра перфектно хороша? – спросила не без иронии императрица.
– По его словам, она приведена в блестящее состояние, но ведь никто его хозяйство не проверял, Ваше Величество, не так просто оное и учинить.
– А вот следует учинить, – сказала Екатерина довольно жестко. Она помолчала. – Говорите, он принадлежит русскому масонству с ранних лет и уже, стало быть, первый в стране имеет звание Великого мастера. Что подразумевается под сим званием?
– Об оном никто толком не знает, Ваше Величество. Ведаю, что существует ложи английской, французской, шведской, еще каких-то систем.
– Английский, французский, шведский! Он же славянофил, любит говорить и писать на старославянском… Ничего не понимаю. Откуда он заимствовал идеи масонов?
– Сказывают, у него есть некий наставник в масонской премудрости, розенкрейцер – некий Эли, в знании языка еврейского и каббалы, в теософии, в физике и химии превосходный.
– Розенкрейцер? Что сие означает? Я слышала, в свои ряды масоны не всех берут… какие-то ритуалы надобно проходить…
– Изведал я, дабы вступить туда, надобно пройти, как они называют, «Пути», или «мытарства».
– Господи Боже мой! И что сие такое?
Олсуфьев, одернув свой камзол, приободрившись, поведал отчего-то вполголоса:
– Новопоступающего во время приема подвергают устрашающим эффектам в виде брата в «окровавленной срачице», устремленных против него шпаг, смешения крови… с кровию братиев ихних.
– Боже праведный! – воскликнула обескураженная императрица. – Такие глупости себе позволяют?
Подумав с минуту, она паки обратилась к Олсуфьеву:
– Я попрошу вас, Адам Васильевич, к завтрему подготовить мне репорт касательно Ивана Перфильевича, а такожде и других ему подобных масонов. Подробный тайный репорт. Чаю, вы поняли меня, Адам Васильевич?
Олсуфьев, глубоко склонившись, ответствовал:
– Будет сделано в точности, Ваше Императорское Величество.
На следующий день императрица была осведомлена, что совсем недавно Елагин стал провинциальным Великим Мастером и реорганизовал существовавшие к тому времени в России ложи в единую систему. Окромя самого Елагина, в возглавляемую им «Великую Провинциальную ложу» в Санкт-Петербурге входили граф Роман Воронцов, генерал-майор Алексей Щербачев, князь Иван Несвицкий… Весьма длинный список, в четыреста человек.
Под управлением Елагинской Великой ложи работало несколько лож:
1. Ложа «Муз» (мастер И. П. Елагин),
2. Ложа «Урании» (мастер В. И. Лукин),
3. Ложа «Беллоны» (И. В. Несвицкий),
4. Ложа «Астреи» (Я. Ф. Дубянский),
5. Ложа «Марса» (Яссы, мастер П. И. Мелиссино),
6. Ложа «Минервы» (барон Гартенберг),
