Гасьен Куртиль де Сандра - Мемуары M. L. C. D. R.
73
…в Рюэе, где господин кардинал владел очень красивым замком. — Рюэй (или Рюэй-Мальмезон) — город в нескольких километрах западнее Парижа; с 1635 г. местонахождение загородной резиденции кардинала Ришельё. После смерти кардинала замок-резиденцию унаследовала его племянница герцогиня д’Эгийон. В период Фронды в Рюэе укрывались Людовик XIV, его мать Анна Австрийская и кардинал Мазарини. Здесь же 11 марта 1649 г. был подписан мирный договор, положивший конец парламентской Фронде. Связь замка в Рюэе с охотой не случайна: в его окрестностях издревле находились охотничьи угодья западно-франкских, а затем и французских королей.
74
Жюстокор (justaucorps). — Имеется в виду удлиненный кафтан, предмет военной одежды в XVII–XVIII вв. Известно, что в период правления Людовика XIV голубой цвет одежды и знамен был традиционно установлен для второй роты телохранителей гвардии.
75
…явился… во Дворец, где нечаянно толкнул президента Сегье… — Упоминание будущего канцлера Сегье как президента Парижского парламента (располагавшегося во Дворце правосудия) при описании событий, относящихся к 1639–1640 гг., когда он уже продал эту должность, — судя по всему, один из тех же хронологических сдвигов повествования, которые Куртиль де Сандра нередко допускает, когда позволяет главному герою делать «авторские» отступления и экскурсы.
76
Булонский лес — крупный лесной массив к западу от Парижа, в настоящее время — в городской черте (16-й округ).
77
Граф де Молеврие из Нормандии… — Сеньория, а впоследствии графство с центром в городке Молеврие-Сент-Жертрюд в Верхней Нормандии принадлежало на протяжении нескольких столетий разным фамилиям. В XVII в. графство было приобретено семейством Фэй дю Тайи.
78
…причислял себя к потомкам, Людовика Святого. — То есть, наряду с королями Франции, к отпрыскам древней королевской династии Капетингов.
79
За такое же преступление были казнены Бутвиль и Шапелль… — Речь идет о знаменитом дуэлянте Франсуа де Монморанси, графе де Бутвиле, и Франсуа де Росмадеке, бароне де Шапелле, его секунданте в знаменитой дуэли на Королевской площади в Париже 12 мая 1627 г. Им противостояли соответственно Ги д’Аркур-Бёврон и Бюсси д’Амбуаз. Шапелль убил своего соперника. Аркур-Бёврону удалось спастись бегством, а вскоре он погиб во время осады Касале. Суровое решение казнить дуэлянтов было принято из-за нарушения ими эдиктов о запрете дуэлей. Последний такой эдикт на тот момент был подписан 6 февраля 1626 г. На эти эдикты не раз ссылаются и персонажи «Трех мушкетеров» А. Дюма-отца.
80
Бутвиль… был родственником принца Конде, а точнее, его супруги, принцессы… — Бутвиль и принцесса Конде, мать Великого Конде, происходили из старинного аристократического рода Монморанси.
81
…дом Майе, из которого она родом, происходит-де от предосудительного сожительства одного Турского архиепископа. — Старинная фамилия Майе де Брезе, известная с XI в., действительно происходила из Турени; к ней, в частности, принадлежал Жильбер де Майе, архиепископ Тура (1118–1125 гг.).
82
…Бутвиль… был… схвачен… Участвовавшего в поединке вместе с ним его кузена, графа де Шапелля, тоже арестовали; ради мщения дому Конде в руки палача передали их обоих. Кардинал поступил так под видом правосудия, но в действительности преследовал свои личные цели. — Вымышленное Куртилем желание Ришельё отомстить дому Конде — анахронизм в повествовании, так как казнь Бутвиля состоялась в 1627 г., а брак принца — лишь в 1641 г.
83
…затеял тяжбу с господином де Ла Вьёвилем, чьи потомки ныне — герцоги и губернаторы провинции… — Речь идет о Шарле I, маркизе, затем герцоге де Ла Вьёвиле. Под «провинцией» здесь, скорее всего, подразумевается та область, откуда родом семейство L. С. D. R., но это отнюдь не прибавляет ясности в вопросе о родине главного героя: дело в том, что сын де Ла Вьёвиля, герцог Шарль II (ум. 1689), которого и имеет в виду Куртиль, говоря о «потомках», был губернатором и королевским наместником в Верхнем и Нижнем Пуату, Шательро и Лодюнуа, то есть в областях на западе Франции, существенно удаленных и от окрестностей Парижа, и от Орлеанского леса. Упоминание в мемуарах потомков Ла Вьёвиля как еще здравствующих — координата, коррелирующая с выводами о дате смерти L. С. D. R.
84
…в нашей деревне близ Ножан-л’Арто… — Упоминание городка Ножан-л’Арто (Nogent l’Artaud, в оригинале: Nogent l’Arthaut) вновь затрагивает вопрос о происхождении L. С. D. R., но не дает на него ответа: Ножан-л’Арто расположен в пределах исторической Пикардии (сегодняшний департамент Эна), к востоку от Парижа.
85
…господин де Невер, желавший вознаградить отца Ла Вьёвиля, просил Генриха IV удостоить его голубой ленты. — Ниже идет пересказ довольно известного анекдота о французском короле Генрихе IV. Робер, будущий маркиз де Ла Вьёвиль (ум. 1612), — отец упоминавшегося выше Шарля де Ла Вьёвиля. Голубая лента — знак отличия королевского ордена Святого Духа (Ordre du Saint-Esprit), учрежденного в 1578 г. Генрихом III и упраздненного в 1830 г. Луи-Филиппом.
Вот как эту историю излагает Таллеман де Рео:
«Когда он (король. — В.А.) пожаловал цепь господину Ла Вьёвилю, отцу того самого де Ла Вьёвиля, который дважды был суперинтендантом, тот, как это полагается, сказал ему: „Domine, non sum dignus“ (лат. „Господин, я не достоин“. — В.А.). „Я это знаю, — отвечал король, — да меня племянник просил“. Племянник этот был г-н де Невер, впоследствии герцог Мантуанский, у которого Ла Вьёвиль, незнатный дворянин, был дворецким. Ла Вьёвиль рассказывал об этом сам, опасаясь, быть может, как бы этого не сделал кто-нибудь другой, ибо был отнюдь не глуп и слыл любителем острых шуток».
Peo 1974: 1286
Процесс вел советник Тюркан… — В Отделе рукописей Национальной библиотеки Франции сохранились документы с подписью Тюркан а, датированные 40-ми годами XVII в. Кроме того, он удостоился сомнительной чести стать героем одной из «Занимательных историй» Таллемана де Рео:
Тюркан, королевский докладчик и советник в Большом совете, — пишет Таллеман, — мастер расточать пустые любезности и, по сути, большой дурак. <…> Он женился на дочери одного из интендантов господина де Гиза и несколько лет прожил с нею так, что никто и не слыхивал о размолвках в его доме. Но в конце концов она пожелала узнать, не побольше ли у других мужчин достоинство, чем у господина Тюркана, ибо на сей счет он был несостоятелен до такой степени, что звали его обычно «Тюркан — стручок на одну горошину». Она легко подыскала любовника, хотя внешностью была так себе, и когда Тюркан находился в деревне под Шательро (он был родом из тех краев), кто-то из друзей отписал ему, что некий кавалер, овернец по имени Канийяк, весьма усердно навещает его жену, и об этом уже поползли слухи. Тюркан немедля возвратился в Париж, показал письмо жене, прикрыв рукой имя того, кем оно было написано, и сказал, что хоть и не верит, но все-таки, чтобы избежать скандала, просит ее не видеться больше с поименованным дворянином. «Нет ничего легче, — ответила она, — не нужно только оповещать об этом домашних». Но муж, продолжая терзаться ревностью, приставил к ней одного лакея… <…> Однажды летом, пришедши домой довольно рано, он встретил этого малого у дверей, и тот сказал, что мадам ускользнула от него, а куда — неизвестно. Случившееся привело супруга в такую ярость, что он, вообразив бог весть что, кинулся на поиски <…> один, пешком и в чем был. <…> Минуя ворота Сен-Жермен, он обратил внимание на подозрительную карету с недавно снятыми гербами <…> Те, кто находился в карете, намеревались покинуть ее, добравшись до какой-нибудь церкви, но, к несчастью, ни одной открытой не нашли, так что мадам Тюркан и ее горничной — а это и впрямь были они — пришлось стучаться к одной знакомой даме. Едва дверца кареты открылась, как разъяренный муж налетел на жену с расспросами, откуда да что, и даже наговорил ей грубостей. Она предерзко ответила, что раз он такой ревнивец, то она и вовсе не выйдет из кареты. Чтобы ее образумить, он побежал за каретой, однако догнать смог лишь против церкви Святого Северина. Когда же стемнело, думая остаться неузнанным, он, под предлогом, будто карета перегородила дорогу, начал бранить кучера и кричать, что колесовал бы его. При этом, сделав вид, что хочет пожаловаться его хозяину, он отдернул штору, но увидел за ней Канийяка. Тот вышел из кареты и вместе со своим лакеем воздал бедняге и за себя, и за его жену, да так, что Тюркан и на помощь позвать не мог…
