Валерий Есенков - Восхождение. Кромвель
ГЛАВА ВТОРАЯ
1
Так Оливер Кромвель воспитывался, учился и рос. В семнадцать лет он был юношей несколько выше среднего роста, плечистый и крепкий, с некрасивым, но мужественным лицом. В тот год, когда Томас Бирд, доктор богословия, учитель и проповедник, друг семьи, подарил Роберту Кромвелю свою новую, крайне злободневную книгу, в которой он обрушивался на безбожных папистов и доказывал, как дважды два, что антихрист есть папа римский и, стало быть, другого не надо искать, и таким образом осуждал опрометчивое сближение короля Якова с католической Испанией и католической Францией, пришло время продолжить учение. Роберт Кромвель выбрал Кембридж, в котором сам не учился, но который ставил выше всех английских университетов, как он говаривал, вместе взятых. По совету Бирда, доктора богословия, знакомого с миром английских учёных этого профиля, предпочтение было отдано Сидни-Сассекс-колледжу, самому чистому, самому пуританскому среди всех.
В день отъезда Оливер поднялся до света. Он сошёл вниз. За большим столом его ждал отец. Они молча позавтракали. Обтерев губы салфеткой небелёного полотна, не поднимая глаз, Роберт сказал неторопливо, негромко, точно рассуждал сам с собой, только лицо его было строже обычного:
— Древо познания растёт не вне, а внутри человека, преобразуя ум и приготавливая его к приобретению знаний, которые не должны быть ни чересчур теоретическими, ни чересчур практическими. Насколько будет подготовлен твой ум, зависит исключительно от тебя самого, от того, какой будет твоя внутренняя жизнь, я лишь надеюсь, что ты не отступишь от благочестия. А что до меня, то я хотел бы видеть тебя человеком практическим, деловым. Познакомься с историей, изучи космографию и математику, это необходимо для того, чтобы познать благословенный порядок, установленный Господом. Главное же, главнейшее в том, что эти науки необходимы для дел общественных, в которых участвовать должен каждый. Борись с ленью, с тщеславием, не гоняйся за удовольствиями, это мать всех пороков.
Они молча вышли во двор, оба крепкие, в одинаковых домотканых камзолах с белым воротником, в высоких шляпах и сапогах. Здесь они обнялись, без слов, без слёз, по-мужски. Оливер поднялся в седло и тотчас выехал из ворот. Денег в его кошельке было немного, в перемётные сумки поместилось всё его достояние. Молодой жеребец с белым пятном и длинной чёлкой на лбу бойко шагал по пыльной дороге. Роса уже пала и прибила потемневшую пыль. Ехать было приятно. Иногда для большего удовольствия он переводил жеребца на рысь.
Была середина апреля. Стояла в полном разгаре весна. Он ехал плоской равниной, покрытой изумрудно-зелёной травой. Иногда на равнине возникали холмы, невысокие, точно срезанные и сглаженные чьей-то могучей рукой. То здесь, то там на равнине были разбросаны небогатые фермы арендаторов и богатые фермы свободных крестьян и таких же сельских хозяев, как его отец, как он сам, как десятки горожан Гентингтона. Вблизи ферм паслись отары овец и стада рыжих коров. Это была его Англия. Он любил её просто, без пафоса, без громких обещаний и клятв. Он ехал учиться, чтобы потом ей служить, в должности мирового судьи, как отец, или депутата парламента, если король образумится и снова его созовёт.
Двадцать третьего апреля он увидел перед собой странную смесь старинных и новых строений из красного и белого кирпича. Когда-то на этом месте располагался католический монастырь Серых братьев, с величавым собором поздней английской готики, с обширной трапезной, кельями и кладовыми, в которых монахи держали запасы хлеба, колбас и вина. Повелением Генриха VIII монастырь был разрушен. Нынче от монастыря почти ничего не осталось, даже фундаментов, на месте собора была разбита лужайка, где человек десять студентов, здоровых и шумных, гоняли мяч, набитый старым тряпьём. Одна низкая массивная трапезная напоминала о том, что здесь когда-то стоял монастырь, рассадник папизма. Двадцать лет назад устроители колледжа превратили её в домовую церковь, в которой должны были молиться по-протестантски и слушать проповеди студенты.
Оливера провели в кабинет ректора с невысокими узкими окнами. Он вручил немолодому, но моложавому человеку в пасторском одеянии рекомендательное письмо от Томаса Бирда. Ректором колледжа был Сэмюэль Уорд, доктор богословия, переводчик Библии на родной английский язык, правоверный из правоверных среди пуритан. Бирд хвалил своего ученика за примерное благочестие, обходя стороной его успехи в учёбе. Такой рекомендации было довольно. Оливер Кромвель бы занесён в списки студентов. Ему выдали табель. В табеле он отметил лекции богословия, истории и математики, которые решил посещать, следуя наказу отца. Его поселили в небольшой комнатке с железной кроватью, полкой для книг и столом для письма. В углу помещался комод для белья. Он разложил пожитки и стал учиться.
Устав Сидни-Сассекс-колледжа был самым суровым из всех колледжей Кембриджа, а Кембридж ещё со времён королевы Елизаветы славился на всю Англию как рассадник пуританского духа. Из молодых людей, в него поступавших, колледж готовил будущих проповедников. Учащиеся должны были служить образцом нравственной жизни, а потому им запрещалось отращивать длинные волосы, тем более их завивать, как это вошло в моду среди придворных папистов. По той же причине им запрещалось носить пышные кружевные воротники и короткие бархатные штанишки, какие предписывала придворная мода. Они не имели права посещать бои быков, медвежьи травли и театральные представления, заходить в городские таверны, тем более посещать дома, где содержались девицы лёгкого поведения, им возбранялось играть в кости, в карты и во все иные азартные игры, изобретённые дьяволом.
Сэмюэль Уорд держал своих воспитанников поистине в ежовых рукавицах. Мало того, что он устранял от них полную соблазнов светскую жизнь, но также неукоснительно требовал внимания и прилежания. Дисциплина в колледже должна была быть образцовой. Присутствие на проповеди считалось священной обязанностью, а чтобы разного рода ленивцы и разгильдяи не могли ускользнуть от его неумолимого ока, они должны были пересказывать проповеднику в мельчайших подробностях содержание проповеди, на которой присутствовали, так что молодым людям поневоле приходилось ловить каждое слово и застывать наподобие статуи. Стоило проворонить нить рассуждений наставника, стоило хоть в чём-нибудь отступить от предначертанных правил, и преступник подвергался наказанию розгами в присутствии всех остальных.
Само собой разумеется, что профессора Сидни-Сассекс-колледжа на все лады проклинали безбожных папистов. Почти так же мало устраивала их и новая, реформированная, англиканская церковь. Постоянно ощущая нарастающую угрозу гонений, неистовые проповедники пуританства улавливали обострённым чутьём, что церковная организация, какого бы толка она ни была, жестоко подавляет отдельную личность, требует рабского исполнения уставов и предписаний, навязывает свои догмы и частные мнения священнослужителей. Теоретически они уже опровергли англиканскую церковь. Если Господь своим предвечным решением определяет всё наше будущее ещё до рождения, то никакая церковь уже не в состоянии ничего изменить, а её утверждение, будто она служит посредницей между верующим и Господом, ложно, как ложны все действия и речи во время богослужения и вся церковная иерархия.
Каждый верующий сам лично обращается к Господу, чтобы уразуметь своё земное предназначение по намёкам и знакам, из милости или особого расположения ниспосланным Им. Следуя этому доводу, пуританские проповедники предлагали заменить церковь обыкновенным собранием верующих, которые сами избирают себе духовного руководителя и пресвитера. Этот избранный самими верующими пресвитер управляет делами общины, настолько несложными, что они по плечу любому из верующих. Понятно, что в таком случае власть епископа теряет свой смысл. Проповедники и пресвитеры данной местности составляют совет-консисторию и совместно решают дела своих общин. Если понадобится, из тех же проповедников и пресвитеров избирается общенациональный синод, который на своих съездах разрешает назревшие проблемы вероисповедания.
Некоторые из пуритан шли ещё дальше. Они угадывали, что в пресвитеры сами верующие станут избирать только самых богатых, ибо земная сила богатства неодолима, богатство застилает глаза жирным блеском, подавляет волю невидимой властью над умами и душами и покупает чужую волю за деньги, стало быть, не что иное, как богатство, станет навязывать свою волю собранию верующих в делах веры, а, что там ни говори, богатство исходит от дьявола. Всем известно, что богатство противно воле Христа, ибо легче верблюду пройти сквозь игольное ушко, чем богатому войти в Царствие Небесное. Истинная вера внутри нас, и потому никто не имеет права предписывать веру другому. Каждый верующий и община верующих подвластны только Христу, из чего следует, что верующие сами управляют своей общиной, им принадлежит последний, решающий голос в её духовных делах. В вопросах веры община верующих должна быть независима от любых властей, церковных и светских.
