Ильденфонсо Фальконес - Собор Святой Марии
— Беги за викарием! — приказал Николау офицеру.
Тем временем, пока никто не обращал на них внимания, Арнау поднялся с колен и взял Франсеску за руку.
— Почему ты так дрожишь, женщина? — спросил он ее.
Франсеска сдержала слезу, которая едва не скатилась по ее щеке, но не смогла сдержаться от щемящей боли в сердце и скривила губы.
— Забудь обо мне, — ответила она ему сдавленным голосом.
Шум на улице прервал их разговор. Ополчение уже подходило к Новой площади. Миновав древние ворота города, горожане обогнули дворец викария — сам викарий наблюдал за происходящим из окна, — прошли до улицы Бокериа, а оттуда, прямо от церкви Святого Хауме, чей колокол продолжал звонить, поднялись по улице Бизбе к дворцу епископа.
Мар и Аледис, все еще держась за руки, поспешили к началу улицы. От волнения у них перехватило дыхание, и обе предпочитали молчать. Люди разбегались в стороны, чтобы дать ополчению пройти. Впереди шли старшины бастайшей, которые несли знамя общины, и их товарищи со статуей Святой Девы на плечах, а вслед за ними — все остальные. Улица была расцвечена яркими красками знамен всех общин города.
Викарий отказался принять офицера инквизиции.
— Король не может вмешиваться в дела ополчения Барселоны, — ответил вышедший к нему помощник викария.
— Они нападут на дворец епископа, — пожаловался посланец инквизиции, учащенно дыша после быстрой ходьбы.
Но тот лишь пожал плечами, бросив красноречивый взгляд на оружие офицера. «Эту шпагу ты используешь для пыток?» — вертелось у него на языке. Офицер инквизиции, заметив это, промолчал, и оба остались стоять друг против друга.
— Хотелось бы мне посмотреть, как скрестятся шпаги с кастильским мечом или мавританским ятаганом, — не удержавшись, съязвил человек викария, прежде чем плюнуть под ноги офицеру.
Тем временем статуя Святой Девы, раскачиваясь под крики бастайшей, уже появилась перед дворцом епископа. Бастайши замедлили шаг, чтобы объединиться в страстном порыве народа Барселоны. Кто-то бросил в окно камень, зазвенели, рассыпавшись, стекла. Вслед за первым полетели другие.
Николау Эймерик и Беренгер д’Эрилль отошли от окна. Арнау продолжал ожидать ответа Франсески. Ни он, ни она не сдвинулись с места.
Несколько человек стали колотить в двери дворца. Один юноша начал карабкаться по стене с арбалетом за спиной. Люди подбадривали смельчака, а некоторые тут же последовали его примеру.
— Хватит! — крикнул один из городских советников, пытаясь оттолкнуть тех, кто ломился в двери. — Хватит! — громко повторил он. — Никто не будет атаковать дворец без согласия города.
Люди, опомнившись, остановились.
— Ни один человек не посмеет идти в нападение без согласия советников и старшин города! — воскликнул представитель Совета Ста.
Горожане, стоявшие ближе всех к дверям, замолчали, и приказ разнесся по всей площади. Статуя Святой Девы перестала раскачиваться, среди ополченцев воцарилось молчание, и люди на площади стали смотреть на шестерых храбрецов, которые карабкались по стене фасада; первый уже добрался до разбитого окна зала заседаний трибунала.
— Спускайтесь! — послышался приказ.
Пять советников города и старшина бастайшей с ключом от святой урны постучали в двери дворца.
— Откройте ополчению Барселоны!
В то же самое время офицер инквизиции колотил в ворота еврейского квартала, которые закрыли сразу же, как только ополчение двинулось в путь.
— Откройте! Откройте инквизиции! — кричал он.
Офицер хотел пробраться во дворец епископа, но все улицы, которые вели к нему, были переполнены горожанами. Оставался единственный путь — через еврейский квартал, который вплотную примыкал к дворцу. Оттуда, по крайней мере, можно было бы передать сообщение: викарий не вмешается.
Николау и Беренгер получили это известие еще в зале заседания трибунала: войска короля не придут на их защиту, а городские советники угрожают взять штурмом дворец, если им не позволят войти.
— Чего они хотят?
Офицер посмотрел на Арнау.
— Освободить морского консула.
Николау приблизился к офицеру настолько, что их лица почти соприкоснулись.
— Как они смеют? — рявкнул он. Потом, сделав полуоборот, он снова сел за стол трибунала. Беренгер сел рядом с ним. — Пусть войдут, — приказал Николау.
— Освободить морского консула! — слышались крики горожан.
Арнау выпрямился, насколько позволили оставшиеся у него силы. С того момента, как сын задал ей вопрос, Франсеска стояла с потерянным видом. Морской консул! «Я — морской консул», — читалось во взгляде Арнау, который гордо смотрел на Эймерика.
Пять советников и старшина бастайшей ворвались в зал заседаний. За ними, стараясь пройти незамеченным, шел Гилльем, который получил разрешение старшины сопровождать их. Мавр застыл у двери, а шестеро вооруженных людей предстали перед генеральным инквизитором. Один из советников вышел вперед.
— Что?.. — начал было говорить Николау.
— Ополчение Барселоны, — перебил его советник, повышая голос, — приказывает вам выдать Арнау Эстаньола, морского консула.
— Вы смеете отдавать приказы инквизиции? — с сарказмом в голосе спросил Николау.
Советник не отводил взгляда от Николау Эймерика.
— Повторяю еще раз, — угрожающе произнес он, — ополчение приказывает вам выдать морского консула Барселоны.
Николау что-то пробормотал и посмотрел на епископа, ища у него поддержки.
— Они захватят дворец, — сказал ему тот.
— Не посмеют, — тихо ответил Николау и, махнув рукой в сторону Арнау, закричал: — Он — еретик!
— Разве вы не должны были сначала судить его? — спросил кто-то из группы советников.
Николау посмотрел на них, прищурив глаза, и настойчиво произнес:
— Арнау Эстаньол — еретик.
— Повторяем в третий и последний раз: выдайте нам морского консула.
— Что значит в последний раз? — вмешался Беренгер д’Эрилль.
— Посмотрите на улицу, если хотите знать.
— Взять их! — выкрикнул инквизитор, жестом приказывая солдатам, стоящим у дверей.
Гилльем поспешно отошел от двери. Что касается советников, то никто из них не двинулся с места. Кое-кто из солдат схватился за оружие, но офицер взмахом руки остановил своих подчиненных.
— Взять их! — снова закричал Николау.
— Они пришли на переговоры, — напомнил ему офицер.
— Как ты смеешь?.. — заорал на него Эймерик, привстав со своего кресла.
Офицер перебил его:
— Может, вы знаете, как защитить дворец? Или вы забыли, что король не придет нам на помощь? — Офицер показал в сторону улицы, откуда доносились неистовые крики людей. Повернувшись к епископу, он вопросительно посмотрел на него в поисках поддержки.
— Можете забрать своего морского консула, — устало произнес епископ. — Он свободен.
Николау побагровел.
— Что вы сказали?.. — воскликнул он, хватая епископа за руку.
Беренгер д’Эрилль резко высвободился от него.
— Не в вашей власти отдавать нам Арнау Эстаньола, — заметил советник, обращаясь к епископу. — Николау Эймерик, — продолжил он, — ополчение Барселоны дает вам возможность пойти на уступки городу. Отдайте нам морского консула или пеняйте на себя.
В качестве подтверждения его слов в комнату влетел камень и попал на длинный стол, за которым сидели члены трибунала. Монахи-доминиканцы вздрогнули и испуганно переглянулись. Крики снова охватили Новую площадь. В окно один за другим полетели камни. Нотариус встал, собрал свои бумаги и отошел в конец зала. То же самое попытались сделать и черные монахи, сидящие ближе к окну, но инквизитор жестом заставил их остановиться.
— Вы с ума сошли, — прошептал он епископу.
Николау окинул взглядом всех присутствующих, а затем посмотрел на Арнау. Тот улыбался.
— Еретик! — закричал он.
— Ну что ж, достаточно, — сказал советник, делая полуоборот.
— Заберите его у нас! — настаивал епископ.
— Мы пришли только для того, чтобы вести переговоры, — добавил советник, стараясь перекричать шум, доносившийся с площади. — Если инквизиция не идет навстречу требованиям города и не хочет освободить заключенного, тогда это сделает ополчение. Таков закон.
Николау дрожал от бессильной ненависти, а его глаза, налившиеся кровью, казалось, вот-вот вылезут из орбит. Два новых камня ударились о стены зала заседания трибунала.
— Они пойдут на штурм дворца, — сказал инквизитору епископ, не заботясь о том, что их слышат. — Чего вам еще надо? У вас есть данные следствия и имущество обвиняемого. Объявите Эстаньола еретиком, и он всю жизнь будет вынужден спасаться бегством.
Советники и старшина бастайшей развернулись и направились к выходу. Солдаты, стоявшие на страже у дверей, смотрели на них, не скрывая страха. Гилльема интересовало только одно: разговор между епископом и инквизитором. Тем временем Арнау оставался в центре зала рядом с Франсеской и вызывающе смотрел на Эймерика.
